Рыжая Бездна

      Сознание проясняется неохотно, медленно, словно всплываешь со дна глубокого омута. Голова неимоверно тяжелая, все тело болит, а особенно норовит отличиться нога. Пытаюсь пошевелить хоть чем-нибудь и, одновременно, открыть глаза. Кажется, умудряюсь издать какой-то звук. И снова проваливаюсь в забытье.       Вторая попытка очнуться вышла более удачной. По крайней мере, вернулся слух, частично заменивший зрение, и следом подключилось обоняние. Кровь, смерть и дождь. Глухая тоска, боль и отчаяние. И двое рядом со мной. Им можно доверять. Я не знаю, где нахожусь, это мало похоже на мою комнату. Но, может быть, они прояснят ситуацию? Ну же, тело, шевелись! Двигаю рукой. Совсем немного. Чуть поворачиваю голову, наконец-то удается приоткрыть глаза. Так, а теперь голос…       – Эй…, – с ужасом осознаю, что этот полузадушенный хрип – мой голос. Но на него реагируют мгновенно. Двое подскакивают, как ошпаренные, и кидаются ко мне. Может, не стоило оживать?...       – Айна! – Пытаюсь броситься к сестре, но зловредный напарник не дает.       – Остынь, – тихо говорит он, удерживая меня за руку, – давай лучше, что принес.       – А, да, – протягиваю ему продолговатую коробку, совершенно не уверенный в ее содержимом. Но Пса она полностью устраивает. В два счета (и где только научился? Не в Подполье же!) обрабатывает рану, накладывает бинт, а затем что-то вкалывает сестре.       – Эй, что это за хрень ты ей колешь?!       – Успокойся, – глаз альбиноса нервно дергается, но дело свое он не прекращает, – это просто обезболивающее и пара ранозаживляющих растворов, они безопасны.       Закончив, он с тяжелым вздохом направляется к убитым, минут пять ходит, изредка наклоняясь над телами, потом возвращается с охапкой тряпок и еще несколькими коробками.       – Зачем? – Тупо пялюсь на всю эту дрянь.       – Включи уже мозг, – устало произносит мой напарник, сооружая из тряпок, оказавшихся относительно чистыми деталями формы, и своего плаща некое подобие лежанки, – нести ее сейчас неизвестно куда опасно – лучше сразу убить. Время у нас еще есть. Она сильная, выкарабкается. Нужно передохнуть, разведать обстановку. А как очнется, уходить отсюда.       С этими словами он поднял Айну и бережно переложил на импровизированную постель. Я, не раздумывая, стянул свое пальто и укрыл им сестру, отметив, что дыхание выровнялось, лицо не такое бледное, да и вообще, она вроде раздумала умирать.       – Как скоро она придет в себя? – Хайне пожал плечами.       – Два, три часа, может, больше, – усаживаясь рядом, нехотя ответил он. – Повезло, что нашлись еще аптечки.       – Ага, – устраиваюсь рядом. Настроение паршивое, даже курить не хочется. Кляну себя за то, что так быстро сдался. Черт… . Если бы не альбинос, я потерял бы сестру. Надо хоть спасибо сказать.       – Хайне…       – Знаешь, – не слушая меня, начинает Пёс, – а ведь я поначалу тоже поверил в ее смерть.       Не верю своим ушам. Он что, издевается? Хотя нет, морда серьезная.       – Поверил…, – в его голосе слышится отчаяние пополам с горечью, – идиот, а ведь должен был сразу понять, что она жива! Если бы не Цербер…, – замолкает, опускает голову.       – Цербер? – Кажется, моя челюсть сейчас встретится с землей. Какого???       – Ну да, он самый, – невесело усмехается Хайне, – он говорил со мной, но подчинять себе не стал. Просто велел действовать и ушел. Такое впервые.       – Вот дела, – скребу спутанный клок волос на затылке. Это точно удивительно. Хотя… есть у меня одно безумное предположение.       – Я все понял, – авторитетно заявляю партнеру, покровительственно хлопая его по плечу, – ты влюбился в Айну.       Вопреки моим ожиданиям, в мою сторону даже не был брошен уничтожающий взгляд. В ответ – только молчание.       – Знаешь, Бадоу, – вздрагиваю. Нечасто он зовет меня по имени. – Это звучит глупо и странно, но ты можешь быть прав. По крайней мере, она дорога мне. Я готов защищать эту рыжую бестию несмотря ни на что. Переживаю за нее, даже Цербер внутри спокойней, когда она рядом. Я не знаю, любовь это или что-то другое. Но терять Айну я не хочу.       После такой длинной и необычно откровенной для него тирады, Хайне умолк. Надолго. А спустя два часа утомительного молчания, Айна пришла в себя.       Некоторое время я ошарашено смотрел вслед уходящей троице, совершенно позабыв про Кейске и Рина. Вот, значит, как? Мешать буду? Не смогу никого защитить? Как бы не так! Я не слабак! А ждать здесь неизвестно чего, по-моему, самоубийство. Кто-то дотронулся до моего плеча.       – Акира, – голос друга тихий, в нем не слышно привычного энтузиазма, – расскажи, что случилось? И где Рин?       Оглядываюсь на него, но смотрю как-то сквозь, словно не замечая. Потом сажусь рядом и начинаю говорить. Слова вылетают из чужого рта, чужие слова, сказанные чужим голосом.       – Я сумел остановить Шики. Или Иль Рэ. Не знаю, как его теперь называть. А потом грянул взрыв. Видимо, это была первая волна атаки. Ну, я и дал деру, прихватив с собой Рина. Он не сопротивлялся, даже не смотрел на меня, просто послушно бежал следом. Мы долго петляли….       … Бежим, все быстрее и быстрее, выжимая из уставших ног последние силы. Подальше от Арены и алых глаз Шики, подальше от истерично вопящего Арбитро и кинувшихся в погоню Карателей. Подальше от ада. Туда, где я оставил Кейске. Пока мы еще опережаем наших преследователей, нужно забрать его и валить. Склады. Огромные уродливые бесформенные сооружения, безликие, серые и пустые. Все еще тащу Рина за собой. То ли он так шокирован, то ли ему все равно. Ну, хоть руку не вырывает, признавая мое право увести его оттуда. Дурак ты, парень, зачем вызвал на бой Иль Рэ? Этот чертов убийца очень силен. Пропускаем два здания, поворот, еще три мимо. Кажется, здесь. Оглядываюсь, ища только мне видимые приметы. Да, это здесь. Бежим к ближайшему бараку, залетаем на второй этаж, туда, где я оставил друга. И встречаем пустоту.       Не решаюсь позвать. Не решаюсь пойти искать. Стою, в полнейшем замешательстве, не понимая, что мне делать.       – Кейске, – неуверенно вырывается из горла. И уже громче, – Кейске! Где ты?       Тишина. Его нет, понимаю я. Ушел. Вот глупец, велел же ему сидеть и ждать! Что-то дергает правую руку. Оборачиваюсь. И встречаюсь с голубыми глазами, полными невыносимой боли и ярости. Рин сердито вырывает руку, и, насупившись, отходит в дальний угол комнаты.       Игнорируя мои вопросительные взгляды, садится на пол, прислонившись спиной к стене. Тяжело вздохнув, пристраиваюсь рядом.       – Ну и какого?... – Резкий голос блондина вырывает меня из размышлений.       – Что?       – Какого хрена ты полез не в свое дело? Зачем было спасать меня? Я не смог убить Шики, жить дальше не имеет смысла.       – Я спас тебя, потому что ты мой друг. И больше нет никакой причины, – пожимаю плечами. Молчание. Мои мысли снова возвращаются к Кейске. Ну почему он не остался ждать, как я велел? И где теперь его искать…       – Акира, – Рин начинает говорить внезапно, – слушай, Акира, а ты разве не будешь спрашивать меня, почему я так хочу убить Шики?       – Ну, это, в общем-то, не мое дело, – смотрю в голубые глаза. – Раз хочешь, значит, на то есть серьезная причина. Большего мне знать не обязательно. Захочешь поплакаться, я выслушаю. А допытываться до причин не собираюсь.       Мыслями возвращаюсь к проблеме поиска Кейске. Как будто без этого было мало неприятностей! Снова заговоривший Рин заставил вздрогнуть.       – Раньше я был бойцом, обычным уличным бойцом, хоть и не Бластера, как и ты сейчас. У меня была команда, замечательная команда. Друг другу мы были как семья. Но все закончилось, когда пришел Шикити. Он убил их. Моих друзей, мою семью. Он сам тоже моя семья. Но почему-то оставил в живых только меня. И я поклялся отомстить. И последовал за ним сюда, в Тошиму. А теперь все это теряет смысл. Я слаб, раз не смог убить его сразу, и сам едва не погиб. Так скажи, Акира, есть ли смысл жить дальше?       В удивлении поднимаю на него взгляд. Пустой, бесцветный голос. Неподвижные глаза. Тру подбородок, потом хлопаю его по плечу и встаю:       – Знаешь, Рин, пока есть те, кому ты дорог и кто дорог тебе, не стоит искать смысл жизни. Достаточно просто защищать их и позволять, чтобы они защищали тебя.       – Что ты понимаешь, – с горечью произносит подросток, – ведь ты сам словно бродячая псина, такая же, как и я. Всеми брошенная и забытая. Предпочитающая одиночество, ни к кому не привязывающаяся, чтобы не было новой боли. Одиночка. Без веры в людей, постоянно ждущая удара в спину, отчаявшаяся псина.       – Неправда, – мотаю головой, – у меня есть дорогие мне люди. Кому я могу доверять, кого буду защищать. Так что позволь мне выполнять свои обязанности и вставай с пола. Нам пора идти, нужно отыскать Кейске и убраться из города. И знаешь, Рин, я никогда тебя не предам.       – Акира? Ты это серьезно? – Едва слышным голосом спрашивает блондин. Не верит. Смотрит на меня, я только киваю. Опускает голову. – Учти, Акира, – бубнит Рин, – вздумаешь меня предать, я тебя порешу!       – Договорились, – позволяю себе ухмылку. – Пошли.       – А сказать оказалось проще, чем сделать. Мы слишком расслабились и поплатились за это. Не успев пройти и квартала, мы нарвались на Карателей.       – Каратели?! – Глаза Кейске в ужасе расширяются.       – Ну да, они самые. Долго мы от них петляли. А потом разделились, решив поодиночке добраться до Мотоми. А оттуда уже начинать твои поиски. Вот только как оказался здесь, ума не приложу. Помню, что прятался в каком-то бараке. Там меня нашел один из Карателей, пришлось драться. Вроде я вырубился. Очнулся здесь, – кидаю вопросительный взгляд в сторону Нано.       – Тот тип выжил, если тебе интересно. Я забрал тебя оттуда.       – Искал меня?       – Да.       – Но зачем?       – Анти-николь. Твоя кровь – полная противоположность моей. Тот, кто послал тебя сюда, искал меня. Так что, следуя за тобой, они непременно выйдут на меня, таков их план.       – Умно, Николь, – раздается от дверей жесткий голос. Женский. Оборачиваемся. В дверях стоят мои старые знакомые. Эмма и ее спутник, Гвен, кажется, в руках у девушки пистолет, недвусмысленно направленный на Нано. – Вот мы и встретились.       Тяжело же дается возвращение в мир живых, в какой-то момент захотелось передумать. Просто закрыть глаза и больше не видеть этого грязного серого неба, покрытого уродливыми разводами низких туч. Но в последний момент взгляд цепляется за что-то яркое. Глаза. Чьи-то глаза. Почему-то три. Один – пронзительно зеленый и два ярко-алых, словно у демона, встревоженные, испуганные взгляды, в которых отчаяние сменяется надеждой.       – Очнулась?! – Дикий выдох на грани истерики невозможно не узнать. Брат. Рыж. Живой. А где тогда…       – Проблемы со зрением? – Грубовато откликается второй голос. Хайне. какое облегчение. По щекам течет что-то теплое. Слезы? Кто это плачет? Я. Это я плачу.       – Ну-ну, все хорошо, – тонкие пальцы нежно вытирают мои мокрые щеки. Прихожу в себя, пытаюсь сесть, при поддержке Альбиноса удается. Брат протягивает воду. Пью жадно, долго, потом, опомнившись, мелкими, осторожными глотками, так, чтобы хватило надолго. Теперь я могу говорить.       – Что это было? Вы в порядке?       – Мы-то да, а вот ты не очень, – Пёс забирает у меня пустую бутылку, заменяя ее пайком. – Тебя зацепили, крови много потеряла. Мы боялись, – отворачивается, принимаясь усиленно копаться в мешке рядом, – что ты не очнешься.       – Ты заставила нас поволноваться, сестренка, – Бадоу садится сзади и прижимает меня к себе, – пожалуйста, не делай так больше.       – Я видела Дейва, – неожиданно для себя, шепчу я, тихо, но он все равно слышит. Чувствую, как напрягаются держащие меня руки. – Он передавал привет и просил как можно дольше не навещать его, – откидываюсь назад, поудобней устраивая голову на плече Рыжа. Тот тихо хмыкает.       – Намек понял, отсюда надо валить.       – Свалим, – бурчит Хайне. Он вытащил из мешка пару ампул и шприц. Это не мне, да? – Не дергайся.       Не успеваю возразить, как мне быстро делают два укола, которых я, в общем-то, и не почувствовала. Потом пришла очередь бинтов. Жуткое зрелище. Пока Хайне пытался осторожно снять пропитавшуюся кровью побуревшую повязку, я изо всех сил старалась не дергаться. Осмотрев рану, он что-то одобрительно пробурчал и принялся бинтовать. Наблюдая за его ловкими движениями, я пыталась понять, где он всему этому научился. Насколько я знаю, альбинос специализируется на убийствах, никак не на лечении. Ловит мой удивленный взгляд.       – Не переживай, пуля навылет прошла, заживет быстро. Может, даже шрама не останется. Попробуешь встать?       Киваю, высвобождаясь из объятий брата, цепляюсь за руку Хайне, с трудом встаю. В глазах на мгновение чернеет, легкое головокружение. Боли в ноге не ощущаю, как и самой ноги, впрочем. Делаю неуверенный шаг, другой и падаю. Меня подхватывают в четыре руки.       – Извините, ребята, – опускаю голову. Надо же было так не вовремя словить пулю! Теперь я для них обуза, они не смогут расчищать дорогу для ребят и одновременно защищать меня. Мне придется подождать здесь, пока они убедятся в безопасности нашего пути. – Похоже, мне придется подождать вас здесь.       – Ерунду не мели, – обрывает меня Пёс. Потом командует Бадоу. – Эй, укурыш. Давай вперед, так, чтоб я тебя видел. Мы пойдем следом. Если что, об опасности позади я предупрежу. Но что-то мне подсказывает, что и впереди все спокойно.       Рыж, на удивление, даже спорить не стал. Подхватив мешок, бросил на альбиноса взгляд в духе «Головой за нее отвечаешь» и двинулся в указанном направлении. А Хайне, закинув мою руку себе на плечо, скомандовал:       – Идем тихо, не торопимся. Я бы понес тебя, но после этих лекарств ногу лучше размять ходьбой. Так что, пошли. Как устанешь, скажи.       – Хорошо, – голос пока слушался не очень, равно как и все остальное. Туман в голове понемногу рассеивался, мысли обретали ясность, чувства возвращались. И я неожиданно для себя поняла, что слова Дейва были не так уж далеки от истины. Идти рядом с Хайне, ощущать силу его руки, так крепко и в то же время бережно поддерживающую меня, вдыхать запах пороха и крови с нотками проходящего безумия…. Я искренне не понимала, как раньше могла обходиться без всего этого. А мы все идем. Рыж, обремененный только тяжестью мешков, ушел на довольно приличное расстояние, периодически оглядываясь на нас. Через пару десятков шагов я охнула. Ногу словно пронзили тысячи иголок, которые в бешеном темпе забегали по коже. Наконец-то и рана на ноге дала о себе знать тупой ноющей болью. Не сдерживаюсь, сдавленно шиплю.       – Чувствительность вернулась? – Понимающе кивает Пёс. – Это хорошо. Скоро будет легче.       – Хотелось бы, – кривлюсь я, пытаясь более полноценно наступать на раненую ногу и увеличивая темп. – Мы и так потеряли из-за меня слишком много времени, надо спешить. Кто знает, что уже успело произойти.       – Быстрее пока не получится, – Хайне задумчиво смотрит в темнеющее небо. – Кажется, дождь начинается. Это хорошо. Смоет наши следы. Что-то мне подсказывает, что до конца дня все мы свалим из этой дыры.       – Сейчас мне главное, чтобы из-за моей глупости не пострадали вы, – резко обрываю его. – Ведь я знаю этот проклятый город лучше вас, а в итоге плетусь в хвосте.       – Тшшш, – Хайне неожиданно прикладываем палец к моим губам, заставляя замолчать, – хватит винить только себя. Мы все расслабились и потеряли бдительность. И чуть не потеряли тебя, – альбинос подозрительно быстро отвернулся, увлеченно оглядывая кривую тропинку, по которой мы шли.       – Хайне? – Тихонько шепчу я, осторожно, за подбородок, разворачивая его лицо к себе. Мы оба остановились посреди этих каменных завалов, невидимые для всех, откуда ни посмотри. Вдалеке прогремел гром, ему вторило эхо выстрелов. Смотрю в эти алые глаза, словно вижу их впервые. И нахожу там что-то такое, чего не могу объяснить…. Вздрогнув, тороплюсь убрать руку, но мне не дают. Сейчас мои руки такие холодные, а его, наоборот, теплые, живые. Нахально запускает пятерню в мои волосы, пропускает пряди между пальцами, от лба к шее, но останавливается где-то в районе затылка, слегка надавливает, вынуждая приблизиться. Вторая рука, поддерживающая меня за талию, действует примерно также. Алые глаза все ближе и ближе, смотрят внимательно, словно пытаются увидеть мою душу, которой нет. Вот в их глубине что-то еле заметно дрогнуло, и время, щелкнув, ускорилось. Резко притягивает меня к себе и… целует, жадно, смело, с таким упоением и страстью, что я теряю голову. Впиваюсь рукой в его жесткие белые пряди и отвечаю с не меньшей страстностью, выплескивая все, что накопилось за последние несколько суток. Или лет? Обнимаю его крепче, он в ответ стискивает меня так, что становится трудно дышать. Ощущаю ритм его сердца как свой. Бешеному стуку вторит наше сбивчивое дыхание и страстный танец-борьба языков. И лишь когда воздуха почти не остается, поцелуй становится более нежным, глубоким, спокойным. Словно утвердившись в своих правах и намерениях, мы просто дарим друг другу наслаждение, забыв о месте и времени, о друзьях и врагах. Оторваться заставляет только стремительно пришедший мокрый холод, от которого не спасают и объятия. Нехотя отрываюсь от его губ, уже более смело смотрю в эти рубиновые глаза, где сейчас пляшут искры. И читаю в них отражение собственных мыслей. Тепло улыбаюсь ему, получая такую же улыбку в ответ. Потом просто прижимаюсь к нему. Не хочу отпускать. Не буду.       – Теперь понимаешь, – чуть слышно произносит Хайне, – почему я чуть с ума не сошел от того, что едва тебя не потерял?       – Не уходи, – шепчу в ответ, – мне все равно кто ты, демон, человек, бессмертный эксперимент Подполья, все равно…. Просто, не оставляй меня, ладно?       – Не оставлю. Тем более что я еще в нашу первую встречу решил, что буду заботиться о тебе.       – Смотри, андэд чертов, ты пообещал, – раздался веселый голос брата. Оглядываемся. Рыж стоит невдалеке, мокрый, с сигаретой в зубах и шальной радостью в глазу. Подмигивает мне. – Я, в принципе, не против, – ухмыляется брат, – вот только с продолжением давайте повременим, – переходит на серьезный тон, – мы почти пришли.       – А знаешь, – задумчиво тяну я, – Дейв, в общем-то, был не против таких отношений.       – Как знать, – пожимает плечами Бадоу, – хотя у меня такое чувство, что ты права. Короче, идемте, голубки. Пора сеять хаос!