Академия

Ночные погрузки продолжались. Краб – неожиданно для всех – взял новичка под опеку. У нехитрого на первый взгляд дела оказалось множество нюансов. – Ничего не бери прямыми пальцами – и ничего не поднимай руками, – сказал он как-то, наблюдая, как Тед подхватывает мешок с грузом. – Проверено. – Это как? – удивился курсант. – А чем тогда брать? – А вот так, – мужик согнул пальцы, показывая выставленные фаланги. – Так-то оно понадёжнее будет. Иначе груз сорвётся, рано или поздно. И присядь лучше, не наклоняйся. Руки всегда слабее, чем ноги. Вот и выжимай вес ногами и спиной. На одну из получек пришлось подкупить кое-что из снаряжения – пользоваться своим было и удобнее, и безопаснее. Постепенно парень втянулся. Он приноровился выходить на работу в те дни, когда можно было и прогулять хотя бы часть занятий; обычно это бывало раз в неделю, иногда – два, время от времени работа подворачивалась в неудобные дни, и от неё приходилось отказываться. Расписание во втором семестре отличалось – с точки зрения Теда, кардинально – тем, что, если раньше практика по пилотированию была дважды в неделю и по два часа, то тут – всего раз в неделю, зато занимала всё время от обеда и до вечера. Теперь курсанту уже не приходило в голову пропускать обед перед полётом – его организм приспособился на удивление быстро. Да и – несмотря на почти регулярный приработок – привычка съедать всё, что предложили, сохранялась. В этот день он как раз приступил к своей порции, когда на соседнее место приземлился Шуон. – Какая гадость эта ваша заливная рыба! – с апломбом объявил он, ещё только берясь за вилку и втягивая ноздрями воздух. – Это не рыба, – тоном знатока откликнулся Тед, цепляя на вилку нечто, напоминавшее буроватое суфле. – Честный бактериальный белок, содержащий воду, идентичную натуральной. Шуон, уже открывший рот, чтобы выдать своё обычное снисходительное пояснение – «это цитата из древнего фильма, чтоб ты знал» – растерянно моргнул, и Тед возликовал. – Как вода может быть идентична натуральной? – с недоумением произнёс знаток синематографа. – Она или вода, или… или не вода, разве нет? – Ну я не знаю. Так на упаковке было написано. А по мне – ничего так, вполне. Жрать захочешь – ещё и не то съешь. Зато сытно. Парень потряс над тарелкой бутылочкой с соусом, убедился в его отсутствии и отставил в сторону. – Куда в тебя столько уходит? – Кто не работает, тот не ест, – изрёк Тед. – А кто работает – наоборот. – Кстати, ты на этику завтра пойдёшь? Я тебя уже три раза отмечал, так что теперь твой черёд. Тед, у которого были на этот счёт другие планы, только вздохнул. – Ладно, замётано. В конце концов, этика требовала… В медкабинете он привычно – уже привычно – приложил указательный палец к сенсору диагноста, вытерпел краткий осмотр, выслушал невнятное бурчание плотненького низкорослого доктора Вайнера, проследил, как тот ставит закорючку в разрешении на полёт, и через десять минут уже сидел в кабине катера. Инструктор Аалтонен сухо кивнул, и вот уже катер стремительно ускоряется, набирая высоту, а зелёная линия траектории ложится в точности поверх красной – рекомендованной. Внезапно Аалтонен протянул руку к пульту и коротко прикоснулся к панели. – О-у-у! – только и сказал Тед. – Отказ антигравитатора, – флегматично пояснил инструктор, как будто навалившуюся перегрузку можно было не заметить. Ах, вот так, да? Ну ладно. Тед продолжал поднимать катер, поглядывая на циферблат в уголке экрана. Тяжесть вдавливала в кресло, чтобы выдерживать траекторию точно, требовалось усилие. «Ну и пусть». Через некоторое время ощущение тяжести уменьшилось, а затем и вовсе исчезло. – Время выхода на орбиту – четырнадцать минут тридцать секунд, – доложил Тед. – Приступаю ко второй части задания. Теперь тело, наоборот, было лёгким, а при движениях в кресле удерживали только ремни безопасности. Голова кружилась, как будто парень перекатался на карусели, но пока больше никаких симптомов – ну, ничего такого, чем любили пугать первокурсников – не наблюдалось. Сегодня отрабатывали прохождение таможни и стыковку со станцией. И Тед раз за разом проплывал точно через геометрический центр гигантского треугольника, углы которого были обозначены висящими в пустоте сканерами, и подводил катер к гравизахватам, а затем раз за разом аккуратно отстреливался от них, отходил на положенное расстояние и только после этого разворачивался и включал главный двигатель. Инструктор следил за его действиями с бесстрастностью киборга и не снимал рук с дублирующей панели управления. И лишь когда голова стала не только кружиться, а словно бы наполнилась тоненьким звоном от прилившей крови, Аалтонен снова тронул сенсор гравитатора. Внезапно вернувшаяся тяжесть рухнула, придавила и снова стала привычной. Тренировка была окончена, и Тед повёл катер обратно. Он чувствовал неотрывный взгляд инструктора, и это раздражающе мешало – курсанта так и подмывало опробовать машину в режимах, мало согласующихся с полётным заданием. Но одновременно он испытывал жгучее желание добиться того, чтобы этот флегматичный и бесстрастный человек посмотрел с интересом и одобрением. И ради этого Тед был готов на всё – даже летать в стиле «везу сервиз любимой бабушки». Как-то на уроке биологии он услышал: «Собака не может одновременно бежать и чесаться. Если она увидит кошку, то рефлекс «чесаться» будет заторможен». На биологии Тед обычно рисовал абстрактные летательные аппараты или читал загруженный в планшет номер журнала «АэроТехнология». Однако в тот раз высказывание училки достигло его ушей и даже запомнилось. И вот теперь он и сам ощущал себя такой собакой, но «бежать» было нельзя, а вот «чесаться» – сколько угодно. И Теодор вёл катер ровно, как по ниточке, а сам нет-нет, да и косился на неподвижную и невозмутимую глыбу в соседнем кресле. – Борт 133527, посадку разрешаю, – и диспетчер добавил, совсем не по-уставному: – Поаккуратнее там. Настоящий каток. Без вас тут температура упала. Тед выпрямился, расслабил пальцы, положил их на пульт и улыбнулся – чуть ли не с облегчением, а инструктор, наоборот, слегка подался вперёд. Но курсант и не думал откалывать никаких номеров: снизился в пределах предписанного воздушного коридора, погасил скорость ещё в воздухе, точно, в нужную долю секунды, подключил гравитационную подушку и опустил катер в самую середину разметки, строго по вертикали, чтобы избежать скольжения, легко, словно пёрышко. Всё получилось как нельзя лучше. Курсант оглянулся на Аалтонена. Тот слегка прищурился, словно раздумывал, а затем чуть заметно наклонил голову. Ага! Есть! День определённо задался. Парень подумал, что, пока ему так явно везёт, надо бы позвонить Кэри. И выяснить наконец, роман у них или нет. А то эти подвешенные отношения… Тед их не любил. Да – так да, а нет – значит, нет, хотя второе, конечно, хуже первого. Но не эта чёртова неопределённость… А вечером выяснилось, что у них с Кэри всё-таки роман. *** На следующий день, совершенно неожиданно, в столовой за его столик подсел Эйшит. – Тед, на вечеринку пойдёшь? Парень слегка удивился – старшекурсник обычно почти не обращал внимания на «мелюзгу», и компания у него была своя. Кажется, с тех пор, как Эйшит подсказал насчёт подработки, они и не говорили ни разу. – А что за вечеринка? – тем не менее спросил он. – Увидишь, будет здорово! – Хорошо, приду, – Эйшит одновременно и привлекал лихой уверенностью в себе, улыбкой, то бесшабашной, то снисходительной, и настораживал чем-то… может, нахальным взглядом раскосых, словно бы вечно прищуренных чёрных глаз. – Ты на каком этаже? – А я не в общежитии, а в городе, у Краба на хате, – пояснил тот. – А я и не знал, что вы так близки, – удивился Тед. – Ну, вообще-то, мы с ним квартиру напополам снимаем, – Эйшит улыбнулся чуточку снисходительно. – Средства позволяют, знаешь ли… А ты держись нас, не пропадёшь. – А я и так не пропадаю, – Тед пожал плечами. – Кстати, спасибо за наводку – приработка хватает. – Всегда пожалуйста, – старшекурсник поднялся и пошёл к выходу. Тед допил чай, посмотрел на часы и вернулся в учебный корпус – отдавать долг чести, то есть тьфу, отсиживать лекцию по этике. Уже сидя в аудитории, он сообразил, что Эйшит не назвал адреса, но решил, что тот как-нибудь разберётся. И точно, после занятий он, словно бы так и было задумано, столкнулся с парнем в вестибюле корпуса. Квартирка была крохотная и скудно обставленная, но для двоих очень даже ничего. Шторы из крупных коричневатых бусин отделяли прихожую от кухни и жилой комнаты, которую при желании можно было разгородить на две: у стены виднелась перегородка, сложенная гармошкой. Кухня, в свою очередь, соединялась с комнатой широким проёмом, через который было видно часть стола и плиту; а у плиты хлопотал Краб – мелко нарезал на доске какую-то зеленовато-золотистую массу. – Помочь? – Тед кивнул на кухню. – Не надо, Краб сюда никого не подпустит, – Эйшит фыркнул. – Это его фирменное блюдо. Садись куда-нибудь, сейчас остальные подгребут, – и кивнул на разбросанные по вытертому ковру подушки. Тед устроился на одной из них, и в его руках немедленно оказался стакан с зеленоватой жидкостью. Краб тем временем священнодействовал – вылил в миску пару яиц и принялся взбивать миксером, время от времени добавляя то муку, то шоколад, и одновременно помешивая что-то в кастрюле. Наконец получившаяся масса была вылита в форму и отправилась в духовку, и Краб присоединился к компании. Тед пока почти не отпивал из своего стакана – напиток оказался крепким, с незнакомым привкусом, а пива в этом доме, судя по всему, не водилось. Народ тем временем стягивался – пришёл Ромнер, одногруппник Эйшита, затем – две девушки, представившиеся как Байма и Дара, затем ещё кто-то, чьего имени Тед уже не запомнил. Стакан с пойлом был уже почти пуст, и оно, видимо, оказалось ещё крепче, чем ощущалось поначалу, потому что голову слегка вело. Краб прошёл на кухню, достать из духовки выпечку, и оставил на краю стола – чуток остыть, как он пояснил. Кроме ожидаемого сладкого, была и другая еда – мясо под кисловато-острым соусом и запечённые местные плоды ши, напоминающие картофель. Свет притушили и включили музыку – что-то быстрое и плавное одновременно. Дара подсела к Эйшиту, а Байма – к Крабу, рядом с Тедом оказалась светловолосая девушка, и Тед, вместо того чтобы завести с ней разговор, ломал себе голову – кого она ему напоминает. Краб снова поднялся с места, и через пару минут принёс выпечку, нарезанную квадратиками. – О, наконец-то! – Сейчас проверим, не разучился ли ты готовить! Краб пустил тарелку с коричневатыми от шоколада кусочками по рукам, и Тед тоже взял порцию – тесто пахло ванилью и было приятным на вкус. Музыка становилась всё более чувственной, а тело словно бы наполнилось воздухом. Определённо, вечеринка была приятной. Тарелка завершила свой круг, и на ней оставалась ещё пара кусков – таких аппетитных. То ли Краб отрезал лишних, то ли кто-то из девушек надумал беречь фигуру… Тед вдруг понял, что всё ещё хочет есть. Чтоб их, эти стандартные курсантские рационы, и того, то их разрабатывал… Искушение одолело ощущавшуюся неловкость – ведь все, кто хотел, уже взяли, правда? – и парень сгрёб последние дольки ароматного теста. Краб глянул, вроде бы удивлённо, но ничего не сказал. Тед решительно задвигал челюстями, и тут его дёрнула за рукав соседка, которая светленькая. – Тедди, так это про тебя говорили, что ты катер при посадке разнёс? – спросила она. И тут Тед, наконец, сообразил, кого девушка ему напоминала. Его одноклассницу, Сару – как он сразу не понял! Только Сара была умница, единственная из девчонок, которая разбиралась в физике, а эта манерно оттопыривала мизинец, держа стакан с зелёным напитком, и хихикала. Внезапно Теду тоже стало смешно – у девчонки подрагивали ресницы, а ноготь на оттопыренном пальце был обломан. – Катер? Ну да… только не разнёс, – курсант расхохотался. – Придавил второй катер, а сам завалился… – А ты представь, что поднимал бы катер в криптоновой атмосфере, да ещё и при отказе одного из двигателей, – Эйшит отвлёкся от Дары и передвинулся вместе со своей подушкой поближе. – Ага, танец пьяного катера, – Ромнер тоже придвинулся, а потом вскочил, взмахнув руками. – У-у-у… бамс! Тед хохотал и не мог остановиться – Ромнер так потешно изображал нестабильный полёт. Во рту было сухо, и первокурсник схватил первый попавшийся стакан с жидкостью – это было всё то же зеленоватое спиртное. Напряжение в электросети, вероятно, менялось, потому что освещение то становилось ярче, то угасало так, что трудно становилось различать лица. – Тедди, а знаешь задачу? Представь, что ты пилот. В точку прибытия надо попасть до обеда, в салоне катера 210 человек. Сколько пилоту лет? – Зачем мне представлять, что я пилот, если я и так пилот? – удивился Тед. – Ты сначала катера сажать научись, – Эйшит прыснул. – Не-ет, вот дорастёшь до полётов без инструктора – тогда и будешь пилотом. Теду тоже было весело. – Тедди, ты та-акой прикольный! – светленькая, не обращая внимания на публику, бесцеремонно обхватила шею парня руками и поцеловала. Свет в очередной раз померк, и парень воспользовался этим, чтобы толкнуть девчонку на подушки, отвечая на поцелуй. *** Утром мрачный Эйшит растолкал Теодора и Ромнера. – Давайте, парни, как раз успеваем. Тед прошёл на кухню, плеснул в стакан воды из-под крана и жадно выпил. Глаза словно засыпало песком, в висках стучала боль, и откуда-то снизу волнами накатывала тошнота. Эйшит, вышедший следом, обвёл помещение покрасневшими глазами и, порывшись в аптечке, выдавил из блистера три таблетки – одну заглотил сам, другую молча сунул Теду, а третью положил на край стола, для Ромнера. Остальные участники вечеринки, как понял парень, свалили ещё ночью. До общежития было двадцать минут пешком, и обычно курсант проходил такое расстояние шутя, но сейчас – тело словно бы не слушалось, и когда Тед наконец толкнул знакомую калитку, он был покрыт липким потом. Парень, задыхаясь, преодолел дорожку и две ступеньки, пошарил в кармане и выудил пластину ключа. Вахтёр, незнакомый пожилой дядька, поднял на него взгляд, но, когда турникет успокоительно пискнул, расслабился и снова уткнулся в планшет. Кир, уже одетый, допивал кофе. Вглядевшись в соседа, он присвистнул и ткнул пальцем в кнопку, включая кофе-машину. – Ну ты и загулял, – с лёгким осуждением выдал он. – Давай, переодевайся, ещё успеваешь. «А ты мне не жена – следить, загулял я или нет», – с раздражением подумал Теодор, но сдержался и только буркнул: – Ну, подумаешь… – Ага, подумаю, – спокойно отозвался Кир. – Давай, не застревай. Встал, подхватил планшет, сунул его в сумку и вышел. Тед прошёл в душ, смыл с тела липкую гадость, обмотал вокруг талии полотенце и взял в руки чашку, но тут же поставил обратно – запах кофе вызвал спазм где-то внутри. Пережидая приступ, парень присел на койку, потом лёг. Сердце билось редко, и вдруг скрутил страх – до сих пор никаких проблем со здоровьем не бывало, любую медкомиссию Теодор проходил без заминки… «Это передоз», – Тед ещё вчера понял, что спиртное было «заряжено», да и выпечка… Но страх не отпускал, словно бы прокатываясь волной к самому горлу. Нет, на лекции лучше не ходить. Парень прикрыл глаза, потом потянул на себя покрывало и затих. *** Вечером Кир обнаружил Теда почти в той же позиции – только закутавшимся в покрывало поплотнее. – Тебе бы к врачу, – озабоченно сказал он. Нет, только этого не хватало! – Да я уже в порядке, – и курсант в доказательство сел на постели. – Ага, вижу. Траванулся, что ли? Почему в медчасть не позвонил? Они б тебя живо на ноги поставили. – Кир, не лезь, – при этих словах снова накатило, и парень несколько секунд глубоко дышал, пережидая. – Так… я звоню уже, ты лежи. Воды дать? – Нет!!! Не звони. Само пройдёт!!! – Да что с тобой такое?! – Всё в порядке, – выдавил парень, с трудом подавляя очередной позыв к рвоте. – Не… не звони!!! – Как знаешь, – мрачно согласился напарник. И всё-таки протянул стакан воды. Тед с жадностью выпил. Кир покопался в своих вещах, звякнул чем-то то ли стеклянным, то ли металлическим и вернулся к койке соседа. – Должно помочь, – озабоченно сказал он, прикладывая к предплечью приятеля миниатюрный инъектор. – Что это? – Да так. Минут через пять и впрямь стало легче. Но Кира это словно бы не обрадовало – он угрюмо насупился и отошёл к своему терминалу. – Тед, – осторожно сказал он почти через час напряжённого молчания. – По-моему, ты влип. – Ничего подобного. Просто траванулся. – А врача почему не хочешь? – Не люблю я их, – буркнул будущий пилот. – Ну ясно, – подавленно согласился Кир. – Не любишь. Понятно. И, помолчав немного, добавил: – Уж не знаю, где ты вчера был… только… знаешь, так и из Академии вылететь недолго. – Ты на что намекаешь? – Ни на что. И Кир уткнулся в вирт-окно. На следующее утро стало намного лучше, хотя мышцы и напоминали кисель. Но Тед с показной бодростью встал, принял душ и, насвистывая, приготовил себе кофе. Кир тем временем собрался и вышел – тогда Теодор выплеснул бурую жижу: смотреть на неё было по-прежнему трудно. Он успел минут за пять до начала. Аудитория постепенно заполнялась. Тед никак не мог заставить себя сосредоточиться – то, что обычно воспринималось как цельная картинка, словно бы рассыпалось на осколки, и он рассматривал эти фрагменты по отдельности, внимательно, пытаясь соединить. Вот Шуон, сдержанно жестикулируя, что-то говорит Аанден. Наверняка впаривает про историю Земли. Перед ними – крохотное вирт-окно с застывшим чёрно-белым изображением: на склоне, усыпанном белыми цветками, девушка и парень в странной одежде. До Теда доносится – «композиция кадра», «Куросава». Кто такой Куросава – хмырь в кадре или, наоборот, режиссёр – неясно. Да и не важно. Сэл задумчиво покусывает ноготь указательного пальца. Тед поспешно отводит глаза – и утыкается взглядом в Вика, с этими его рыжеватыми волосами и костлявой бледной физиономией. Между Виком и Сэл – планшет с виртуальными шахматами, Вик прикасается к прозрачной зеленоватой пешке и почему-то краснеет. Хахтанг входит в аудиторию, оглядывается, добродушно и рассеянно улыбается. Тед знает, что центаврианская мимика не соответствует человеческой, и на самом деле лицо одногруппника выражает что-то совсем другое, но что именно – вспомнить не удаётся. Он отсидел две пары, а третьей была физподготовка. Теодор поплёлся к спорткомплексу и почти дошёл, всё-таки лишнюю отработку приобретать не хотелось. Но у самого входа в здание свернул на боковую дорожку и полтора часа почти неподвижно просидел на скамейке, укрытой разросшимся высоким кустарником с редкими вымороженными красными плодами на по-зимнему голых ветвях. Пятой парой было черчение. Тед вкривь и вкось выполнил требуемое, отослал на преподавательский терминал и до конца занятия рисовал в планшете загадочные космические корабли, что-то среднее между центаврианской тарелкой и боевым крейсером Альянса. В комнате общежития Кира не было, но, видимо, он забегал днём, потому что на койке Теда лежал раскрытый экземпляр Устава. Несколько строчек были отчёркнуты карандашом. «124. Основанием для отчисления могут являться: 124.1. Неуспеваемость по одному или нескольким предметам. … 124.6. Употребление наркотических средств или психотропных веществ. 124.7. Незаконные приобретение или хранение, изготовление, переработка, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ.» И далее – меленьким шрифтом: «Под незаконным хранением наркотических средств или психотропных веществ следует понимать…» Тед раздражённо захлопнул злополучную книжицу. Потом открыл последнюю страницу – точно: зараза Кир воспользовался Тедовым экземпляром. «С Уставом ознакомлен. Т. Лендер.» Однако предаться мрачным размышлениям будущему пилоту не дали. Тренькнул комм, и на экране нарисовалась физиономия Краба. Тот выглядел вполне бодро – видимо, на него плоды кулинарного искусства действовали как-то иначе. – Слышь, курсант, дело есть, – без лишних приветствий начал он. – Нынче ночью будет работа. Босс сказал – собрать всех, кого можно. – Ох, только не это Я… ну, в общем, не в форме. – Что, перебрал, что ли? – в голосе мужика прорезалось сочувствие. – Так это же позавчера было! Эх, надо было тебя предупредить… не подумал. – Так что я сегодня пас… – Не, парень, ты что! Босс сказал – груз большой, и если уложимся за три часа, заплатят вдвое, прикинь. Ну разомнись там, или ещё что. В спортзал сходи. Аврал, понимаешь? Каждая пара рук нужна. Слушай, друг, не подставляй ребят, обидятся. Тед прислушался к внутренним ощущениям. Пожалуй, и впрямь, если размяться, можно и поработать. Глядишь, и совсем оживёшь. – Ладно. Ко скольки подходить? – Давай ко мне на хату к девяти. Босс за нами подскочит. Адрес помнишь? – Да. Спортивный зал был пуст, только в углу с отрешённостью автомата, весь мокрый, качал рычаг «тяжеловеса» Эйшит. Рельефные мышцы на его предплечьях были, пожалуй, покруче, чем у самого Теда. – Ну ты и взмок. Что, к первенству Академии готовишься? – Ду…рень, – Эйшит отпустил рычаг и сел. И, помолчав немного, соизволил пояснить: – У нас полёт в понедельник. – И что? – удивился первокурсник. – О, а мне инструктор в последний раз отказ антигравитатора устроил! При четырёх «же», прикинь. Ты поэтому?.. – «Крайний», – машинально поправил Эйшит. Среди пилотов не принято было говорить «последний полёт». – Впрочем… – добавил он с преувеличенной жалостью к недоумку, – всё в твоих руках. – Мне не до загадок, – буркнул Тед, становясь на беговую дорожку. Не хочет говорить – не надо, вот ещё. Эйшит всё с тем же видом снисходительной жалости понаблюдал за мерно рысящим парнем, понял, что этому фермерскому сынку придётся объяснять очевидное, вздохнул и приступил. – Ты перед полётом палец к меддиагносту прикладываешь? – Ну… – подтвердил Тед, не понимая, к чему клонит старшекурсник. – Ну, – передразнил тот. – А зачем? – Для идентификации. – Ага, как же. Ну, то есть, и для этого тоже. – А зачем ещё? – Ну, дере-евня… вообще-то, для экспресс-анализа пота. Тед развернулся, чуть не слетел с дорожки и ударил по сенсору, останавливая бегущую ленту. – А каннабиноиды, – с видимой небрежностью закончил Эйшит, – определяются в слюне, поте и моче в течение трёх дней после употребления. – А-га… – сообразил Тед. – Вечеринка была позавчера. Ты что, нарочно рассчитал? – А ты как думал. Но, знаешь, подстраховка лишней не бывает. Пусть лучше они с потом выйдут, чем таким вот дуриком попадаться. – И давно ты… – Да ещё со школы. Был бы таким лопухом, как ты, живо бы прокололся. Хорошо, друзья вовремя объяснили, что к чему. Ну что ж, Устав – Уставом, но, значит, можно и вот так… не попадаться. Тед пожал плечами. – Знаешь, ты, может, и прав, но только – не очень-то хорошо мне вчера было. Видно, это не моё. – Да ты просто перебрал. Знаешь ведь, лекарство – тот же яд, всё дело в дозе. Скажем, если ты фляжку спирта выжрешь, наутро тоже будешь не слишком здоровым, но это же не мешает тебе пить пиво. Да уж, с этим спорить не приходилось. – А кстати, почему, интересно, такие законы? Вот с пивом – понятно всё: за штурвал даже после банки-другой не посадят, но при этом никому нет дела, сколько и чего ты принял между полётами. А тут… – Да вот именно, – с горячностью отозвался Эйшит. – У каждого же голова на плечах должна быть – естественно, под кайфом за штурвал не стоит. Так ведь и пьяному не стоит. Говорят, что, мол, конопля – путь к тяжёлым наркотикам. А ты не переходи. И это не мешает быть хорошим пилотом – про Манкса ведь слышал? Теодор, естественно, слышал. – Вот я и думаю – их дело – писать законы, а наше – не попадаться, – Эйшит улыбнулся той самой, манксовой, бесшабашной улыбкой. – И вообще, я тебе так скажу: слабаки живут по чужим законам, а сильный человек законы себе пишет сам. Тед вспомнил некоторые из своих проделок и расплылся в улыбке. – Это точно, – согласился он. Мысль о том, что несоблюдение установленных правил – признак сильного человека, была неожиданной но, несомненно, в чём-то привлекательной.