I love the way you lie: After Ever After

…Тишину мрачной больничной палаты нарушает только размеренные сигналы кардиосистемы, подключенной к моему неподвижному телу, а из вены на левой руке торчит игла капельницы, подпитывающая мой измученный организм. Еще полчаса назад со мной боролись врачи, пытаясь спасти маленькую, невинную, недавно зародившуюся жизнь внутри меня, тогда как я сама оставалась равнодушной ко всему происходящему. Они сделали все возможное, но видимо мой организм настолько устал сопротивляться, что до сих пор отказывался оживать, впав в какое-то коматозное состояние глубокого сна. И сейчас я скорее мертва, чем жива… Но переживать по этому поводу не вижу никакого смысла. Я сижу на краешке кровати напротив своего тела и внимательно разглядываю бледное осунувшееся лицо, темные круги под глазами, мелкие морщинки, спутанные волосы, тонкие руки… Во что я опять превратилась? И стоит ли оживлять мое потрепанное тело, чтобы вновь окунуть его в пучину бесконечных несчастий и страданий, усугубленных осознанием того, что по вине Джеймса я едва не потеряла своего незапланированного ребенка. Но почему-то сейчас я не испытываю привычный вихрь переживаний и волнений, которые раньше толкали меня на безумные поступки – я остаюсь спокойной и невозмутимой. Никогда не могла подумать, что мне когда-либо доведется лицезреть подобную мистическую картину – увядающую саму себя, но со стороны. И если это мой конец – я готова уйти. Я так безнадежно проиграла… Поэтому мне остается просто сидеть здесь до тех пор, пока не появится светлый длинный туннель, или же, что скорее всего, не разверзнется больничный пол и оттуда не вырвутся языки адского пламени. Уж не знаю, куда я попаду после всех тех кошмаров, что произошли по моей вине. И раз уж моя душа давно продана за бесценок Дьяволу, то самое время покончить со всем этим. Я терпеливо сижу, не испытывая вообще никаких эмоций, и едва ли осознаю, что я стала невидимым призраком. Главное, что мои мысли такие четкие, правильные, не затуманенные ненужными страхами и волнениями. Я просто спокойно принимаю сейчас все, что со мной происходит, и не хочу бороться, сопротивляться и идти дальше. Вдруг я слышу, что дверь в палату открывается, и, обернувшись, вижу, как в палату проходит Джеймс. Зачем он сюда пришел? Джим резко замирает при входе, уставившись на меня и несколько минут просто смотрит, будто не решаясь подойти ближе. Разумеется, он видит только мое тело, но не мою душу. А не всегда ли так и было? Но вот он медленно подходит ближе и садится на край кровати, с другой стороны от меня. Я не успеваю отметить всю фантастичность этой картины, завороженная его странным выражением лица. Неужели только лежа на смертном одре, я увижу его настоящие эмоции, ведь именно это – сожаление и печаль я сейчас отчетливо читаю в его грустных глазах. Джим вообще не похож на самого себя - он будто бы постарел лет на десять, в смоляных волосах я даже различаю серебряные нити, а под глазами множество мелких морщинок… Его бледная кожа стала еще холоднее, напоминая мрамор, и я вполне ощутимо чувствую леденящий холод, исходящей от него. Ох, Джим, зря ты пришел. Дай мне уйти тихо и спокойно, без твоего ужасного напоминания обо всем том, что с нами произошло. Как я боролась за нашу любовь, и как подло ты все разрушил. Я разочарованно говорю все это вслух, но слова тут же поглощает мертвая тишина. - Лина, - вдруг едва слышно произносит Джим, - я тут размышлял о том, что было бы, если бы ты не зашла в тот чертов лифт три года назад… Я слегка удивлена тому, что ему тоже приходят в голову подобные мысли о последствиях нашего с ним знакомства. - Если бы мы с тобой не застряли в лифте, история сложилась бы совсем иначе, - продолжает он, - я бы забрал журнал Бартмана по первоначальному плану, в который не входило красть у тебя флешку и изображать из себя злого босса. Но так вышло, что одна случайность повлекла за собой непоправимые последствия. И, к моему огромному сожалению, так получилось, что от тебя теперь зависит очень многое. Я отстранено слушаю его монолог, не понимая, к чему он клонит... - Лина, если бы я мог повернуть время вспять, я бы не стал знакомиться с тобой. От его фразы меня встряхивает, но при этом я понимаю, что не чувствую боли и горечи, как это было бы со мной человеком. - Ты даже себе не представляешь, в кого ты меня превратила за те годы, что мы провели вместе, - он качает головой, горько улыбается. Мне не больно от его слов - в своем нынешнем состоянии я не чувствую ничего негативного - только нейтральное созерцание. - Майкрофт Холмс со своей королевской бригадой выследили меня в Америке и… - Джим ухмыляется, - напали на меня, вкололи слоновую дозу наркоты, вырезали мой датчик слежения и увезли в Лондон, пока я провалялся в отключке. Не могу себе простить эту оплошность, так глупо и просто им удалось меня поймать! Он замолкает, а я с сожалением думаю о том, что в случившемся только моя вина. - Майкрофт поставил меня перед выбором – или я работаю на него, раскрываю ему все криминальные схемы Англии, выслеживаю террористов, предателей и шпионов, сливаю всю известную мне информацию на значимых людей и помогаю в его безумных планах мирового господства или он убивает тебя. Это невероятно! Джим бы никогда не пошел на такое даже ради моей жизни и безопасности, - проносится в моих мыслях, но я понимаю, что сейчас ему нет смысла врать. - Разумеется, я отказался! Послал его к черту! Пусть он убивает и тебя, и меня и вообще всех, кого захочет его королевская задница, мне было все равно! Я ни за что не стал бы «шестеркой» Холмса! – Джим возмущается, эмоционально взмахивает руками, а я остаюсь невидимым слушателем этого невероятного признания. - Тогда Холмс тут же отдал приказ одному из своих снайперов, и на экране его ноутбука я увидел трансляцию, как тебя держат на курке, а красный лазер скользит по твоей голове, целясь в висок, пока ты, даже не подозревая об этом, стоишь у нас на террасе… - на одном дыхании выпаливает Джим. Та скудная шкала эмоций, которая мне сейчас доступна, близится к максимуму, меня уже колотит мистической крупной дрожью, я не знаю, как возможно все то, что Джим говорит. - Ты не поверишь, в тот момент, когда он выстрелил, ты вдруг разлила свой бокал и увернулась… - Джеймс нервно запускает руки в волосы, вздыхает и добавляет, - пуля пролетела в миллиметре от тебя, и я уже не смог...Не смог не согласиться на все его условия! Я пытаюсь воскресить в памяти тот момент, смутно припоминая, что действительно, единственный раз за последнее время, когда мне захотелось выпить, бокал буквально выскользнул у меня из руки, и я резко отпрыгнула от неожиданности, облив красным вином все платье. - И в тот момент я понял, что ты для меня значишь намного больше, чем все остальное, - Джим замолкает, осторожно берет меня за руку и дотрагивается большим пальцем до подаренного им обручального кольца, которое так и украшает мой безымянный палец. - Ты - моя единственная слабость. Мой недостаток. Мое слабое место, - едва слышно проговаривает он. Я подаюсь вперед, желая его обнять, но мои руки проскальзывают мимо, хватают воздух, пустоту... Джим сейчас для меня в другой реальности, измерении. Так близко, но далеко одновременно. - Таким вот образом вся Британская Империя оказалась зависима от твоей жизни, забавно, да? – Джим сжимает мою руку в своей ладони, подносит к губам и нежно целует, и я отчаянно жажду вернуться в свое тело, лишь бы почувствовать его прикосновение и тепло. Так проходит несколько минут, после чего Джим выпускает мою руку и резко поднимается с места: - Прости, что опять обидел тебя, но ты должна понимать, - в его голосе я различаю сожаление и горечь, подхожу ближе и становлюсь напротив, заглядывая в его глаза, - пока я не найду способ избавиться от Майкрофта, постарайся не разлюбить меня, Лина. Ради нашего сына. Я провожу рукой по его щеке, не чувствуя этого прикосновения, затем пытаюсь обнять, но все также тщетно спотыкаюсь о воздух. Я хочу поцеловать его, больше всего на свете я сейчас хочу ощутить вкус его губ на своих, хочу дотронуться и ощущать его рядом, но не могу… - Джим, я... – слова тонут в вязкой тишине, - я всегда буду любить тебя, - конец фразы и вовсе дается мне с трудом, я понимаю, что ничего не могу сделать. Джим разворачивается и, не оглядываясь, быстро выходит из палаты, а я тут же бросаюсь ему вдогонку, не желая расставаться с ним даже в своем нематериальном состоянии. Я следую за ним шаг в шаг, почему-то не в силах обогнать, захожу с ним в лифт, спускаюсь на первый этаж, кричу ему в спину, чтобы он остановился, обернулся, но Джим остается глух к моим мольбам. Он быстро проходит длинный коридор, холл приемной, а я все больше отстаю, замедляюсь, будто какая-то сила магнитом тянет меня назад. Вот Джим выходит через стеклянные двери на улицу, а для меня они оказываются непредвиденным препятствием, и я натыкаюсь на невидимый барьер. Скольжу руками по неосязаемой стене, не выпускающей меня наружу, и с отчаянием смотрю, как Джим садится в подъехавший тонированный седан. Хлопает дверца, и машина увозит Джеймса в его тюрьму. Если бы я только могла как-то помешать происходящему, спасти Джима от его рабства… Я бреду обратно к себе в палату, размышляя над тем, что во что бы то ни стало должна запомнить все то, что услышала от Джима. Я должна буду верить в него и в нас, иначе все рухнет. Я захожу в палату, где за время моего отсутствия ничего не изменилось. Я также не очнулась и до сих пор не понимаю, что еще мне нужно, чтобы вернуть жажду к жизни. Проходит неопределенное количество времени, пока я невидимым цербером охраняю свое тело, думая о том, вспомню ли я все это, когда очнусь. И как дать себе понять, что должна простить Джеймса? Но вот из коридора доносятся чьи-то взволнованные голоса – мужской и женский, и далеко не сразу я понимаю, кому они принадлежат. Не может быть! Я резко оборачиваюсь на дверь, не веря своим глазам – в палату буквально врываются мои родители и замирают напротив. - Это она! – срывающимся голосом произносит мама, и устремляется к моему телу, а я чувствую, как я наполняюсь теплом и светом. Неужели это Джим рассказал моим родителям, что я жива… Невероятно. Мама дотрагивается до моей руки, наклоняется и целует в щеку, и в этот момент внутри меня что-то происходит, и я испытываю незабываемое чувство свободного полета.

***

- Я всегда был уверен, что она не могла покончить жизнь самоубийством! Только не наша девочка, - откуда-то издалека я услышала голос отца и распахнула глаза. То, что я увидела, заставило меня испуганно вскрикнуть – мои родители сидели по обе стороны кровати и мокрыми от слез глазами смотрели на меня. Аппарат кардиосистемы заверещал, извещая об участившемся пульсе, а я хватала ртом воздух, понимая, что схожу с ума. Это невозможно! Еще минуту назад я умирала от невыносимой боли в животе и видела перед собой надменное и чужое лицо Джима, а сейчас… Я в какой-то больнице, рядом родители? В палату торопливо зашла медсестра, и принялась освобождать мою вену, чтобы сделать еще какой-то укол. - Подождите, - запротестовала я, - что со мной произошло? - Тише, вам нельзя нервничать! – мягко ответила врач и попыталась сделать мне укол, но я вовремя выдернула руку. - Что с моим ребенком? - Все хорошо, мисс, не волнуйтесь. У вас случился нервный срыв, но опасность позади, - ответила врач и снова поймала мою руку. - Лина, детка, не волнуйся, - успокаивающе произнесла мама, но я еще не верила, что они реальны. Я позволила вколоть себе успокоительное, после чего медсестра, наконец, оставила меня в покое. - Откуда вы узнали, что я здесь? – удивленно спросила я, переводя взгляд с отца на мать, - я ничего не понимаю! Вместо ответа мама смахнула слезы и заключила меня в крепкие объятия. - Это невероятно, - прошептала она, - какой-то мужчина позвонил мне час назад и сказал, что наша дочь в больнице Святого Варфоломея… Я всхлипнула, понимая, что все это время безостановочно плачу. Никогда не могла подумать, что у меня будет такой финал: я вернулась в семью. Неужели это Джим сообщил родителям, что я жива? Какой невиданный шаг доброты и милосердия с его стороны! - Дочка… - отец тоже не выдержал и обнял меня с другой стороны. - Простите меня, - навзрыд всхлипнула я, - я не хотела причинить вам столько страданий... - Лина, не волнуйся, главное, ты жива. Если захочешь, ты нам все расскажешь потом, – поправляя мне волосы, добродушно улыбнулась мать. - Да, обязательно, - кивнула я, понимая, что вновь впутываюсь в очередную ложь. Но не рассказывать же им про убийство Джоша, про тюрьму, про все те кошмары, что происходили со мной? Не рассказывать же им, что отец моего ребенка – психопат и убийца, который вообще не отдает отчета своим поступкам и решениям! Чье каменное сердце не дрогнуло даже при известии о том, что он станет отцом! Жестокий, беспощадный... Нужно будет придумать красивую легенду, очередную сказку, которая послужит прекрасным оправданием моего исчезновения почти на два года. Легенду, которую я могла бы рассказать своему сыну. В том, что у меня родится мальчик с такими же черными, волнующими глазами, как у Джима, я не сомневалась. От этой мысли я вдруг счастливо улыбнулась, впервые представив себе, каким красивым будет наш малыш. В памяти настойчиво пульсировала какая-то навязчивая мысль, но я отмахнулась от нее, так и не сумев определить причину. Если Джеймс сделал свой выбор, это его право. У меня скоро будет самый лучший мужчина, который никогда не разобьет мое сердце. Может, это подействовало лекарство, а может я наконец-то поняла, что нахожусь в правильном месте, с самыми близкими мне людьми, и теперь у нас все будет хорошо. Теперь я была не одна.