Баланс судьбы

Рассвет расплывался по улицам Мадрида, прогоняя мрак. Площадь Пуэрта дель Соль* еще дремала. Спустя несколько часов ее пространство по привычке оживет, обретет голос, наполнится звуками, движениями, лицами. Но это будет позже. А в ранние часы, когда город еще не проснулся, только красно-белое здание правительства и высокая металлическая беседка над башней с часами Рамона Лосада** стали безмолвными свидетелями, видевшими плачущую девушку, пробежавшую мимо. Она выглядела совсем юной. Если бы старинное здание обладало человеческой способностью мыслить и говорить, оно навскидку дало бы этой невысокой шатенке не больше шестнадцати. И не ошиблось бы. Хрупкая, с покрасневшими от слез карими глазами и растрепанными длинными волосами, она казалась совсем беззащитной. Ей, действительно, было тогда шестнадцать. Всего шестнадцать. Виолетта. Вилу, как называл ее отец, успешный, богатый и знаменитый Герман Кастильо. Непримиримый к врагам и до безумия обожавший дочь, подлинную копию его Марии, так рано оставившей земной мир. Этот рассвет стал для него последним. Миллионер последовал за погибшей женой. Не сам, не по доброй воле. А его единственная наследница, всхлипывая, дрожа от холода, вынуждена была остановиться в пустынном переулке. Прислонившись к холодной стене, она с трудом дышала. Поблизости отчетливо послышались чьи-то шаги, а сил бежать дальше у Виолетты не оставалось. Будь что будет. Она закрытыми глазами молилась, готовясь к худшему. Но, вопреки ожиданиям, услышала мужской голос, дружелюбно произнесший: — С тобой все в порядке, золушка? Вот туфелька. Я с трудом догнал тебя, чтобы отдать ее. Больше не теряй обувь рано утром на улицах Мадрида. Удивленная Виолетта открыла глаза. Преследователя рядом не было. Вместо убийцы своего отца она увидела перед собой высокого симпатичного парня. Рассвет показывал то, что скрыла бы ночь. Незнакомец тоже оказался шатеном. Его зеленые глаза несколько секунд пристально изучали ее лицо. Виолетта же словно попала под действие гипноза. Не в силах произнести ни слова, она лишь неотрывно смотрела на незнакомца с внимательным взглядом, мужественными чертами лица и улыбкой, от которой почему-то стало теплее. Он не казался опасным. Интуиция подсказывала: этому человеку можно доверять. Он не причинит зла. — У тебя что-то случилось? — поинтересовался незнакомец, прерывая возникшую паузу. Очнувшись от минутного наваждения, Виолетта лишь в этот момент заметила в его руках свою туфлю, утерянную при побеге от преследования. Недавние картины вернулись в ее сознание, возвращая ужас, боль, горе… Мертвые тела экономки и Ромальо, бывшего при жизни помощником Германа Кастильо, убитая охрана. Кухня, залитая кровью. Смертельно раненый отец, в свои последние секунды прошептавший: «Беги, Вилу, беги! Спасайся». Будучи послушной дочерью, она никогда не перечила ему. Выскочив через черный ход, Виолетта помчалась, спасая свою жизнь, выполняя последнюю отцовскую волю. Услышав крики за спиной, она бежала, как можно скорее. Мадрид был знаком до последней улочки. Это и стало спасением для дочери застреленного миллионера. Повезло? Сердце все еще билось. Но железным обручем его уже начали сжимать боль потери и иное чувство, от которого тело еще сильнее знобило. — Мне страшно, — прошептала Виолетта, давая определение этому последнему ощущению. Страх от того, что больше не будет так, как раньше. Нет отца, Ольги, Ромальо. Нет и не будет прежней Виолетты, беззаботной, милой и доброй девочки, живущей в мире музыки и надежд. Хрупкую, ее ожидал тет-а-тет с неизвестностью, страшной, жестокой, имеющей неограниченную власть. Но небеса для чего-то не только спасли от убийц, но и послали помощь в лице неизвестного шатена. В миг, когда опасность, казалось, наступала на пятки, красивый незнакомец, словно ангел-хранитель, возник из ниоткуда. И Виолетта ощутила готовность довериться первому встречному, только бы он никуда не исчез. Но незнакомец и не думал исчезать. Смуглолицый, похожий на мексиканца, он приблизился к ней, осторожно вложил в ее ладони потерянную туфельку и, бережно взяв за плечи, заглянул в миндалевидные глаза, обрамленные густыми ресницами. Они отражали то, в чем призналась хозяйка. Боль, страх… Она явно чего-то или кого-то боялась. И у него впервые за долгое время появилось непреодолимое желание защитить маленькую незнакомку от всех опасностей и невзгод, спрятав ее за своей спиной, а потом впустить в собственную жизнь и отогреть. — Не бойся, — прошептал он, все пристальнее вглядываясь в бледное личико неизвестной Золушки. — Я с тобой и не дам в обиду. Идем, расскажешь, что произошло. Последнее прозвучало уверенно, утвердительно и почти беспрекословно, но Виолетта не стала спорить, ощущая, что у нее нет для подобного ни сил, ни желания. Она просто чувствовала: этому человеку можно доверять. От него веяло уверенностью, надежностью — всем тем, чем при жизни отличался Герман Кастильо. Надев потерянную туфельку, разбитая жестокой реальностью Золушка ухватилась за протянутую мужскую руку и, крепко держась за нее, вместе с незнакомцем поспешила покинуть место их первой встречи.