Will you marry me. То, что не вошло в историю.

[Действия происходят до главы "Родное лицо"] Привет. Это я. Я здесь. Посмотри на меня. Посмотри на меня. - Это Эдвард Глускин. Я попыталась прийти в себя и снова повторить это имя. - Эдвард Глускин. И снова. - Глускин. Они не просили меня повторять. Они вообще не просили меня говорить его имя. Но так получилось, что это имя и этот образ стали частью меня и я не могу представить себя без этих слов и без этого человека. Даже если я сомневалась, был ли он человеком, правда ли он мог называться "человеком", или может я просто не знала, как назвать его... Я не могла существовать без него. Я очень часто думала, стоит ли мне говорить о том, что я чувствовала в тот день или могла бы почувствовать потом, снова вспомнив те несколько секунд, когда мы встретились взглядом. Когда его вывели из лечебницы и он, взглянув на меня, даже и не пытался увидеть... разглядеть, понять, что перед ним была та самая Вилена. В тот день со мной что-то произошло. Когда я убегала из лечебницы, именно в тот день со мной что-то случилось. Мне так хотелось посмотреть назад, вернуться туда и помочь ему, тому, кто на мгновение показался мне самым искренним человеком из всех, кого я когда-либо знала... Помочь ему. Мне так хотелось помочь ему. Именно в тот день во мне что-то сломалось. Я чувствовала постоянную вину за то, что не вернулась. Но внутреннее "я" говорило мне: "Ты должна была это сделать! Ты хоть осознаешь, что была в ловушке и тот, кто загнал тебя в эту ловушку - это он?". А вы когда-нибудь ощущали это странное чувство, чувство сожаления за то, что сделал и за то, чего не сделал? Или чувство вины за то, что испытываешь и чувство вины за то, что так и не смог испытать? И всё это одновременно ударило мне в голову и я не могла выдержать этот удар. Именно тогда я сдалась. - Мне нужна помощь, - пробормотала я, - Пожалуйста, помоги мне. Рядом со мной сидела Лиза, но я не видела её лица тогда, когда попросила помощи. Наверное, она закрыла глаза. Потому что устала слышать это. И вот она вздохнула и положила свою руку мне на плечо. И снова я рядом с тобой, Лиззи и снова я та, кому нужна помощь. Ты, наверное, так устала от моих жалоб. Ты, наверное, так сильно устала... - Как я могу помочь тебе? - сказала она, пытаясь заглянуть мне в глаза, - Ты сама не хочешь помогать себе. Посмотри на себя. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе, но одновременно ты не хочешь этого. В тебе живут два человека, Вилена. Одна хочет забыть Глускина, вторая чувствует вину перед ним и не может этого сделать. Как я помогу тебе? Мне хотелось крикнуть ей: "Просто прекрати всё это! Заставь меня забыть!", но даже этого я не смогла сделать. Может быть, Лиззи была права. Может во мне, правда, есть еще одна Вилена, которая запрещает мне бежать от этой боли, потому что если я убегу и забуду всё, что чувствовала - не останется ничего, за что я смогу вновь ухватиться, чтобы образ Глускина всплыл в моей голове. - Вилена, ты молчишь и я, правда, не знаю, что мне делать. Мы всегда можем увидеть его, ты же знаешь, где он сейчас. Но если ты не выйдешь из этой комнаты, я сомневаюсь, что у нас получится осуществить твою маленькую мечту. Вилена, ты должна либо бороться, либо забыть. Если ты не хочешь забывать, то постарайся побороть все свои страхи. Ты должна попытаться. Мы можем попросить врачей... - Нет! Никаких врачей. Я смогу. У меня получится. Еще чуть-чуть и я отпущу это. Я снова закрываю глаза. Вижу себя. Испуганную. Что-то так сильно напугало меня. Но что? - Убирайся отсюда! Убирайся или я убью тебя! Я клянусь, что я убью тебя, я убью тебя! Убью тебя! Мы не будем счастливы! Ты не можешь! Уходи! Иначе я убью тебя! Иначе он убьет меня. Иначе он умрет сам. Иначе он убьет меня. Я знала, что я не смогу вернуться назад и изменить случившееся. Но пока я сидела с закрытыми глазами и вспоминала тот день, мне казалось, что если я приложу капельку усилий, то смогу изменить всё. В ту секунду, когда старая "я" сорвалась с места и побежала, я задержала дыхание и время будто остановилось. Старая "я" застыла, её испуганное лицо предстало передо мной и я могла разглядеть её заплаканные глаза. Она плакала. Или только хотела заплакать. Она настойчиво двигалась вперед, потому что если бы она повернулась и побежала назад... Потому что... Если бы... Я вдохнула. Та Вилена, девочка, которая сорвалась с места и побежала вперед, вдруг остановилась и на её лице больше не было того ужаса и испуга. Она попыталась успокоиться. Ей хватило пяти секунд, чтобы успокоить себя. Один. Успокойся. Дыши. Два. Три. Дыши. Четыре. Пять. Лиза, если ты думаешь, что человек способен перенести всё, то ты ошибаешься. Мы, человеческие существа, на самом деле такие слабые. Я повернулась и увидела лицо Глускина. Он готов был умереть за меня. Я должна была побежать к нему. А вы когда-нибудь ощущали это странное чувство, чувство сожаления за то, что сделал и за то, чего не сделал? Или чувство вины за то, что испытываешь и чувство вины за то, что так и не смог испытать? Даже если это было лишь в моей голове и у меня не было возможности изменить прошлое, в тот момент, когда я побежала к Глускину, именно в эту секунду я почувствовала невероятное спокойствие. Я должна была бояться, ведь если не он убьет меня, то меня убьет каннибал. Я бы умерла в любом случае, если бы вернулась туда. Но Лиза, как же мне было хорошо от мысли, что я умираю вместе с ним. Лиза, как же хорошо. - Я хочу увидеть его, - прошептала я, открывая глаза. - Мне нужно увидеть Глускина.