Игра

Сладко потянувшись, явно не желая так быстро покидать прекрасное царство Морфея, Пелагея чуть улыбнулась, когда почувствовала на своем лице яркий солнечный луч. Тут же пришло невольное осознание того, что день будет поистине хорошим, хотя бы потому что, во-первых, за окном определенно светило яркое (насколько может быть ярким солнце в конце сентября) солнце, а, во-вторых, она, кажется, впервые за долгое время выспалась. Не было ни назойливого будильника, ни каких архиважных дел, которые смогли бы сейчас заставить девушку встать с кровати и куда-то бежать. Только согревающий луч солнца…и тихое сопение кого-то прямо за спиной. — Что за черт? — тихо прошипела блондинка, когда открыв глаза и обернувшись на спину, она вдруг поняла, что находится сейчас далеко не в своей кровати, и далеко не одна. Рядом спал Дима. Из воспоминаний о вчерашнем дне, Пелагея сейчас могла вспомнить лишь то, как довезла в стельку пьяного молодого человека до его же дома, оставаясь на улице дожидаться заказанное ею такси, — Отлично, еще похмельной амнезии мне не хватало с утра, — обреченно зарываясь руками в волосах, понимая, что пятиминутное идеальное утро с каждой секундой ускользало, передавая бразды правления ее настроением сильным головным болям и моральным нравоучениям. И, наверное, Поля могла бы еще долго мысленно распыляться о том, насколько ей хреново, как сильно у нее болит голова и как невероятно сушит горло, если бы не тихие шевеления справа от нее. Дима развернулся на спину, открывая тем самым Пелагее отличный вид на свой торс, который, к слову, тут же заинтересовал ее взгляд. Как давно она не просыпалась с мужчиной в одной кровати? Когда она вообще последний раз видела перед собой обнаженного мужчину? После развода отношения с противоположным полом особо как-то и не строились, а с началом «Голоса» и всей этой чертовой игры, кажется, она и вовсе позабыла о своей личной жизни. — Ну нет, Дима, — прохныкала блондинка, понимая, что мужчины у нее уж слишком давно не было. Это, безусловно, было ненормально, с какой бы стороны на это не посмотреть, не с эмоциональной, не, тем более, с физической. И теперь же к утреннему похмелью присоединилось слишком волнующие ощущение, исходящее откуда-то изнутри. Закусив уголок нижней губы, чуть приподнимаясь на локтях и как можно тише разворачиваясь в сторону своего «коллеги» (а это слово она могла употребить исключительно в кавычках), чтобы не разбудить его, Пелагея с улыбкой смотрела на Билана, пытаясь понять, что же все-таки её так завлекает. И если бы еще два месяца назад ей сказал кто-нибудь из близких друзей или просто прохожих, что один из сентябрьских дней она начнет вот так вот, находясь в доме Димы Билана — самого злейшего врага, просыпаясь с ним в одной постели и так откровенно рассматривая его тело, то она бы совершенно точно рассмеялась бы, похвалив рассказчика за его интереснейшую историю и бурную фантазию, а после попросила бы больше так не шутить. Слишком неправда. Слишком странно и, отчасти, страшно. Но и это придет только тогда, когда он соизволит проснуться, а пока все было слишком хорошо (даже подруга-мигрень куда-то ушла) и спокойно. Еще минут десять пролежав напротив Димы, так откровенно и бессовестно рассматривая его тело, находясь при этом где-то далеко в своих размышлениях, Поля неожиданно включилась в реальность, слегка нахмурив свои брови. Словно, как в мультфильме, на плечах появилась пара маленьких человечков: тот, что в белом, надрывая голос, кричал о том, чтобы блондинка и думать о таком не смела, а тот, что в черном, сладко потирая ладони, говорил ей о том, что рано или поздно это все равно случится, тогда почему бы и нет… Не выдержав такой пытки (по ее же мнению), Пелагея медленно опустила свою руку на грудь певца и, едва касаясь его, начала выводить какие-то незамысловатые узоры со слишком счастливой улыбкой на лице. — И тебе доброе утро, блонди, — перехватывая ее руку, нежно целуя ладонь, Дима, кажется, мечтал о подобном начале дня с самого начала проекта, с той самой минуты, когда Аксюта в своем кабинете рассказал им про этот чудесный «эксперимент». Молодой человек проснулся ровно в тот момент, когда зеленый взгляд блондинки было уже не выносимо терпеть. Проснулся, но ждал первого шага от нее. Ждал, чтобы просто почувствовать хоть что-то… — Это не то, о чем бы ты мог подумать, и вообще не трогай меня, — тут же включаясь в обычный свой режим, как он любил говорить (а заодно и задевать этим) — «недотроги», Пелагея быстро высвободила свою руку, принимая вертикальное положение. — С тебя одеяло упало, если тебе интересно, — продолжил Билан, заметив, что как только Поля села на кровати, одеяло которое до этого прикрывало ее тело, спало вниз. И теперь была уже его очередь смотреть на ее почти полностью обнаженное тело, которое скрывало лишь нижнее белье девушки. — Перестань пялиться, я тебе говорю, — бросив подушку прямо ему в лицо и воспользовавшись этим минутным отвлечением, Пелагея подогнула под себя одеяло, пытаясь прикрыть не только перед, но и спину, откуда одеяло постоянно соскальзывало. — Какая ты смешная, Поль, честное слово, — рассмеявшись в подушку, ответил Билан, подложив руки под голову, чтобы было удобнее наблюдать за девушкой, — Самой на меня пялиться можно, значит, даже излапала всего, а мне на неё видите ли посмотреть уже и нельзя. Так нечестно, знаешь ли. — А теперь объясни мне, почему я проснулась с тобой в одной кровати, да еще и в нижнем белье? — Я же говорил вчера, что ты из меня виноватого в своих нетрезвых желаниях сделаешь, а ты ведь обещала, что не будет с утра никаких разборок и наездов… — Пошли спать? Я приготовил тебе комнату, в которой ты была в прошлый раз. — Не хочу туда, хочу к тебе, — принимая его помощь, блондинка поднялась с пола, едва пошатнувшись от резкого подъема. — Просто вместе уснем, я не буду к тебе приставать. — И с утра не будет никаких претензий? — Честно-честно, я тебе даже слова не скажу. — Окей, допустим, конечно, что это я сама напросилась, но я ведь ничего не говорила про то, что меня надо раздеть и спать уложить. Или это ты уже сам, так сказать, решил под себя все подстроить? — переводя на Билана взгляд, не понимая (а скорее даже не помня) говорит он правду или в очередной раз врет, Пелагея решила так просто не сдаваться и все же найти то слабое место, в котором его можно было бы с чистой совестью обвинить. — Нет, про раздеть ты ничего не говорила, это так, но… — сев напротив нее, так же сложив ноги по-турецки, но не пытаясь прикрыть себя, ответил Дима и продолжил рассказывать девушке все ее ночные приключения. — Дима, Дим, я хочу пить, — как только они улеглись на кровать и Билан уже было подумал, что наконец-то этот вечер закончился, блондинка успокоилась и сейчас тихо-мирно спит у него под боком, Пелагея все же решила ему напомнить, что вредничать и обламывать его — это ее хобби, о котором она не способна забыть даже в пьяном состоянии. — Дим, ну проводи меня до кухни, я же не дойду, там еще лестница высокая. — Ванная комната находится слева, там есть кран, сходи и попей, спускаться никуда не надо, — поворачивая голову в сторону девушки, что сейчас сидела прямо над ним и прожигала своим молящим взглядом, Дима даже бы при самом огромном своем желании хоть как-то ей помочь, уже чисто физически не способен поднять голову с подушки. Слишком тяжелым и длинным выдался день, слишком сильно хотелось спать. — Я не пью воду из-под крана! — ответила Поля, чуть ли не захныкав от того, что единственный человек в этом доме, к которому она могла обратиться за помощью, сейчас так нагло (как ей казалось) динамит ее во всех смыслах. — Ну, Дима, пожалуйста. — Пелагея, черт тебя побери, у меня стоят фильтры, вода идеально чистая и никакого вреда тебе не причинит, иди уже, — не поддаваясь на все ее просьбы и уговоры, слишком резко ответил молодой человек, рукой указывая на дверь, что вела в ванну. И не сказав ему больше не слова, Поля все же самостоятельно ушла в ванную, как он понял по звукам, на полную включив напор крана. Но вот ее не было уже пять минут, после десять, а после Дима, обматерив все на свете, торжественно пообещав, что больше никогда не приведет пьяную девушку в свой дом, поднялся с кровати и пошел на поиски своей не очень свежей пропажи. — Да-да, я поняла, что в нетрезвом состоянии веду себя как идиотка, спасибо, Дима, что напомнил, — прерывая его рассказ, так и не поняв где же смысл, а самое главное, где же ответ на ее вопрос, Пелагея продолжила смотреть на Билана, словно во всех проблемах, начиная от самых незначительных и заканчивая глобальными мировыми, виноват только он один. — Да ты и в трезвом состоянии себя не особо лучше ведешь, — цокнул молодой человек, пытаясь перебороть в себе желание послать блондинку куда подальше вместе со всеми обвинениями и недоверием. Он же как лучше хотел, он же на какую-то долю секунды вчера поверил в то, что они могут нормально общаться, а сейчас?.. — Все сказал? — Знаешь что, разговаривать так со своими друзьями будешь, поняла меня? Я за ней всю ночь бегал, потому что ей видите ли сначала спать вместе со мной захотелось, потом Пелагее Великой захотелось воды, после бедняжка облила на себя, заодно затопив мне всю ванную, гору воды, ну, а после нужно было, конечно же, переодеться, только синяя футболка ей не нравится, черная слишком скучная, рубашка колючая… Даже не смей перебивать меня, слышишь? — по зеленым глазам читая, что возмущение ее дошло до своего финального пика и что она вот-вот прервет его и выльет свою порцию грязи, Дима хотел поскорее расставить все по своим местам, открывая блондинке глаза на ее же свинское поведение. — Так и не выбрав одежу, Пелагея Сергеевна ночью изволила спать в нижнем белье, мол, в своем-то всегда лучше, но совсем скоро замерзла и попросила согреть ее так же, как «Джейкоб грел Беллу» в какой-то там, я если честно не запомнил, части «Сумерек». И вот сейчас самое интересное, потому что когда я отказался снимать еще и с себя футболку, то тут скромная девочка Пелагея начала приставать к такому противному Диме, снимая с него футболку. Конец истории. Ан-нет, еще кое-что. Прости меня, Поль, что я до жути хотел спать и все-таки пошел у тебя на поводу. Вот теперь все. И звенящая тишина повисла в воздухе. Дима начал понемногу остывать и отходить от своего столь эмоционального рассказа, несколько поругав себя за несдержанность, ведь он, наверное, мог бы и спокойно ей все рассказать. А Пелагея сидела на кровати, уткнувшись взглядом в окно, и не понимала, почему он ее терпит. После показа терпел, вчера терпел, да даже сейчас он терпел ее. Было невероятно стыдно, хотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не попадаться ему на глаза. — Прости, я не хотела, чтобы все вышло именно так, — переборов себя и все же посмотрев в сторону мужчины, Пелагея приняла сейчас, как ей казалось, единственное верное решение: пора отсюда уходить. — В гостях хорошо, а дома, как говориться… — Чего? — не расслышав ее последнюю фразу, Дима стал внимательно наблюдать за тем, как легко она поднимается с кровати, как непослушное одеяло открывает ему невероятный вид на ее спину, а и не только на спину. — Ты куда? — Домой, говорю, пора, я и так слишком много проблем тебе создала за последний день, — с улыбкой ответила Поля, все же не теряя надежду хоть как-то зацепить одеяло на своем боку и скрыться от изучающего взгляда Билана. — Где моя одежда? — Почему ты скрываешь свое тело? — неожиданно спросил молодой человек, заставляя этим вопросом девушку врасплох. — У тебя невероятно красивая фигура, которую ты почему-то скрываешь. Почему? — Где моя одежда, Дима, — с нажимом спросила Пелагея, не посчитав нужным отвечать на его вопросы, которые до жути смущали ее, заставляя щеки пылать и заливаться краской. — Иди сюда, ко мне, — быстро соскочив с кровати, молодой человек протянул руку блондинке, с какой-то уж слишком (да и вообще вся эта ситуация казалась ей слишком) подозрительной улыбкой на своем лице, — Ну же, давай, блонди, я тебя не съем и даже не покалечу, просто кое-что покажу. И очень хотелось довериться. Вот так вот, не думая абсолютно ни о чем, не представляя в своем воображении сто и один плохой вариант разрешения данной ситуации, просто довериться ему. За последние несколько недель их отношения круто изменились, что не могло не пугать Пелагею, ведь перемены в их взаимоотношениях неизбежно приводили к изменению ее чувств к нему. Хотелось ли ей этого? Понять не могла ни сама Пелагея, ни кто-либо еще, но абсолютно точно и понятно было одно — она боится. Боится привязаться к нему, боится стать зависимой. Боится, что в конце декабря, когда очередной сезон «Голоса», так же как и очередной контракт с «Красным квадратом», по которому они, собственно, и играют этот спектакль на двоих, закончится и между ними не останется никаких привилегий и обязательств… Боится, что не сможет отпустить. Не сможет забыть. — Так не честно, ты пользуешься тем, что меня до сих пор грызет чувство вины и я не могу отказать, — и лучше, конечно же, было все валить на недавний разговор, на чувство вины, на неудобства и неловкость, нежели на свой бессознательный, абсолютно неосознанный страх. — Не говори ерунды сейчас, Поля, а просто протяни мне руку, — продолжая давить на блондинку, чувствуя приток какой-то невообразимой решительности и смелости, особенно когда рядом с ним стоит полуобнаженная девушка, для Димы, кажется, на данный момент не было ничего важнее ее решительности, согласия. — Черт с тобой, пошли! — протягивая к нему правую руку, утешая себя тем, что он действительно не сможет сделать ей ничего плохого, Пелагея все же решилась. Доверилась, сломалась под его сильным напором или же просто повелась на поводу у собственного интереса, лом — далеко не столь важно, обоим было уже наплевать на формальности. И если для нее этот жест ничего не значил (а он был почему-то в этом абсолютно точно уверен), то для Димы это была очередная победа над ней, очередной намек на то, что не все еще потеряно и он все же сможет… Правда, Билан еще сам до конца не понимал чего именно он сможет и чего именно он хочет от блондинки, может, просто развлечения, пиара, дружбы или же того, о чем непозволительно было даже думать. — Вот, смотри, — несильно сжимая ее ладонь в своей руке, Дима остановился прямо напротив огромного зеркала, что висело недалеко от кровати. — Что ты видишь в нем? — собирая ее светлые волосы в небольшой хвост, после перекидывая их на другое плечо, тем самым открывая для себя вид на ее невероятные ключицы, молодой человек плавно опустил свои руки на ее предплечья, пристально наблюдая за Полей через отражение в зеркале. — Чего ты хочешь от меня? — нервно сглотнув, но продолжая взглядом прожигать свое отражение в зеркале, Пелагея боялась даже подумать о том, что Билан стоит позади, что его пальцы чуть сжимают её руки, а сам он имеет над ней сейчас абсолютную, ничем не ограниченную власть. Одно его слово, одно желание или же просьба, она не в силах будет отказать. — Я хочу, чтобы ты отпустила это одеяло и посмотрела на себя, — коротко, ясно и понятно. Дима точно знал для чего он все это делает, какие цели преследует и чего хочет добиться от всей этой «терапии». — Просто отпусти его, Поль. А Пелагея, кажется, уже ничего не слышала, забыв как дышать, моргать, глотать, да и вообще существовать в этом мире. Одно только «отпусти одеяло» звучало в ней, затмевая собой все, казалось бы, разумные и трезвые мысли в ее голове. Да и не хотелось, если честно, сейчас думать о чем-то разумном. Зачем? Зачем думать, если можно пойти на поводу у своих желаниях и лишь после пожалеть? И она перестала думать, пошла на поводу, все-таки опуская одеяло, наблюдая за тем, как медленно оно скатывается к ее ногам. — А теперь я хочу, чтобы ты посмотрела на себя и наконец-то приняла свою невероятную красоту, — царапая ноготками нежную кожу на её талии, другой рукой слишком откровенно, слишком смело провел рукой по её плоскому животику, останавливаясь возле полоски нижнего белья, — И, пожалуйста, не забывай дышать. — А ты… Ты, пожалуйста, перестань меня так откровенно трогать, — накрывая его руку своей ладонью, не позволяя мужчине подняться выше, но и не убирая руку, Поля с невероятным страхом в глазах следила за отражением Билана в зеркале, не понимая, что ждать от него в следующую секунду. — А ты, пожалуйста, перестань меня бояться, ведь в этом нет ничего плохого, — шепотом, прислоняясь ближе к её уху, проговорил Дима, в следующий момент уже открыто и смело оставляя обжигающие поцелуи на её шее. Каждый новый поцелуй заставлял её откровенно трепетать в его руках, не скрывая той томительной тяжести, что появилась где-то внутри грудной клетки и с каждым прикосновением его губ опускалась ниже. А Диме казалось, что вот-вот, вот прям сейчас, именно в эту секунду у него окончательно снесет крышу от этой блондинки и спастись тогда уже будет просто-напросто невозможно. Да не особо-то и хотелось… — Перестань, Дим, — через силу переборов себя и свое невероятное желание, разворачиваясь к Билану лицом, прерывая эту пытку с его стороны, Поля, кажется, сама от себя не ожидала такой силы воли и выдержки. И как она смогла остановить его? Как она смогла остановить себя? — Перестань жить по правилам, Пелагея, — никак не желая останавливаться на начатом, Дима, словно чем-то одурманенный, вновь прижал блондинку к себе, теперь уже откровенно целуя ее губы. Неожиданно, жарко, страстно. Пелагея даже одуматься не успела, когда его ладони обхватили её лицо, не позволяя больше оторваться от него. Властно, не оставляя ей ни малейшего шанса на возможность сделать полноценный вдох, Дима ласкал её язык своим, лишь иногда для себя отмечая как колотиться сердце девушки. Сколько поцелуев уже было у них? А сколько подобных поцелуев было? А сколько будет? И будет ли вообще? Голова кружилось, разум уже давным-давно улетел куда-то за рамки реальности, а руки продолжали прижимать ее обмякшее тело ближе к себе, с каждой минутой касаясь её тела все более смелее. Просто касаясь её. Ведь она такая невероятная. Черт возьми, какая же она невероятная! — Да прекрати же ты, Билан, блин, — неправильно, не так должно все быть, только не с ним, только не между ними! Поля собрав последние остатки своего разума в кулак, со всей силы ударила Диму по груди, в следующий момент отталкивая его от себя. — Поля, я… — пытаясь оправдаться перед ней, хоть что-то объяснить (хотя сам он мало что понимал), Дима пускай и понимал, что слушать она его сейчас не будет, все же попытался ухватиться и не потерять. Он впервые боялся потерять ее. — Молчи, понял меня? Просто молчи, Дима, пожалуйста! — выставляя перед Биланом руки, не давая ему возможности даже подумать о том, чтобы вновь подойти к ней, Пелагея сейчас была на грани истерики. — Дай мне спокойно собраться и уйти наконец-то из этого проклятого дома. — Твои вещи в ванной на первом этаже, вчера ты там переодевалась, — отступая от нее, всем свои видом показывая, что он больше не приблизиться к ней, если она сама когда-нибудь вдруг не попросит его (а она еще долго просить не будет), Дима обреченно выдохнул, понимая, что проиграл. А Пелагея все же ушла, выбежала из комнаты сильно хлопнув дверью, заставляя его полностью отрезветь. А ведь он рискнул. Не сложилось. Но потерял ли?

***

Несколько раз дернув за дверную ручку, Пелагея обреченно выдохнула, убеждаясь в том, что здесь она находится в полной безопасности от него (если, конечно, можно находиться в полной безопасности от хозяина дома, в котором ты находишься). На ватных ногах, на которых она еще пару минут назад бешено сбегала со второго этажа по крутой лестнице, Поля подошла к раковине, со всей силы оперившись на нее и включая холодную воду. — Что с тобой происходит, дура? Ты чего себе позволяешь, а? Вглядываясь в свое отражение небольшого зеркала (опять эти зеркала), что висело над раковиной, Пелагее сейчас, на самом деле, меньше всего хотелось искать какие-то ответы на происходящее. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, щеки пылали огнем, а в глазах был коктейль из самых ярчайших эмоций. Хотелось мысленно отвесить себе несколько подзатыльников за несдержанность, похвалить за самообладание и взвыть от желания вернуться к нему. Вернуться и продолжить. — Нельзя, не смей даже думать о таком, — резко поток холодной воды бьет по лицу, заставляя наконец-таки успокоиться и прийти в себя. Все отлично, все хорошо, ничего плохого не случилось (да и хорошего тоже), чтобы сейчас доводить себя до истерического состояния.

***

Пелагея покинула свое убежище лишь через полчаса и, не желая больше сталкиваться с Биланом, как можно тише, сразу же направилась в сторону выхода, по пути проверяя все ли она взяла, ничего ли не оставила. Да даже если бы и оставила, возвращаться и искать все равно не стала бы. Повезло еще, что она каким-то невероятным образом помнила, где оставила свою верхнюю одежду и уже без помощи Димы смогла найти ее в прихожей. Уходить по-английски, конечно, было неправильно, и в любой другой бы ситуации она бы никогда так не сделала, но не сейчас… — Сбегаешь? — когда блондинка застегивала последние пуговицы на своем пальто, вот-вот уже покидая этот дом, в прихожей так некстати появился Билан, с треском ломая весь ее план «незаметного побега». — Да, уже пора, до этого было два съемочных дня, а сегодня единственный выходной, завтра нам с тобой опять на съемки и… В общем, кажется, надо немного отдохнуть друг от друга, — ответила Поля, переминаясь с ноги на ногу, не рискуя больше поднять на него свои глаза, — Ты устала от меня, так? — не понимая смысла в ее словах, а скорее даже, он просто-напросто не хотел видеть в них смысл, Дима все же где-то внутри себя питал надежду, что она останется. Зачем? Для чего? Не важно, он просто хотел, чтобы блондинка еще немного побыла рядом с ним. — Ты прекрасно понял, что я имела ввиду… И ты прекрасно понимаешь, почему я не могу остаться. Тогда зачем же ты все усложняешь, Дим? — в комнате вновь становилось невыносимо жарко, все пылало, а градус неловкости, кажется, вновь стремился к своему максимуму. — У нас скоро съемки, ты сама говорила, поэтому мы могли бы еще немного посидеть, выбрать песню и немного порепетировать. Почему ты так бежишь домой? — Не хочу по второму кругу начинать этот бессмысленный разговор сначала, — выдохнула Пелагея, разворачиваясь к нему спиной и чуть отталкивая от себя входную дверь, — Заедешь за мной завтра вечером перед съемками. Пока. — и она ушла, даже не посмотрев в сторону Димы, ногой слегка прикрывая за собой дверь. После Пелагея еще немного погуляет по поселку, но уже вдалеке от его дома. Она будет ждать такси, наслаждаясь при этом последними в этом году теплыми деньками, в который раз прокручивая у себя в голове все воспоминания о сегодняшнем начале дня. А утро казалось таким добрым…