Страна птиц

Ночь в Городе пахнет жареной рыбой, сладкими женскими духами, табаком и вонью от мусорных баков. Невидимка крадется по темным переулкам, медленно, жадно вдыхая безумную смесь запахов, повисших в узких проходах между многоквартирными домами, словно плотный туман. Ночью Город особенный. Настоящий. Люди возвращаются домой и снимают маски, которые носят днем, с той же легкостью, с которой скидывают на пороге неудобные узкие туфли. Они вздыхают с облегчением, надевают на себя растянутые свитера, линялые платья и свои настоящие личности, и принимаются говорить о том, что на самом деле считают важным. Каждый вечер Невидимка выходит из своего убежища и отправляется на прогулку по улицам города, заглядывая в окна, горящие дружелюбным желтым светом, безмолвно здороваясь с людьми, ставшими для него почти родными. Он помнит каждого из них ребенком, и ни одна линия их жизни не прошла для него незамеченной. Если бы он захотел, то мог бы сесть и записать историю каждого, восстановив ее буквально по дням. Несмотря на то, что Город известен ему лучше, чем линии на собственной ладони, и найти кратчайший путь от одного дома до другого не представляет сложности, он все равно никогда не изменяет своему давно установленному маршруту. Он витиеватый, захватывающий самые дальние уголки Города, порой заставляющий делать крюк в несколько километров, чтобы пройти от одного дома к другому, хотя по прямой между ними не больше квартала. Но таков ритуал, а менять ритуалы Невидимка не может и не желает. Поэтому сейчас, в самом начале своей прогулки, укрытый темно-фиолетовыми сумерками и собственной незаметностью, он припадает к первому окну, мысленно здороваясь с высокой худощавой женщиной в заляпанном красками халате. Она только что отложила в сторону кисти, откинула за спину тяжелую, густую волну длинных каштановых волос и сделала шаг назад, чтобы оценить проделанную работу. Невидимка знает, что она рисует каждый четверг, до тех пор, пока свет на улице не становится вовсе непригодным для восприятия результата. На самом деле она работает официанткой в местной забегаловке, и очень ценится там за приветливость и доброжелательность, но в душе она все-таки художник. Очень талантливый художник. Рисует в основном нежными акварелями сказочных животных и прекрасных принцесс, и в общей серости большого шумного Города это кажется настоящим волшебством. И, как и любой творец сказок, она слишком одинока. Иногда Невидимка почти поднимает руку, чтобы постучаться в ее дверь, но в последний момент всегда убегает, едва не убивая себя такой спешкой. После художницы он заходит к большому добродушному великану, который каждый вечер выставляет для семьи на стол очередной кулинарный шедевр и громко хохочет, глядя на восторженные пухлые лица мальчишек-близнецов. Потом идет безумный химик, чертящий что-то на грифельной доске с остервенением маньяка и хорошенькая мулатка, пританцовывающая, пока готовит ужин. А после них - семейная пара, проводящая вечера в спокойном просмотре сериалов по телевизору, потому что их дневная жизнь и так наполнена безумием и неоправданной жестокостью, и тощий рыжий паренек, который каждый вечер читает книги своему больному отцу. От этого дома Невидимка сворачивает в проулки и через них пробирается в богатый район, где все дворы заросли цветущей сиренью и газонами, настолько зелеными, что цвет их режет глаза, а в воздухе пахнет дикими розами, дорогой кожей и деньгами. Там, в роскошной клетке из стекла и белого мрамора, живет яркая черно-красная птица, громкая, красивая и несчастная. Она каждый вечер ругается с птицеловом-мужем, выбегает в свой роскошный английский сад и рыдает в увитой плющом беседке, вытирая лицо подолом тонкого шелкового платья. Когда она возвращается в дом, Невидимка крадется в беседку и оставляет на перилах маленький букетик фиалок, всегда прихватываемый заранее. Он очень хочет, чтобы прекрасная птица вновь улыбалась. Оттуда он направляется обратно в нижние части города, в район доков, к запахам рыбы и тухлой капусты, забирается на дерево, чтобы посмотреть на растрепанного парня в несвежей футболке, сидящего на кровати в комнате, полной хлама. Он перебирает фотографии, отбрасывая в сторону большую их часть. Завтра воскресение – последний день для сдачи материала в газету, и каждую неделю он, разумеется, отсортировывает нужные снимки в последний момент. Вот раздается телефонный звонок и парень, тяжело вздохнув, поднимает трубку. Он явно с кем-то ругается, слишком уж сильно машет руками, забыв, что собеседник его не видит. Невидимка не сомневается – перенесись он на несколько кварталов дальше, в конечный пункт его прогулки, он увидит, как там отчитывают кого-то по телефону, беспокойно меряя шагами крохотную квартирку. Но до этого – еще два дома. В один его тянет всей душой, второй он с большим удовольствием обошел бы стороной. Но у него нет права нарушать ритуалы. В маленьком деревянном домике свет не горит ни в одном окне. Он выглядит покинутым, заброшенным и почти таким же незаметным, как сам Невидимка. Но Невидимку не проведешь – он ловко цепляется за щели между досками и лезет наверх, к слуховому окошку под самой крышей. Вопреки обыкновению, находящийся там человек не занимается привычными вечерними делами. Он сидит на кровати, сцепив на коленях длинные худые руки, и время от времени нервно потирает ладони. Наверное, чем-то обеспокоен – то и дело бросает взгляд на входную дверь и плечи его иногда поднимаются на тяжелом медленном вздохе. А потом он вдруг резко поворачивает голову к окну и смотрит прямо на Невидимку. От неожиданности тот соскальзывает ногой по гладким доскам и падает прямо на твердую влажную землю. От удара у него сбивает дыхание, и он тут же начинает задыхаться, лихорадочно шаря рукой в кармане в поисках спасительного влажного лекарства, сжатого в баллончике. Один вдох – и его легкие перестает сжигать ледяной огонь, и он снова может жить. Если бы только всевидящие глаза бледного парня можно было забыть так же легко, как и короткий приступ. Невидимка поднимается с земли, осторожно отряхивается, и спешит поскорее покинуть неприветливый район, быстрыми шагами направляясь в квартал, знакомый до мельчайшей трещинки. Вот он – старый пансион из крошащегося кирпича, горящий теплыми дружелюбными огнями окон, манящий сладким запахом яблочных пирогов. Никаких детей, животные – пожалуйста. Он взбирается на деревянный ящик, чтобы заглянуть в кухонное окно и убедиться, что там, в отличие от прошлого дома, все как надо. За столом, обхватив обеими руками чашку с кофе, сидит светлоголовый хранитель Города, уставший и еще чуточку больше разочарованный в окружающих его людях, а хрупкая рыжеволосая девушка, словно сошедшая с полотен Уотерхауса, достает волшебно пахнущий яблочный пирог из духовки и пытается развлечь друга беседой. Оба они, по мнению Невидимки, - последние оставшиеся в Городе чистые души, не поддавшиеся грязи взрослой жизни, не отступившие от собственных идеалов, умеющие любить искренне и по-настоящему. Поэтому их Невидимка оберегает особо – следит, чтобы Душа Розы* возвращалась домой в полной безопасности, а Ангел всегда был как можно дальше от кровавых запутанных дел Города. Невидимка, разумеется, не всесилен, но уж в том, что касается «проследить» - ему нет равных. Когда он видит, как девушка раскладывает по тарелкам дымящийся, истекающий яблочным сиропом пирог, сердце его начинает биться быстрее. Он взволнован, потому что понимает, что с каждой минутой этого уютного домашнего ужина все ближе тот момент, когда он прижмется носом к холодному стеклу многоквартирного дома в центре города – того самого, где заканчивается его ежедневная прогулка. В этом районе стоит совершенно особый запах – дешевых сигарет, влажного асфальта, пыли, чахлой герани на окнах, запах нехватки времени и деловых бумаг. Но сквозь все это многообразие он с легкостью может уловить тонкий горьковато-цитрусовый привкус ее духов. И он идет на этот аромат, словно ищейка, ловко взбираясь по мокрым после дневного дождя ступенькам на самый верх, практически под крышу. Она, конечно же, дома. Расстроена после недавнего телефонного разговора и взволнована предстоящим рабочим днем. Мелкими глотками потягивает виски из низкого стакана и ходит босиком по мягкому пушистому ковру, разминая ноги, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Она разговаривает сама с собой, активно жестикулируя свободной рукой и не замечая, как тонкие светлые прядки выбились из аккуратной прически. Невидимка приближается к стеклу вплотную, так, что гладкая поверхность туманится от его дыхания. Он знает – в этой квартире никто не приглядывается к темным окнам, а потому не может увидеть его. Иногда она бывает поразительно легкомысленна – оставляет окна открытыми и позволяет ему пробраться в квартиру, ходить по ее ковру, любоваться ее картинами. Страх, поселившийся в груди после посещения деревянного домика, окончательно отступает, сменившись благоговейным трепетом от созерцания теплых золотистых бликов на ее волосах. Он покидает этот дом незадолго до полуночи, когда она гасит в комнатах свет и ложится спать, хотя с удовольствием бы сидел на промокшей пожарной лестнице до утра. Теперь можно идти в собственный дом – в свое теплое мрачное убежище. Он спускается в темный переулок, забитый мусорными контейнерами, распугав своими шагами бродячих кошек. Кошки в Городе имеют особую власть, они для Невидимки – что младшие сестры. Они повсюду и везде, и ничто не способно укрыться от их внимательных сверкающих глаз и маленьких чувствительных носов. Невидимка многое бы отдал, чтобы уподобиться им – отрастить пару вибрисс, которые позволят ему ориентироваться в пространстве еще лучше, чтобы ничто не могло застать его врасплох. Как, например, сейчас. Он едва успевает сжаться за мусорным баком, укрывшись тенями, как одеялом, когда в проулке появляются двое. Кто-то высокий и достаточно крепкий буквально тащит на себе мелкого щуплого человечка, скорее подростка, чем взрослого мужчину. Подросток отбивается, как может, сучит тонкими ногами в драных джинсах, но у него явно мало сил, чтобы освободиться. Невидимке бы следовало ему помочь, да только что он сможет сделать? Он сам едва ли больше жертвы, и, кроме того, всегда лишь наблюдатель, никогда не деятель. Был бы здесь Ангел, он бы помог. Отчаянно матерящийся верзила, прижимая к себе мальчишку одной рукой, другой вдруг хватает его за голову, укрытую темной шерстяной шапкой, резко крутит ее в сторону, и хруст ломающихся позвонков долетает и до Невидимки. Со стороны это выглядит так, словно кто-то открывает огромную бутылку газировки. Парень виснет в крепких руках, как тряпичная кукла, неспособный более сопротивляться, а его убийца наклоняется и касается губами тонкой полоски открытой кожи там, где сломанная шея переходит в плечо. Словно целует. Невидимка чувствует, как давно позабытый холодок страха пробегает по позвоночнику. Люди, даже огромного роста и могучего телосложения, не могут так просто, одной рукой сломать кому-то шею. И уж тем более люди не будут после впиваться поцелуями в жертву. Ангелу здесь делать нечего. Из-за мусорных баков он выходит только тогда, когда шаги огромного убийцы стихают и тишина длиться уже достаточно долго. Тело паренька – на самом деле подростка, не старше девятого класса, - небрежно брошено в переулке, словно о сокрытии преступления и речи нет. Невидимка думает, что следовало бы позвонить в полицию, сообщить о случившемся. А после он поднимает глаза на темные окна дома. Надо переместить тело подальше отсюда. Не хватало еще, чтобы утром, направляясь на работу, она наткнулась на труп.