Что ты вьешься, черный ворон

Жаркий полдень сменился вечером – воздух чуть поостыл, поэтому продолжать путь пешим Диавалю ничего не мешало. Преодолев бОльшую часть лесного массива, мужчина шел теперь уже спокойно, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к пению птиц. Надо сказать, этот лес, хоть и считался волшебным, но обитаем был скудно – живность на пути превращенного ворона почти не встречалась, разве что резвый заяц и большегрудый тетерев. Когда на землю спустились тягучие сумерки, Диаваль готов был снова остановиться на ночлег в небольшой высохшей канаве. Неожиданно его планы нарушил стук топора, доносившийся откуда-то неподалеку. Треск разрубаемого дерева эхом разносило по лесу – отскакивали щепки от могучего ствола. Диаваль, решив, что уснуть все равно не сможет, решился идти навстречу таинственному дровосеку, в надежде разделить этот вечер в компании кого-то, лишенного магической силы. Как и предполагалось, среди исполинов-деревьев ловко орудовал топором обычный дровосек. Мужчина выглядел устало – на лбу его выступила испарина, а лицо покрыл румянец. Диаваля он попросту не замечал. - Доброй работы, - произнес ворон и вышел вперед. - Благодарствую, путник. Каким ветром занесло тебя в наши края? – Дровосек оперся на длинную ручку топора и вытер рукавом пот со лба. - Имя мое Диаваль, я обычный странник, брожу по свету, ищу покой. Хмыкнув в бороду, дровосек снова принялся за работу – топор его так и взлетал перед носом Диаваля, а острые щепки щедро сыпались к ногам. - Не там ищешь, приятель! – громко крикнул он. – В этих краях покоя нет вот уж полвека! То волки скот таскают, то окаянные ведьмы свои чары применяют. - Ведьмы? – Брюнету показалось, что он ослышался. – И много ли их в здешних местах? - Известно – много. Сколько люда погубили и представить страшно. Намедни вот старика Филлипа, здешнего рыбака, затащили в свои поганые сети. Так и не нашли бедолагу – лодка его одиноко к берегу приставлена, а сам как в воду канул. Всей деревней искали, не нашли ни следа. Только ночью слышен смех с моря и песни нечисти. Рассказ дровосека заинтересовал Диаваля. Не в первый раз он слышал о каких-то морских девах, затуманивающих рассудок своими песнями, потому любопытство брало верх над разумом ворона, и страсть посмотреть на дивных ведьм закипала внутри. Впрочем, он уже догадывался, что и лесной чародей, и дровосек толкуют о лесных нимфах – таких нередко встречал ворон на болотах Малефисенты. Эти создания выбирались в вечерние часы и танцевали среди папоротников, напевая веселые песни. Как-то раз Автора, прогуливаясь по владениям своей крестной матери, услышала их дивные голоса и была очарована. Тогда нимфы на радостях от знакомства с прекрасной принцессой, подарили ей венок из цветов, который по сей день лежит в шкатулке Авроры. Воспоминания о чудесной девушке всколыхнули душу Диаваля, нарисовав на точеных губах улыбку, но мужчина тотчас стряхнул ее, мысленно дав себе оплеуху. - Скажи, любезный, где можно найти кров на несколько ночей? – спросил он, помогая дровосеку завязать охапку дров. - В местном трактире есть несколько комнат для постояльцев, - ответствовал тот, - там ты и можешь отдохнуть. Местный трактирщик человек хоть и жадный до денег, но добрый – никогда не откажет в просьбе. А если попросишься к нему на постой, пообещав взамен оплаты свою службу, согласится, не колеблясь. - В чем же могу я ему помочь? Пиво варить не умею… - При трактире есть большой скотный двор, хозяин из кожи лезет, чтоб за скотиной ухаживать, дочери, хоть и маленькие еще, но ему вовсю помогают, однако… Лишние рабочие руки всегда нужны. Так, разговаривая о насущных делах и проблемах, дровосек и Диаваль дошли до самой деревни – на дворе стояла глухая ночь, но от острых глаз ворона не укрылись ни чистота главной улицы, по которой они шли, ни аккуратные дома, рядком расположенные вдоль дороги, ни чинные изгороди. Кое-где в домах уже зажглись огоньки – после трудового дня жители деревни собирались ужинать, по улице плавно потекли ароматы похлебки и свежеиспеченного хлеба. Все здесь было уютно и тихо, умиротворенно, но при этом с налетом некоего волшебства. Каждый закоулок, каждый уголок казался Диавалю особенным, чудилось, будто над головой цветные огоньки проскальзывают, а потом снова исчезают и прячутся среди листвы деревьев – а их тоже было немало – перед каждым домом обязательно росла раскидистая рябина или широколистный клен. - А вот и мой дом. – Дровосек указал рукой на небольшой деревянный дом с соломенной крышей. По его стене вился плющ, а под окнами цвели ночные фиалки. – Сейчас пройдешь вон тот сеновал, а за ним трактир. Ты сразу узнаешь его по вывеске. Попрощавшись с новым знакомым, Диаваль еще несколько минут стоял один, среди пустой дороги, улыбаясь собственным мыслям. Он чувствовал, что с приходом в эту деревню у моря, его прошлое растворяется в морской пене под голоса дивных крылатых девушек. Может быть, сейчас он отдаленно слышал именно их, а, может, и нет. Во всяком случае именно теперь Диаваль был полон уверенности в том, что найдет желанный покой в этих краях. Несмотря на рассказы перепуганных жителей, таинственные певуньи не страшили молодого мужчину, а вселяли надежду, что скалистый берег моря непременно подарит покой. Ведь все вокруг было пропитано умиротворенностью, а на губах уже чувствовалась соль. Как и обещал дровосек, таверна находилась за сеновалом. Еще издали Диаваль почувствовал запах пива и бараньих ребрышек. Жаркое с пылу, с жару вызывало непередаваемые ощущения – в носу щекотало, а желудок, как назло, напоминал о себе настойчивым урчанием. Услужливая пожилая дама поставила перед вороном пинту пива. - Вы, наверное, нездешний? – спросила она, с любопытством рассматривая нового посетителя. – Что-то прежде я не видела в наших краях такого удальца. - Острым глазом обладаешь, хозяюшка. – Диаваль салютнул ей кружкой с пивом. – Второй день я на ваших землях. Вокруг было шумно – посетители появлялись в дверях один за другим, весело встречали друг друга, хлопали по плечу или дружественно обнимались. Очевидно, этот трактир был единственным местом, где местные жители могли отдохнуть после очередного дня и пропустить по чарке другой. Компания была весьма разношерстной: и сенокосцы, и бондари, и могучий кузнец, чье лицо по-прежнему тронуто было румянцем, и молодые девушки в передниках, курящие трубки возле окна. Были среди собравшихся и карлики, шныряющие среди столов – остальным они едва доходили до пояса. Все присутствующие улыбались, хотя и выглядели уставшими, но живые глаза их, в большинстве случаев голубые, так и бегали по сторонам, забавные шутки и звон стекла соприкасаемых чарок доносились со всех сторон. Посмотрев на весь этот несмолкаемый шум и говор с характерным местным акцентом, никак нельзя было подумать, что жители здешних мест хоть чем-то обременены и обеспокоены. - Что потерял ты, что ищешь, добрый человек? – снова спросила женщина, она так и не отходила от стола, за которым сидел Диаваль. – Давно темные силы завладели нашими землями. Беги, пока цел, не испытывай судьбу, а то свалится на голову тебе погибель! Женщина почти молилась, жалостливо глядя на Диаваля. От такого взгляда брюнету стало не по себе. Но, решив сыграть «в дурачка», он спросил, будто не понимал, о чем ему толкует служанка постоялого двора: - О какой погибели ты говоришь, хозяюшка? Слыхал я, что море поможет мне забыть прежние печали. За этим и пришел я сюда через леса и луга. Найдя свободного слушателя, женщина присела на соседний стул и пододвинулась поближе к Диавалю, готовая с места в карьер выложить ему всю правду. - У моря-океана лежит камень латный, вокруг этого камня щука-рыба летает, летает-летает, никому зла не желает. Кто не придет к ней, по зову ли сердца, по душевным мукам, помогает. Добрый совет даст, силы прибавит. К ней вся деревня ходит… Однажды пришла хозяйка этого трактира, ныне покойница к ней, спросить – почему коровы умирают в хлеву – так щука заплакала слезами. Чем хочешь поклянусь тебе, Амели так и сказала мне – «заплакала, как человек» - и поведала ей о том, что придет в нашу деревню зло, люди пропадать станут, скотина сгинет, что скалистые берега наши облюбованы черными обавницами, что поют они слаще птиц, и красивы, как ночные цветы, но стоит чего-то не по-ихнему быть, так превращаются эти красавицы в фурий страшенных, с клыками волчьими, с когтями соколиными, и крылья могучие вырастают у них за спиной. Кто ни попадется им на пути – с жизнью расстанется. Места эти нами насижены, мой отец, мой дед и его отец жили в этой деревне, много поколений схоронили мы здесь, каждый уголок, каждый цветок – все нам здесь дорого, никогда не покинем мы края эти, если сила черная не изведет нас всех, до последнего… Женщина заплакала, а Диаваль задумался. Поющие девы не слишком волновали его, а вот услышанное о щуке-прорицательнице показалось странным. Быть может, какой-то чародей, обращаясь щукой, пытался вывести людской род с морского берега, потому и придумывал страшные сказки. А чтобы окончательно напугать жителей деревни периодически заманивал кого-то из них в свои сети, надеясь поселить страх в сердцах людей. - Страшные вещи говоришь, - протянул он, смакуя последний глоток пива. – Ты мне лучше другое скажи: как мне на постой определиться здесь? И дорого ли хозяин берет? - Ронан, по правде говоря, совсем обнаглел, - зашептала женщина на ухо Диавалю, - берет по двадцать золотых за ночь. Но ты не расстраивайся, поди к нему и предложи свою помощь взамен на проживание, авось, согласится. Он стар стал, а помощницы его из сил выбиваются… Согласится. В самом деле Ронан оказался весьма жадным хозяином, но от рабочих рук не отказался. Правда, жаба задушила трактирщика, и он позволил Диавалю ночевать в хлеву, на сеновале, туда он повелел своей помощнице отнести гостю лоскутное одеяло и куцую подушку. Со следующего утра ворону предстояло работать в трактире – кормить свиней и варить пиво. Однако, это вовсе не расстраивало Диаваля, он чувствовал небывалый прилив сил, а потому, не дождавшись подушки и одеяла, разлегся на сушилах, подложив руки под голову и суну соломинку в рот. Сквозь щели в потолке виднелось ночное небо – звезды мерцали во мгле.