Сказанье о междумирных ошибках

Ведь мы знаем, что нам всем нужны только мир и любовь, Что во много раз сильней войны мир и любовь. И я верю, что спасут нас всех только мир и любовь! Что в конце концов одержат верх мир и любовь. Louna, "Мир и Любовь"

Ночь с 22-го на 23-го мая, спальня в богатырском общежитии. — Итак, какого хрена? — резкий голос разорвал такой приятный сон, и он тут же забылся, осталось лишь ощущение чего-то прекрасного, светлого, но, увы, прервавшегося... Темнота окутала Катерину непроницаемым коконом, и лишь чуть выше горели зелёным два прищуренных глаза. — Что? — сдавленно прошептала она. На ней сидело что-то тяжёлое, больно сжимая шею когтистой лапой — затылок в нескольких местах покалывало. Тем не менее девушка не спешила паниковать: видимо, ещё не до конца разбудила мозг. А не сон ли это? Тем временем нападающий (точнее, наседающий) вкрадчиво продолжил с совершенно знакомыми интонациями: — Какого хрена вы от меня что-то скрываете? Я не слепая, весь альянс с моего дня рождения ходит, словно в воду опущенный, но мне — ни-ни... Окончательно проснувшись, Катерина с облегчением выдохнула и, мягко ослабив хватку на горле собственной рукой, спросила первое, что пришло в голову: — Ирка, что ты здесь делаешь? Ты что... родила? — Вчера ночью, — немного удивлённо бросила ведьма и, будто что-то вспомнив, хищно ухмыльнулась, вновь настроилась на мрачную серьёзность. — Итак, как ты мне любе-езно напомнила, я больше не беременна, так что ты можешь с чистой совестью сказать мне, что происходит, не опасаясь за моё здоровье. В глазах ведьмы блестела какая-то маниакальность, рука, которой она сжимала горло Катерины, подрагивала. Видит небо, их двухнедельное молчание заставило Хортицу сильно понервничать. — Для начала успокойся и слезь с меня, — ведьма-хозяйка недоумённо приподняла брови, словно увидев в этой просьбе что-то до ужаса смешное. — А что, ты тяжёлая. — Это намёк? — вяло возмутилась та, но всё же скатилась на разгромленную кровать. Катерина встала и, зябко поёжившись, накинула тонкий халат. Несмотря на то, что днём погода была соответствующая времени года — середине мая, — ночи были холодные. Щёлкнула выключателем — зажёгся свет, резко ударив по привыкшим к темноте глазам, и тем не менее девушка заметила, что соседняя кровать безукоризненно заправлена — ни одной складочки — сосед был на дежурстве. Ирка недовольно щурилась, путаясь в простыне, но порыв, заставивший её влезть в оконную форточку (открывалась только она, а комната была заперта изнутри) и угрожать когтями прошёл. Было очень непривычно видеть ведьму такой... стройной, может, она и набрала пару килограмм, но по ощущением Катерины, осень, когда беременность её была ещё не так заметна, была целую вечность назад. Сейчас же перед ней была всё та же Хортица, осторожно встающая на пол ногами в больничных тапочках. Судя по всему, резкие движения сейчас причиняли ей некоторый дискомфорт, если не боль, так что Катерина быстро усадила её назад, сама опустившись рядом. Взгляд на часы: шесть утра. М-да, так и не удалось выспаться после вчерашнего дежурства у заставы. — Итак, — угрожающий тянущийся повтор. — Ирка, это не минутный разговор! — вздохнула рыжая с небольшим раздражением. — А я и не прошу болтологии, — ведьма пожала плечами. — Покажи, я и так слишком долго сидела в четырёх стенах. Если бы она знала! Но вместо этого с губ сорвалось совсем не то: — То есть каких-то два месяца — это долго? Ирка закатила глаза с выражением глубокого оскорбления "нет-ну-вы-видели-это?", а потом, будто объясняя что-то младенцу, медленно простонала: — Последняя операция, в которой я участвовала — захват Стеллиного схрона, а она была в конце Января! И в глазах — наигранное-наигранное страдание, будто не об отпуске говорит, а как минимум о пребывании в стане врага в качестве пленного. — Скажи ещё, что до мая лежала в кровати и пила витаминки! — Я б подохла от такого, — Хортица задумалась, представив себя в указанной ситуации, и её явственно передёрнуло. — Но мы заговорились. Показывай давай, я готова лететь. — Деток-то дашь посмотреть? — упрямо гнула безнадёжную линию отвлечения Катерина, натягивая джинсы с водолазкой. Лишь бы не сейчас, лишь бы на полминуты позже... Слишком свежи были в памяти воспоминания о том, как она сама на негнущихся ногах подползала к умирающей хозяйке, стараясь оттянуть тот миг, когда придётся взглянуть в затухающие, лишённые прежних эмоций, глаза. Чем позже узнаешь, тем дольше проживёшь в счастливом неведении, тем будет лучше... Да, она поступает глупо, но язык и эмоции действовали параллельно голосу разума. — Прояснишь ситуацию — дам, — безапелляционно отрезала та, не понимая, что торопит. Но ничего с этим больше не поделаешь — пришлось лететь, но до этого добрых пятнадцать минут брести по мокрому после утренней росы лесу к кочерге, спрятанной в расщелине дерева. Шли медленно: Ирка никак не могла привыкнуть ко вновь переменившимся центрам тяжести и постоянно чуть не заваливалась назад. Можно было идти помедленней, тогда у ведьмы была бы возможность привыкнуть, но её гнало беспокойство, навеянное, быть может, интуицией. На финишной прямой, когда нужное дерево наконец-то показалось, она, когда, казалось бы, уже сориентировалась, всё же грохнулась на пятую точку, ругнувшись при этом так крепко, что сделала бы честь даже ранним песням Сектора Газа. Встав, опираясь на протянутую руку, ведьма сразу выпустила крылья и взлетела, тут же ухнув в низко стелящийся утренний туман. Катерина скоро последовала за ней, объятая размышлениями, говорить ли ведьме-хозяйке о том, что весь альянс с того проклятого пожара окончательно забил на маскировку. После того, как они с Айтом и сонными робленными так и не приготовили зелье забвения — не было какого-то ингредиента, — и добрый десяток человек так и не забыл о парящей в небесах исполинской драконьей туше, вопрос конспирации постепенно отпал. "Если Великому Водному можно, почему нам нельзя?" — с таким девизом ведьмы перестали уноситься на большие и холодные высоты — люди всё равно на небо не смотрят, — а оборотни и драконы постепенно начинали не сдерживать специфичные ругательства и выражения по типу "отвались мой хвост!" или "Мать-Табити". А была ли необходимость в этом раньше? Объятая не самыми весёлыми мыслями, Катерина упрямо гнала метлу в направлении старой балки. Жестоко, но разве Ирка не хочет сама во всём убедиться? Впрочем, её и так понесло бы сюда, так не лучше ли лично проконтролировать ситуацию? Тем не менее, рыжую грызла совесть. Грызла, не отпускала, острым жалом ткнула, когда опешившая ведьма-хозяйка, тщетно пытаясь убедить себя в том, что это совершенно другой дом, приземлилась, перекидываясь, кулем свалилась на землю, да так и осталась в полнейшем шоке сидеть на мёртвой городской земле, покрытой пеплом. Рот в изумлении приоткрылся, изумрудные глаза перебегали то на сгоревшую дотла пристройку, то на дом, зияющий пустыми рамами, дом, в котором она выросла, дом, куда больше никогда не вернётся жизнь. Сад, где с почерневших деревьев облетала листва, забор, в некоторых местах провалившийся наружу, обломки, вынесенные мощным потоком воды, теперь общей кучей валяющиеся в канаве. — Кто? — хрипло прошептала ведьма спустя вечность. По тону было ясно, что спрашивает не про выживших. — Елизавета Григорьевна. Плечи девушки резко выпрямились, потом сникли, но не задрожали в рыданиях. Потеряв одного из самых близких людей, она держалась. Из какого же сплава сделан внутренний стержень? Взгляд приобрёл осмысленность, уставившись куда-то вбок, и Катерина долго не могла понять, пока не увидела один из заклинательных кругов, из тех тридцати семи, что окружали дом плотным и до рокового часа невидимым кольцом. Найти их можно было лишь применив специальное заклинание, но сейчас те, что не смыла вода, оставались видимыми. — Круги ведьминого пламени, —Ирка прищурилась. — Как же их не убрали? — Что? — слегка опешила Катерина. — Они ещё опасны? — Да нет же! — ведьма вскочила и, прижав пальцы к вискам, принялась мерить шагами площадку перед забором. — Об этом должна была позаботиться та, — тихое, но длинное ругательство, которое, рыжая была уверена, та в других обстоятельствах ни за что бы не произнесла при Айте, — что сделала это. — Но зачем?.. — Потому что по почерку можно определить, — помотала головой, задумалась. — Можно определить... Да. Молниеносно выхватив телефон, девушка отстучала сообщение. После этого она замолчала, и Катерина, случайно встретившись с нею взглядом, чуть не отшатнулась, столько в нём было страшной, горящей ненависти и боли, столько мстительных искр, что становилось боязно, не взорвутся ли эти глаза яркой вспышкой, не выдержав напряжения. Их хозяйке и самой было очевидно тяжело сдерживаться, кулаки сжимались, но ноги твёрдо стояли на обгоревшей земле. — Что ж, полетели, — спустя несколько долгих минут разлепила губы Хортица. — Я обещала показать детей. <center> *** <center> Спустившись на крышу клиники, Ирка словно стала прежней. Отпустила несколько обычных шуточек, мастерски отвела глаза охраннику, но всё-таки в лицо Катерина посмотреть так и не рискнула. Складывалось ощущение, что ведьма-хозяйка из кожи вон в веселье лезет чтобы в первую очередь себе доказать, что всё в порядке. — Та-ак, мелкие лежат на пятом этаже, по лестнице же дойдём? — Хортица, месяц назад предлагавшая ввести обязательный закон, обязующий в каждом доме с лестницами, пусть даже двухэтажном, поставить и лифты, с диким энтузиазмом побежала вниз, и остановилась только перед медсестрой, в удивлении покосившейся на её джинсы и толстовку — наверняка узнала и теперь гадала, что заставило пациентку снять традиционный халатик или пижаму. — Где можно найти ме... Младенцев? — Девушка, здесь все младенцы! — возмутилась медсестра. — Ваша фамилия? — Хортица. Ирина Хортица, тройня. — Пятая дверь налево, но вам сейчас нужно отды... Не дав договорить, Ирка оттеснила медсестру и потащила Катерину вперёд. Да, слова об отдыхе явно были сказаны не раз, и это не помешало ей наведаться на другой конец города и залезть в открытую форточку. Бегло просматривав фамилии на бирках, прикреплённых к колыбелькам, где посапывали новорождённые, ведьма двигалась вглубь комнаты, пока... — О, вот! Ка-ать, глянь, зашевели... лся. Это, похоже, мальчик... Или нет... Все трое были похожи друг на друга: чёрные волосы, схожие черты ещё не до конца сформировавшихся розовых лиц, даже таблички на кроватях были одинаковыми: "... Хортица. 20.05", только время рождения отличалось буквально на несколько минут. В Иркино оправдание, на табличках не значился пол и имена. Интересно, как она их отличать будет? — Имена дали? И кто вообще родился? — Катерина осторожно заглянула в соседнюю колыбельку. — Два парня и девочка, — весело ответила Ирка, пытаясь определить пол проснувшегося малыша. — Пока истории известно только одно имя: Айт грезил Денельвумом... Блин, кто ты? Ребёнок уставился на мать своими такими выразительно-синющими, что не оставалось сомнений: цвет не изменится со взрослением. Ирка всерьёз озаботилась полом синеглазого и, видимо, балансировала на грани снятия с младенца одеяла. — Так и назовёте? — Катерина представила ситуацию в паспортном столе. — Не, после истории с ментами мы решили дать им нормальные имена. По крайней мере, в Яви они будут нормальными детьми, — девушка на несколько секунд замялась, — и в Ирии тоже. К сожалению, подошла медсестра, и рыжая так и не узнала, как будут звать Денельвума в Яви. На предложении помощи Ирка радостно кивнула и, махнув рукой в сторону синеглазого, спросила: — Тут такое дело... В общем, какого э-э-э он или она пола? Если медсестра и удивилась, то виду не подала и услужливо сообщила, что проснувшийся ребёнок — девочка (как оказалось, это было написано на бирке, привязанной к руке младенца). Хортица хотела спросить что-то ещё, но её прервали, ткнув в руки пушистый букет из каких-то неизвестных Катерине нежно-зелёных цветов. Не обращая внимание на вялое возмущение медсестры, Айт шагнул ближе и широко улыбнулся, на время сняв надменную маску Великого Водного, надеваемую при посторонних. От мысли, что дракон, который был старше её всего на год, а Ирка — младше на три, та самая вечноприрекающяяся парочка, стали родителями, становилось немного не по себе. С другой стороны, сейчас они производили впечатление тех, для кого никакие испытания не помеха. Иллюзия развеялась в тот момент, когда Ирка, изменившись в лице, широким шагом буквально упала в объятья дракона и, спрятав в его груди лицо, глухо прохрипела: — Я всё знаю. Тот только обнял её и, поглаживая по волосам, тихо вздохнул. Потом, позволив себе послать Катерине короткий благодарный взгляд, одними губами прошептал "спасибо". Тактичные ноги вынесли ведьму из палаты, и лишь за дверями она задумалась. Спасибо? Но за что? Покажите общественности человека, который благодарит друга семьи за то, что он довёл его девушку и мать новорождённых детей до такого состояния, когда даже слёз не остаётся! И вдруг она поняла. Спасибо. Дракон благодарил её за то, что она взяла это дело на себя и сумела уберечь Ирку от безумных решений, которые она могла предпринять после таких новостей. Ещё сложнее показать общественности человека, радующегося возможности сообщить любимой о таких событиях, как разрушение родного дома и смерть близкого человека. — Катерина! — в следующую секунду рука её оказалась в цепких коготках Таньки. — Хоть кто-то из наших! Почувствовав в словах блондинки скрытую обиду, ведьма поспешила извиниться: — Ох, Тань, прости, дежурства удвоили... — Да ладно, я же всё понимаю, — шутливо пихнула её Танька. — Ты уже видела Иркиных тройняшек? Не сомневаюсь, эта бывшая мисс Лень в пять утра исчезла именно для того, чтобы привести тебя. Похоже, она не знает об истинной причине. Однако Катерина кивнула, не желая расстраивать ещё одну мать — на прошлом дежурстве стало известно о том, что у Таньки с Богданом на четыре дня раньше тройняшек родилась дочь. — Подожди, куда? — девушка попыталась затормозить у той палаты, откуда вышла пару минут назад. — Нет, тут только дети с фамилиями на буквы от "У"... И тут стало внезапно неловко, а из горла вырвался глупый вопрос: — А-э, Тань, а какая фамилия у твоей дочки? — Проценко, как и у нас с Богданом, а что? — Да нет, просто я с утра... На самом деле она умудрилась забыть фамилию лучших друзей Ирки. На собраниях периодически можно было услышать "Хортица- Хортица!" или "Хортица, стоять! Кто себя опять на дежурство поставил?", но ни разу на её памяти не упоминалась фамилия Богдана и Таньки. Странно, но разбираться не было времени: её потащили смотреть на Марьяну Проценко — девчушку с редкими светлыми волосами, которая, вопреки всем прогнозам врачей, родилась девочкой. <center> *** <center> Просторная кухня с просто огромным круглым столом так и располагала к разговорам. Светлые обои, окно с видом на сад и много-много света заставляли невольно улыбаться даже в самые тёмные времена. Это было очень важно, как и то, что впервые после тотального усиления осторожности компания из трёх семей собралась вместе. Богдан встал и, подняв бокал, оглядел присутствующих. Рядом с ним клевала носом Танька — у неё не было регенерации оборотня, так что девушка, не успевшая войти в новый режим, жутко хотела спать, на соседних стульях стояла сумка Ларисы и висела куртка Ле Ксе, ушедших кормить сына, дальше — сидящий идеально ровно, словно на своём собрании в Пещерах, Айт, глядящий в стену напротив с вежливым интересом. Уж не заснул ли он? Ирка же откровенно зевала, вяло прикрывая рукой рот с крупными клыками. Закрадывались подозрения, что она уже начинает выбивать себе право на участие в делах, раз и со своей выносливостью почти спит. В любом случае, глупо было бы надеяться на долгий отпуск, хорошо ещё, что ведьма на следующее же утро не побежала раздавать щедрые оплеухи русалкам или чертям. — Этот год стал для нас довольно, хм... напряжённым, — начал здухач, не удержавшись от вздоха. — Война с Храмоги началась не месяц, не год, и даже не десятилетие назад, но на наше время пришёлся пик её сил и амбиций, так что... думаю, он не завершится простым исчезновением на пару десятков лет. Для нас — пан или пропал. — Спасибо за вдохновенную речь, Богдан, — Ирка, человек дела, не любящий разглагольствований, саркастично поморщилась. — Но с чего ты взял, что всё разрешится в ближайшее время, раз толкаешь манифесты именно сейчас? — Храмоги отрезана от наших кладбищ, за пределы надднепрянщины она вряд ли выберется, а значит, в её же интересах как можно скорее завершить войну, — почти безразлично пояснил Айт. Со смерти Елизаветы Григорьевны из него будто выкачали все эмоции, дракон глубоко ушёл в себя, решив справляться со своей болью самостоятельно. Никто и не думал, что эта трагедия станет таким страшным ударом для всех, кто знал старую ведьму, никто не ожидал, что будет так больно от очередной смерти, пусть и хорошо знакомого всем человека. На самом деле, — не раз приходила к этой немного циничной мысли Ирка, — случившееся с бабушкой яркими, кричащими красками расписало огромный, доселе скрытый минус защиты ведьминых домов. Если поблизости бродит или даже бродил маг, способный убивать таким способом, где гарантия, что к нему не попадут ещё чьи-нибудь координаты? Люди боялись, у самых смелых тряслись поджилки от одной мысли так же встретить свой конец. Все надднепрянские ведьмы состоят в их альянсе, значит, в двойной опасности. Катерина, богатыри, живущие с ней, Марцела в своей старой халупе на юге, Марина с Ликой, робленные Ларисы, сама Лариса, её муж и сын, уже единожды пострадавшие, Танька с Богданом и Марьяной, ну и, конечно, сама Ирка. И её семья. Глядя на эту ситуацию, становилось понятно решение бывшей робленной Вики вернуться в родной Крым в ту же неделю после смерти хозяйки. Жаль, что родина Хортицы здесь и уехать ей не суждено. Даже детей переправить не получится — до возраста полугода портал, даже самый надёжный, может нанести им немалый вред, что уж говорить о тайных. Таньке тоже было неспокойно, но та, подобно Айту, свои эмоции скрывала, хотя Ирка прекрасно помнила, как после новостей о том пожаре, подруга, понявшая всё слишком быстро, полтора часа рыдала рядом с кроваткой дочери. Сама ведьма-хозяйка давала выход чувствам постоянно; только регенерация и спасала её сбитые о дверные косяки, стены и столы костяшки, а Богдан, как, впрочем, и обычно, вымещал злость в тренировках. Здухач всё же добился своего, и теперь тренировал узкий круг из двадцати разновозрастных учеников специально для сражений с мертвяками. Айт посильно помогал ему, и вдвоём они за два месяца сумели вытянуть потенциальные шансы фехтовальщиков с ниши "пушечного мяса", как эту затею в сердцах назвала Танька. Увы, она недооценила учеников мужа и звания Мастера Спорта и Кандидата, так что некоторые богатыри, видевшие их, одобрили уровень подготовки, а Вольх Всеславович даже попросил Богдана направить львиную долю из них на заставу, "если будет, кому принимать". Ирка же не делала поспешных выводов, предпочитая в ближайшее время проверить всё самой. — А вообще, я хотел особо выделить двух сильнейших девушек, сумевших и в это тяжёлое время выносить детей, при этом не забывая об общем деле, — немного скомкано закончил парень, улыбнувшись. — Что ж, мы доползли, — фыркнула Хортица, салютуя своим бокалом. Танька широко ухмыльнулась и повторила жест подруги. Лицо её разгладилось, на щеках выступили ямочки, а глаза тихо сверкнули робким счастьем. Да, похоже, ей было ой как нелегко в эти долгие девять месяцев, и сейчас она с радостью принимала заслуженные поздравления. — Ты не нахваливай кое-кого, — язвительно буркнул Айт. — А и дальше будет рваться в "общее дело"... Ирка гротескно надулась, сложив руки на груди, и вдруг вскочила и двинулась в направлении выхода. — Хэй, я же пошутил, — немного обескуражено воскликнул ей вслед дракон. — Ты обиделась? Девушка прыснула, чуть не стукнувшись о дверной косяк, усмехнулась: — Обижалась бы на такое — сдохла бы за все эти годы с тобой, — и уже из коридора добавила: — Ребёнок плачет. Их новый дом не был дворцом, но по сравнению со старой квартирой становился просто громадным. Кухня, огромный зал, рабочий кабинет, туалет и комната, переоборудованная под лабораторию зелий, — на первом, на втором же располагалось две ванных и шесть спален разного размера, одна из которых была переоборудована под детскую. Если брать в расчёт сад, площадь была гигантской, о чём не преминула заявить Ирка, в первый раз появившись на пороге с огромным животом, а во второй — с коляской. Однако если Айту комфортно, то к чему возмущаться? Тем более это в большей степени для детей, а Танька недавно изобрела пылеубирающее заклятье, так что с уборкой территории проблем не было. Единственный минус: слишком скользкая лестница, по которой особо не побегаешь, да тёмный коридор, в котором рождал тени свет из дальнего окна. Но всё это — незначительные мелочи. Главное, чтобы было безопасно. Бесшумно проскользнув в детскую, Хортица огляделась и тут же направилась к кроватке у окна, плач из которой услышала ещё в кухне. Полторы недели материнства научили её новым суперспособностям: передвигаться ещё бесшумнее, чем раньше и вставать с постели без прямой угрозы своей жизни. Второе-то было самым сложным, да Ирка до сих пор не могла свыкнуться с мыслью о своём материнстве. Хотя, Лариса как-то со стыдом призналась, что в первые годы жизни дочери изо всех сил старалась убедить себя и окружающих в том, что является её сестрой. Оставалось надеяться, что такое восприятие детей не передаётся по наследству. — Ну и что ревём, синеглазик? — тихо спросила она у дочери. Единственная девочка, в отличие от своих двух братьев, могла похвастаться ярко-синими глазами, тем не менее, не переменчивыми, и чертами лица Ирки, а вот фигура ей явно досталась от отца: уже теперь было ясно, что она станет долговязой и очень худой. Её назвали Ангелиной, особо не задумываясь. Просто красивое имя. Когда Анг была покормлена, ведьма, покачивая её, последовала к двум другим кроваткам, тесно сдвинутым. Мальчики родились близнецами, с одинаковыми круглыми лицами, вздёрнутыми носами и неуловимым сходством с Елизаветой Григорьевной. Хотя это могло и показаться из-за свежего рубца утраты и зелёных, с оттенком аквамарина, глаз. Денельвум, в Явьском свидетельстве Дмитрий, и Мирон, чьим ирийским именем было Мирдам. Чему-то улыбнувшись, Ирка прихватила в дополнение к Ангелине ещё Мирона и спустилась вниз. Компания успела переместиться в зал, и она зашла как раз в тот момент, когда Веня своим "Фю-ю-ю" пытался сдуть хохочущего Богдана с дивана. Первым ведьму заметил Ле Ксе и улыбнулся ей. Несмотря на то, что его лицо ещё покрывали заживающие ожоги, а рука болталась на перевязи, он находил в себе силы проявлять позитивные эмоции. В этом они с Богданом были поразительно похожи. Лариса же тихо сидела на диване, апатично глядя прямо перед собой. Женщина закрылась в себе, ещё не избавившись от успокоительных, почти перестала говорить, и многие побаивались, как бы она, живущая в постоянном страхе за сына, не сломалась... — Вень, смотри, кто к нам пришёл, — воскликнул Ле Ксе, отодвигая часть игрушек и освобождаю проход к дивану. — Недокомплект, — извиняющееся пожала плечами Ирка, устраиваясь рядом с ногами Богдана, сидящего на спинке. — Дети чувствуют, когда к ним проявляют меньше внимания! — встрепенулась Танька, покосившись на коляску, где спала её единственная Марьяна. — Ну извиняйте, у меня всего две руки! Тем временем Веня, которого явно задел за живое смех здухача, разозлился и... — Фю-ю-ю!!! Богдана внезапно как ветром (правда, в этом случае, как раз-таки не "как") сдуло, и из-за дивана раздалась приглушенная ругань. Коварный мальчик захохотал и переключил своё внимание на растрёпанную Ирку, приглаживающую волосы. — Спасибо, земляк, — ухмыльнулся Айт и приземлился рядом с девушкой. — А где Денельвум? Дракон всегда безошибочно различать близнецов, тогда как ведьме пришлось завести сложную систему разной одежды для них, естественно так, чтобы окружающие ничего не заметили. — Вот пойди и сходи за ним! — Не могу, место займут, — невинно проговорил он, косясь на встрёпанного Богдана, пытающегося примоститься на подлокотник Танькиного кресла. В первый раз за три недели Айт был самим собой: язвительным и смешливым гадом, что не могло не радовать. — Иди, Мир посторожит, — пихнула его в плечо Ирка. Сын согласно гукнул и не стал сопротивляться, когда его переложили на подушку рядом. Богдан с притворным разочарованием вздохнул и скатился на ковёр к Вене, где и остался, развлекая мальчика, лишь бы не дать ему заскучать, а то "Фю-ю"... Танька с умилением наблюдала за этим, Хортица же не без гордости отметила, что друг будет прекрасным отцом для своей дочери, стоит ей выйти из какашечно-ревущего периода. Айт, наверное, тоже. По крайней мере, он не шарахался от вида детей, что само-по себе было неплохо. А вот и сам дракон появился в дверях гостиной с Деном на руках, а за ним зашли улыбающиеся Катерина с Ерусланом, которых тоже пригласили на семейные посиделки. — Шёл за ребёнком — привёл сладкую парочку, — хихикнул Богдан, пока Веня сосредоточенно тыкал ему в глаз чёрным фломастером. — Ну, ребёнка принёс, уже хорошо! — Хортица положила дочь на диван и забрала сына из рук дракона, о чём-то беседующего с Катериной. Во время Иркиного отпуска контроль и координация действий всех ведьм, от приготовляемых зелий до участия в дежурствах, как-то сами собой перетекли в руки рыжей. Оно и понятно, Лариса никогда не обладала управленческими способностями, да и много мороки у неё было с робленными, за полгода позабывшими всё, кроме отвода глаз, а больше способных и свободных ведьм не было. Катерина стала на удивление сносным командиром, её слушали даже бывшие "коллеги" по ученичеству, а уж ставшее знаменитым умение находить компромисс во всём... В общем, Ирким план немного изменился, и она не спешила сразу после рождения детей бежать и вставлять всем щедрых пилюлей. Но откладывалось это, понятное дело, не на долго. — Ой, какая хорошенькая! — тихонько воскликнула пришедшая девушка, глядя на Марьяну, до этого спокойно лежавшую в коляске, и Танька с радостной улыбкой принялась рассказывать ей о какой-то любимой игрушке дочери. Да, эта бывшая робленая может найти поход ко всем, даже иногда не осознавая этого! Еруслан же тихо примостился в уголке, откровенно любуясь Катериной, робко поспросившей у Ирки разрешения подержать кого-нибудь. — Бери любого, выбор богатый, — буркнула та, не выражая такого восторга, как подруга. Ещё чего, а то подумают, что грозная ведьма-хозяйка превратилась в домохозяйку, зацикленную на детях! А Катерина, достойная пара Еруслану, мнётся, будто просит одолжить на месяц Айта. В самом деле, нельзя же быть такой неуверенной и мягкой! Однако вслух ничего произнесено не было. Робко, будто ребёнок мог развалиться, девушка со всей возможной аккуратностью взяла Мирона. Тот медленно сфокусировал свои ярко-зелёные глаза на её рыжих волосах и фыркнул. Ведьма вздрогнула, словно он выпустил исполинские клыки, но, поняв причину внимания, улыбнулась, покачивая его. Еруслан наконец-то подошёл ближе, но ребёнка, вопреки зазываниям, не взял, только наблюдал. Самая, наверное, поразительная перемена, произошедшая с ним с Катакомб, крылась в том, что ранее словоохотливей богатырь теперь по большей части больше наблюдал. Сначала это пугало, но теперь все привыкли и приняли "новый" характер как будто ничего и не было. Да и, признаться, "новый" Еруслан был не таким ужасным, как казался сам себе, скорее наоборот, тем более теперь было ясно, что за широкой спиной скрывалось большое сердце. Всё-таки они с Катериной очень похожи. — Ир, вы все... — тихо начала Катерина, глаза её заблестели, — вы мне все как семья стали. У меня своей нормальной не было, а в этом году... В общем, просто хочу, чтобы вы знали. — Если бы ты вдруг отдала концы, я бы очень сильно расстроилась, — после недолгого молчания вздохнула Ирка Вот вечно она как сказанёт, так сказанёт! Такие темы никогда не были её коньком. — Говорят, беды сближают людей, — задумчиво поговорила Танька, зыркнув на неё. — Это ты про тот раз, когда мы помирились из-за того, что закончилась туалетная бумага? — ввернул Богдан, и неловкая атмосфера рассосалась. В здухача полетело сразу несколько диванных подушек и он, резво посадив Веню на спину, с криком "Арагорны не сдаются!" умчался в коридор. И уже оттуда раздался заливистый смех в две глотки. Находящиеся в комнате последовали их примеру, даже Лариса улыбнулась, чем вызвала ещё более широкую улыбку у Ле Ксе. Похоже, ведьма начинала приходить в себя. Через десять минут наступила относительная тишина. Васильевы сидели на маленьком диванчике, на руках Ле Ксе спал Веня, Танька клевала носом в кресле, Ирка с Катериной на другом диване следили за спящими младенцами, доставать "того терминатороподобного монстра" — трёхместную коляску — Хортица отказалась, а парни в свою очередь отдыхали от детского шума у окна, о чём-то перешёптываясь. Можно было бы послушать по-собачьи, но лень взяла верх, оставив место только размышлениям. О Симаргле, за которым в ближайшие месяцы надо было идти, о детях, растущих слишком быстро для обычных людей, о матери, не спешившей выбираться из депрессии, об Айте, обеспокоенном чем-то в Ирийской политике... Не семья, а дурдом! Так и самой свихнуться недолго... Размышления прервала Катерина, направившаяся к окну. Шестым чувством понимая, что что-то готовится, Ирка развернулась и увидела бледного как смерть Еруслана, непроницаемого Айта и чуть ли не хихикающего Богдана. Рыжая тоже не понимала, что происходит, пока богатырь вдруг не упал перед ней на одно колено. Да ну? Романтика? Теперь понятно, почему парни такими странными были! За зрелищем наблюдали все без исключения, даже Веня посматривал одним глазком, притворяясь спящим. — Катерина, ты и сама знаешь, как я тебя люблю, — тяжело начал парень, бледнея ещё больше. — Ты мне жизнь фактически спасла, и сейчас я надеюсь, что тобой двигала не только жалость... — и тут он прошептал что-то относительно похожее на "была не была" — Ты выйдешь за меня? Ответом ему был громкий визг, и вот уже на полу лежат оба, обнимаясь так, будто не виделись лет сто. Гостиная разразилась аплодисментами.