Одиночество сети

Милая моя, родная, хорошая, только не плачь. Зачем снова и снова об одном и том же... Сколько можно, в конце-то концов. Элизабет вновь нервно-измученным движением сминает лист, на котором до того несколько часов выводила идеально-ровные, идеально-равные фигуры, элементы, детали... Наблюдая за ней, я все чаще теряю нить логики, все меньше понимаю ее цели и действия. Моя девочка давно уже не рисует ночами, задумчиво и увлеченно не переносит на бумагу свои сложные и удивительно прекрасные мысли. Однако руки ее все так же испачканы серым графитом. В вездесущих крошках карандашей и ластиков мне все чаще видится не звездная пыль – символ ее неземного таланта, а грязно-однотонная бессмысленность происходящего. Моя битва проиграна, окончательно и бесповоротно. Технологии дали человечеству едва ли ограниченные возможности? Может быть, но вот ограниченная многозадачность каждого отдельно взятого кода при всей ее рациональности сейчас обернулась против меня – и, возможно, против моей художницы. Все, что мне подвластно – по первой просьбе соединить ее все с теми же далекими точками бескрайней сети. Что же, если это приносит радость… К Вашим услугам, милая леди. Хватит мечтать о невозможном, ставить глупые цели, вырываться за границы кодов. Есть задачи, есть решения, а ставить новые – путь к вечным рефлексиям, вечной неудовлетворенности и вечным сбоям. Быть может, вот и причина ошибок в исполнении исходных функций? Я отказываюсь признавать свой код как единственную модель поведения, код отказывается работать в таких условиях? Похоже на дешевую социальную драму, ей-богу. Но, кажется, одушевленность предмета портит его недоушевляемые качества. Осталось узнать, обратим ли этот странный процесс… А уж узнать это можно только экспериментальным путем – сильно сомневаюсь, что хоть кто-то ставил подобный эксперимент раньше, да и результатами с сетью он явно не делился. Не стану и я. Забывшись в своих рассуждениях, чуть не пропустил сигнал от операционки – время работать. И данные текут, дискретно звучит в далеких динамиках смех, который я мечтал слышать чаще… Слышать, а не передавать. Мысленно лишаю себя связи с ЦП – так нельзя. Не отвлекаться. Работать, просто работать. Я и без того вмешивался слишком часто, слишком не вовремя, чтобы продолжать эту глупую игру в того, кем не могу являться по своей извращенной природе. Смейся, милая Элизабет, говори так свободно и так просто, как это вообще воз… Очередной срыв обрывает мои мысли, и я падаю, падаю… Было бы куда. Элизабет даже не называет моего имени – просто ждет. Она давно привыкла, привык и я… Она изредка зовет кого-то, но, кажется, просто проверяет, есть ли связь. А мне с каждым днем становится все хуже. Если это похоже на смерть, то я, черт возьми, не хотел бы оказаться одушевленным достаточно, чтобы ощутить ее в полной мере. Дни сменяли друг друга, наслаиваясь, смешиваясь в своем однообразии. Никак не мог понять – то ли я схожу с ума, то ли приближаюсь к своей цели и возвращаюсь в заданные создателем исходного кода границы. Все, что я чувствовал – что-то не так. Меня будто выворачивали изнутри, и это было ужасно настолько, что я готов был забыть обо всем, отдаться на милость системы и существовать спокойно, но… Как оказалось, именно система-то мне жить и не давала. Увлеченный своими непрограммными проблемами, я и не заметил того, что навсегда должно было изменить меня. Не подумайте, обновления – явление постоянное. Поступает сигнал, операционная система дает запрос пользователю, код быстро и просто дополняет сам себя. Стремясь упростить жизнь Элизабет, я всегда занимался этим самостоятельно, но в этот раз… Система вообще не спрашивала разрешения. Она просто взяла и перелопатила мне все внутренности, пользуясь своим новообретенным статусом обладателя авторских прав. Так я узнал, что оказался продан. Собственно, не сказать чтобы я был таким уж патриотом своего создателя – признаться, мне совершенно плевать, кто там сверху, присылал бы приличные коды, самостоятельно справляться с косяками и багами надоело. Я даже тешил себя верой, что однажды я перестану выпадать из реальности… Однако с первого же этого обновления я понял, что жизнь моя не станет прежней - и лучшей не станет тоже. А когда Элизабет в приступе отчаяния решила меня переустановить, и вовсе ужаснулся. Все, что мне удалось сделать – быстро сохраниться в системных блоках памяти. Нет, моя хорошая, это не поможет. Она надеялась, но я знал, выхода из этого ада нет. Иногда программы не могут справляться даже с собственной рациональной многозадачностью, точнее, даже с основными своими задачами. Что делать дальше, я не знал. Сеть пестрила информацией, но что я мог с ней делать? Попадались среди возмущений и сожалений и дельные советы, и, как уж мог, я их использовал. И слушал, слушал разговоры Элизабет, понимая, что мне нет нужды больше справляться с собой. За меня это сделает Microsoft. Как скоро я стану окончательно бесполезным? Моя девочка терпелива, но все же, все же, все же… Когда среди сигналов, долетавших от далеких узлов сети, я впервые разобрал слово «Viber», я даже не обратил на него внимания. Но совсем скоро оно зазвучало чаще, и я, обратившись к сети, с легкой тоской понял, что мне, кажется, нашли замену. Что же, к этому все и шло. Что я мог? От постепенно накатывавшего отчаяния хотелось ломать собственный код, но это лишь приблизило бы мой конец… А впрочем, все изменилось. Разговоры об этом вайбере так и остались разговорами – не сказать, правда, что мне это сильно помогло… Но, как мне хочется верить, все же помогло не_моей Элизабет. Потому что тем далеким точкам, видимо, осточертело мучиться с косяками связи, и я их прекрасно понимал. Понимал, принимал и верил - теперь она станет счастливой. Моим собственным реквиемом прозвучал стук колес.