I was made for hating you, baby

— Зачем? — Барнсу, наконец, хватает сил сощурить глаза. Не только физических, но и моральных. Потому что это так тяжело, смотреть в глаза человеку, в которого ты влюблен слепой ненавистью. Интересное выражение, не так ли? Это все, что творится в его душе. Удивительно. Настолько противоречиво. До боли. Я не знаю, как Баки это выносит. Действительно — не знаю. — Я только хотела, чтобы ты мог дышать, — ответила она, тоже смотря ему в глаза. Такая идиотская ситуация. Чертов вопрос. Чертов ответ. Глупости. Морозный ветер дует из окна, заставляя листки упавшей книги шевелится и скрести по полу, а вечно патлатые волосы Зимнего Солдата прилипли к его лицу, выражающему полную растерянность. Блять. Никогда, никогда он не чувствовал себя таким щенком. — О, вы очнулись! — из ступора обоих выводит голос лечащего врача, который являлся одним из тех немногих в этой больнице, кто ничего не делал на своей работе, его не заботило состояние пациентов. Знай, только деньги получай и все. Барнс за километр чувствовал подобных людей и ненавидел их больше, чем себя самого. Именно поэтому они с первого взгляда, то есть с настоящего момента, невзлюбили друг другу. — Да ладно. — скептически протянул он, злой, словно волк. — Прошу посторонних выйти из помещения, — нахмурился доктор, которому не понравился ни его пациент, ни его посетительница, поэтому он поспешил подойти к столу у дальней стены палаты и стал заполнять историю болезни. Наташа мигом покинула палату, с таким же отрешенным выражением лица, как и у только вышедшего из коматозного состояния. Она не знала, что творилось в ее душе. Хотела ли она, чтобы Баки очнулся именно так? Когда она зашла к нему, чтобы снова поговорить с пустотой. Только не говорите да, пожалуйста. Сердце не выдержит. Боли достаточно. Рыжая тряхнула головой, стараясь изо всех сил не оглядываться на захлопнувшуюся за собой дверь и не думать, не осознавать. Пожалуйста, убери эти мысли снова глубоко-глубоко и не позволяй им даже показываться наружу. Спас голос капитана, совсем близко: — Как он? — в голосе светловолосого мужчины сквозит привычное волнение за старого друга, каким бы он плохим ни был. — Нормально? — мать твою, Наташа, почему твой ответ звучит, как вопрос. Ты спрашиваешь Стива или стены? Или Баки? Или себя. — Что? — звездно-полосатый переспрашивает. Он и сам не понимает странной интонации шпионки. Или делает вид, что не понимает. — Очнулся, — хриплым голосом. Вместо человеческого разговора — обрывки фраз, выдранных из слезоточивого любовного романа для старых дев за пятьдесят. Наташа подняла свой взгляд на капитана, который все это время странным образом скользил изучающим взглядом по телу подруги, словно пытаясь найти признаки отклонения ее состояния от нормы. Не там ищешь, Стив. Там нет ничего. В глаза посмотри. Наташ не дает, быстро отводя взгляд, как только глаза цвета лазурного неба заискивающе пытаются заглянуть в ее. Она умная, знает, чувствует, понимает. Не показывает только. — Правда? — серьезно, хватит этого. Стив правда, прекрати. Ей не до тебя. Иди уже в палату. Оставь, брось. Хватит мучить. Или ты снова не понимаешь ничего, малыш из Бруклина? Кажется, дошло. Потому что, не дождавшись ответа от Романофф, Роджерс вздохнул и постучал в палату, где пребывал Барнс. Спустя некоторое время, блондин открыл дверь и вошел внутрь. — Опять посторонние? — в очередной раз слыша противный взгляд лечащего врача, Джеймс практически выходит из себя. Благо, ловит успокаивающий взгляд бывшего лучшего друга. — О, да Вы же Капитан Америка! — Он самый, — снисходительно произносит добросердечный молодой человек, засовывая руки в карманы темно-серых джинсов. — А Вы не могли бы подписать автограф? Мой сын Ваш фанат! — весьма восторженно проговорил врач, нервно вставая со стула и едва не опрокидывая его. Это становится очередным раздражающим фактором для Зимнего. Он находит раздражение везде. Особенно сейчас. Когда так остро чувствуется разорванность души. — Да, только дайте нам с Баком пять минут. Потом подпишу все, что пожелаете, — очередная приторная улыбка Стива, а у Джеймса уже зубы скрипят от злости. Чувствуя, как накаляется воздух, Роджерс думает о том, как бы поскорее выпроводить надоедливого доктора. — Все что захочу, говорите? Ну глядите! — врач подмигнул капитану, и тот даже отшатнулся от столь дружелюбного (нет) жеста. После чего за доктором хлопнула дверь, а Роджерс сел на стул, изо всех сил пытаясь выдержать на себе злой взгляд наемного убийцы. Я виноват, Бак? Ты скажи только, я извинюсь. Только не смотри… так. Я не Наташа, я не выдержу