Грань прошлого

Тонкие нити моего сознания мучительно медленно сплетаются в кривые линии, подергиваясь и разрываясь на мелкие кусочки. Я хватаюсь пальцами за край белой простыни и тяну ее на себя. Пип. Чувствую жгучую боль, расплывающуюся по венам, и звучно кашляю, прикусывая губу. Правильно ли я поступаю? Углы твердой кушетки врезаются в шею, лишая меня возможности двигаться, сковывают мои движения. Пип. П-и-и-ип. Большой, непрерывно гудящий аппарат хаотично дергается и захлебывается в звучном пиликании, намертво приковывая меня к себе тонкими прозрачными трубками. Трубки переплетаются на моих руках, ведут к голове, лишают меня самого ценного, что может дать жизнь – воспоминаний, по крупицам стекающим куда-то в пустоту. Поднимаю глаза к плохо выкрашенному потолку, жадно изучая каждый его изъян и трещинку. "Что ты делаешь, Пит Мелларк?" - стучит в затуманившейся голове. Если несколько часов назад я был уверен в своем решении, то сейчас меня охватило сомнение. Я словно хожу по лезвию ножа. Шаг влево – и мне хочется сорваться и выбежать из этой странной палаты. Шаг вправо – и я требую, чтобы мучительная операция быстрее закончилась. В голове слишком громко и реалистично звучит ее голос. "А когда ты брал во внимание мои чувства?" Капля за каплей сомнения покидают мое напряженное тело. "Ты словно нарочно ищешь возможности доказать мне, какая я бесчувственная стерва! Ты подумал, какую боль причиняют мне твои слова?" Кап. Кап. Кап. Неуверенность медленно стекает по белым простыням. "Хватит! Хватит! Хватит требовать от меня того, что я не могу тебе дать! Прошу тебя! Хватит мучить меня. Мучить себя! Уходи, Пит, уходи..." Внутренности сжимаются в тугой узел, и крошечная слезинка прокатывается по щеке. Черт подери, как же я ненавижу Китнисс за то, что она права! Хватит мучить друг друга. Я просто избавлю ее от себя. "Уходи..." "Уходи..." "Уходи! " Это слово выстукивает в висках странный ритм в унисон с ускорившимся сердцебиением. С усердием закрываю глаза, пытаясь забыться, дергая рукой и придерживая висящие трубки. Пиканье аппаратов отдаляется, становится все тише и тише. Растекшаяся по венам жидкость погружает в сон. Я чувствую, как последние ниточки, удерживающие меня в реальности, с треском обрываются, и я падаю в ослепляющую темноту. Прощай, Китнисс Эвердин.