Невеста клана

Касикоми… Задумчиво, оценивающе я смерила взглядом все еще стоявшую передо мной и безмерно счастливую девушку. - Вы будете моей наставницей, Хакайна-сама, – довольно прибавила она, повергнув меня в пучину сомнений, вызванную легким шоком от услышанного. То, что у мастера есть приемная дочь Караи, разумеется, знали все в клане. Мне даже доводилось встречаться с наследницей рода Ороку. Но у нашего господина одна дочь. Да и я по своим качествам, а в особенности способности обучать явно не подхожу на роль сенсея. А потому напрашивался довольно нетривиальный вывод о личности человека, вызвавшего меня в Нью-Йорк для тренировки этой Касикоми. Кто бы он ни был, но, похоже, его душевная болезнь прогрессировала, раз ему в голову пришла сумасбродная фантазия направить в Америку меня, не блиставшую на педагогической почве будущих куноити особу. Мрачно кивнув на слова местной девушки, я направилась в комнату, когда Касикоми вежливо посторонилась с дороги, а потом шмыгнула за мной. Жилые помещения нашего монастыря хоть и были несколько тесноватыми, но в то же время в них царила живая атмосфера гармонии и единения с другими обитателями и с миром в целом. Здешний же вид меня несколько удивил, и не самым лучшим образом. Открывшееся моему взору помещение представляло собой небольшую комнату со светлыми стенами, татами на полу, что удивительно, отсутствовали, уступив место такому явлению западной культуры, как линолеум, поверх которого уже были разложены футоны с поставленными рядом с ними низкими тумбочками. Некоторые постели неряшливо не застелены, на других брошена одежда, а на одном, сдвинутом к стене, стопкой сложены постельные принадлежности – по-видимому, для меня. А вот на соседнем с моим матрасе, привалившись спиной к низкой подушке в светлой наволочке, сидела тряпичная кукла – уж не игрушка ли это Касикоми? Взрослая, вроде, девушка… Не разуваясь, я прошла к своей постели под пристальным прицелом явно недовольных моим явлением глаз. На футоне в углу расположились четыре молодые женщины. Одна из них, полагаю, хозяйка матраса, вальяжно полулежала, демонстративно надувая и так округлый живот. Другие же, подобно курицам-наседкам, кудахтали вокруг нее, но весь этот шум стих, как только появилась я, чтобы сразу же возобновиться с еще большей силой. Меня демонстративно не замечали и не собирались. Кратко поклонившись в сторону присутствующих, я отвернулась и занялась своими делами – им от меня ничего не надо, мне от них тоже. Касикоми, следовавшая за мной ловкой тенью, опустилась около футона на колени и попыталась заглянуть мне в глаза. Надо будет немного просветить ее – довольно неприятно, что моя "ученица" столь плохо воспитана. Из сумки извлечена легкая одежда, которую предполагалось использовать, как "домашнюю": свободная хлопчатобумажная бежевая футболка и серые штаны из такой же ткани. На пол рядом с постелью встали бамбуковые шлепанцы. Пристраивая сумку и развешивая остальные вещи в шкаф за стенной панелью, я чувствовала на себе направленные в спину взгляды новых соседок, и особой теплотой они не отличались. Думаю, что если бы они могли, то с удовольствием бы испепелили меня на месте. С чего бы вдруг мне оказан такой прием? Им всем хотелось учить юную Касикоми, но эта честь выпала мне? Банальная зависть? Или что-то такое, чего я еще не знаю? Гм, дело житейское, и в нашем монастыре заводились девушки в таком же положении, как не самая приятная из моих соседок, что сейчас в растрепанном виде валялась на футоне, обмахивалась веером и капризничала, то ей хотелось одно, то другое. Но клан Фут – это в первую очередь боевая организация, улучшение демографической ситуации в стране здесь никого не волновало. Наоборот, беременность каралась очень строго, но только протекающая вне брака. В случае, если пара желала узаконить свои отношения и впоследствии обзавестись собственными детьми, препятствий никто не чинил – ведь юное поколение по большей части пополняло наши ряды (так же обстояла судьба и незаконнорожденных детей, только участь их матерей незавидна – им доставалась самая черная работа, грязнее которой и придумать нельзя). Так обстояло положение в закрытом мире ниндзя. Конечно, случались и смешанные браки: когда человек из моей родной среды выбирал себе жену или мужа из обычного общества, того, кто часто и не знал о специфической тайной деятельности своего любимого – нашим рядам требовалась свежая кровь. К таким семьям отношение также было положительным. Женщина, родившая ребенка, оставив за спиной период восстановления, могла вернуться к профессии или же обрести себя на ином поприще, но во славу клана Фут. Вот только что-то подсказывало мне: здесь совсем другой случай, и зачатие было порочным… - Известно ли тебе, что перед тобой пассия мастера? – с трудом выдавливая с себя слова, как будто ее сейчас стошнит, произнесла та самая особа, таким образом подтверждая мои логические выкладки.

Яркие шелка Любовниц манят, зовут. Может позволить.

Я чуть приподняла бровь, толком не зная, как отреагировать на поступившую информацию. Передо мной совершенно точно не госпожа Ороку – жены представителей верхушки клана обитают в покоях своих мужей, а никак не в общей казарме, а тем более, находившаяся в положении женщина, разумеется, должна быть под присмотром врачей, а не товарок. Следовательно, я имею дело с любовницей мастера. Что ж. Хотя вынуждена признать, что сделанное открытие неприятно поразило меня, оставляя в душе мутный осадок от порочности нашего хозяина, который должен быть образцом для подражания для каждого из нас. При жене обзаводится любовницей? Пожалуй, если он охладел к своей супруге, дело можно решить разводом, а не романами на стороне. Конечно, и в других отделениях клана случались такие казусы, но при этом любовные связи тщательно скрывались, и любовниц, тем более беременных, отселяли либо на территорию личных покоев, либо подальше от остальных девушек-куноити, в любом случае соблюдалась секретность. Но большой город всегда порочен, и, по-видимому, психика мастера не столько крепка, раз Нью-Йорк развратил и его. Если слабость разрушает душу, то жди проявлений и на теле. - Меня не интересует личная жизнь мастера, - равнодушно, но с некоторым вызовом отозвалась я, намекая любовнице господина Ороку, что это она в первую очередь ведет себя неприлично, выдавая собственный сомнительный статус, а никак не та, чей разум томится в незнании. Разумеется, высокопоставленный покровитель моей соседки может спасти ее от статуса вне закона, но сейчас меня еще и разозлило такое безразличное отношение к женщине, носящей под сердцем его родного ребенка! Резко упало врожденное (или же хорошо привитое и укоренившееся в сердце) отношение к мастерам клана, и к потомку рода Ороку в первую очередь. Дальнейший разговор не поддерживался обеими сторонами. Видимо, меня не сочли достойной внимания любовницы мастера. Тем лучше. Захватив с собой необходимые для регистрации документы, я, даже не приводя себя в порядок с дороги, решительно покинула комнату – мне предстояло в скором времени посетить местную канцелярию, и чем раньше это будет сделано, тем лучше. Ведь о моем присутствии на территории башни клана уже знали. Потянувшаяся за мной Касикоми посоветовала не связываться с любовницей мастера (шепнув, что в наличии у него имелось даже несколько штук), так как покарать за оскорбление величия господина Ороку могли и очень сильно, а его пассия не отличалась хорошими манерами и во всех моих действиях могла рассмотреть направленный против нее злой умысел. Удивительно, наш хозяин еще и не слишком разборчив… Оставив саркастичные замечания при себе (моя спутница еще непроверенная личность, а потому ей также не следует доверять), я попросила Касикоми проводить меня до канцелярии и получила радостное согласие и готовность всячески служить. Когда регистрационные вопросы остались позади, мне надлежало позаботиться и о другом, ожидавшим меня здесь, деле. Мое оружие все так же находилось у господина Кавамура и надлежало получить мою собственность обратно. Искренне надеюсь, что он уже прибыл в Нью-Йорк. Осведомившись у моей будущей ученицы о присутствии в башне клана интересующей меня личности, получила утвердительный ответ, что Ясунари-сан прибыл несколько дней назад и теперь живет здесь. Но мое желание увидеть господина Кавамура испугало Касикоми, мгновенно выветрив из ее глаз свет и поселив в сердце печаль. Мне трудно судить, какую мысль у девушки вызвали мои слова, и я, на всякий случай, пояснила, что хочу исключительно забрать собственное оружие, которое транспортировал японец с нашей Родины, вот только, похоже, успокоить ученицу мне не удалось. *** Предложенные мне Касикоми услуги проводника были отклонены, и по примерно объясненной дороге я направилась разыскивать господина Кавамура. Никем не останавливаемая и не встретившая по пути ни рядовых ниндзя, ни охраны, поднялась на лифте на тридцатый этаж (башня так башня), осторожно выглянула из раскрывшихся передо мной металлических поблескивавших в электрическом свете дверей. Без сомнения, моей ученице здесь бывать не доводилось, иначе бы она предупредила о том, с чем мне предстояло тут столкнуться. На какие-то доли секунды даже побоялась покинуть кабину лифта, прекрасно понимая, что здесь явно не место таким, как я. Высокие этажи для высшего общества. Но потом, изгнав из сердца сомнения, ступила на пол, покрытый мягким темным ковром; он тянулся по всему коридору, насколько охватывал взгляд. Удивительно; но еще более удивительным оказалось то, что двери лифта с внешней стороны декорированы панелями темного дерева, которые, сходясь в единое целое, образовывали знак клана Фут, чьи половины украшали обе створки. Ничто не портило изысканный интерьер. Стены и даже потолок обшиты аналогичными деревянными панелями. Освещение производилось только факелами, что выглядело диковато в наш век новейших технологий, но в то же время я не могла не отметить созданную ими приятную теплую атмосферу. Вдоль стен по всей длине прохода стояли высокие, доходившие мне до бедра, а то и выше, напольные вазы. Сплошь китайские и, как мне показалось, древние. Затрудняюсь сказать, к какой династии относился период их рождения – никогда не была сильна в искусстве той страны, но мне упорно думалось, что владелец роскошного интерьера счел бы ниже своего достоинства приобретать низкопробную фальшивку, и позволить себе оригинал ему вполне по средствам. Но я прибыла сюда не для того, чтобы любоваться тонкой изящной и рукотворной красотой фарфора! Мой озадаченный взгляд скользил по задвинутым седзи, скрывавшим то, что творилось за ними. Прекрасно понимая, что и так уже достигла верхов наглости, заявившись в покои высокого руководства в лице господина Кавамура, я опасалась проявить еще большую бестактность, вломившись в первую попавшуюся дверь. В голову не пришло иной мысли получше – я, замирая на каждом шагу, жадно прислушивалась в ожидании хоть какого-то звука в этой стерильной тишине. Но ничего хорошего, кроме звона в ушах, не получила, который вдруг прорезался строгим голосом: - Взять ее! Прекрасно понимавшая, что виновна, и не собиравшаяся оказывать сопротивление, я медленно обернулась и встретилась лицом к лицу с двумя ниндзя, чьи лица были закрыты. Оправдываться бесполезно – прекрасно видно, что они всего лишь охрана. - А, Хакайна-сан! – с другого конца коридора ко мне спешил господин Кавамура, который, похоже, прибыл со своими подчиненными на лифте, слишком бесшумным, чтобы я могла распознать время их прибытия. Судя по голосу, высокопоставленному лицу же принадлежал и первый приказ. Улыбнувшись, я вежливо поклонилась ему, и Ясунари-сан ответил мне тем же. Его воспитанность не знала границ, и, думается мне, господин Кавамура не делал особых различий между людьми по их положению в обществе. Он, как было известно всем, одинаково запросто общался и с рядовыми, и с представителями своего уровня. Всегда вежлив, всегда внимателен, всегда всех располагал к себе. Получив разрешение говорить, я выразила мужчине горячую благодарность за помощь и скромно изложила свое желание забрать оружие. Ясунари-сан, просиявший от всех моих слов, прошел со мной по коридору до заветной двери, за которой меня уже заждались кусаригама и меч предков. Господин Кавамура предупредительно открыл передо мной дверь. Личные покои иерарха клана поражали своей простотой. Правда, и на их территории, как и в коридоре, в оформлении преобладали темные цвета. Открывшуюся моему взору часть можно считать парадной или гостевой: низкий диван, столик, подушки около него. Чуть дальше в рабочей зоне все той же просторной комнаты на столе расположился ноутбук, справа от него аккуратно сложенная стопка бумаг, а на ней сверху ручка, чей корпус переливался серебристыми бликами. Закрытая дверь по левой стене, предположительно, вела в спальню. Стены украшены разнообразными гравюрами со сценами мирной жизни: на некоторых были изображены молодые люди, общавшиеся с девушками, на других родители, игравшие с детьми или учившие их уму-разуму. Ничего лишнего. Изысканная простота и изящество, вот только все портила развороченная валявшаяся на полу коробка. Вряд ли Ясунари-сан не успел распаковать вещи по приезду, да и сделал это он наверняка бы намного аккуратнее, чем… Это же моя коробка! Та самая, в которую я упаковала меч и кусаригаму! Господин Кавамура вскрыл мое имущество?! И тут я увидела того, кто, видимо, сильно заинтересовался обозначенной коробкой… Прямо рядом с ней стоял статный мужчина-японец и держал в руках мой меч, очень, похоже, ему приглянувшийся. Как я не могла не заметить его раньше?! Ответ прост: ниндзя, когда хотят, могут делаться невидимыми. И, похоже, передо мной профессионал ниндзюцу. Задыхаясь от злости, я не сводила с него глаз, но мужчина демонстративно не реагировал, хотя наверняка прекрасно ощущал то, что происходило в моей душе. Перегородив дорогу собиравшемуся войти за мной господину Кавамура, я не могла пошевелиться. В голове крутилась только одна мысль: насколько будет неуважительно по отношению к моему благодетелю в помещении его личных покоев, схватив из коробки собственную брезгливо отброшенную негодяем кусаригаму, затянуть цепь на горле наглеца, а серпом перерубить его тело?! Но, похоже, Ясунари-сан, являясь выше ростом, все увидел и так (и его душевная реакция была схожа с моей), раз, отодвинув помеху в сторону, сделал несколько шагов вперед и, как ребенку, довольно ласково, что взбесило меня еще больше, произнес: - Саки-кун, ты взял чужую вещь. Ее надлежит вернуть владельцу. Тот, кто был назван Саки-кун, не обратил совершенно никакого внимания на нас. У него был великолепный меч, зачем ему те, кого он счел недостойными. Кровь в моих жилах бурлила, тренированная годами выдержка подводила меня - вот-вот сорвусь и наброшусь на вора, задушив его голыми руками! Одним движением ноги напольная подушка была подброшена в воздух, а меч, впервые за неполных три поколения людского рода сжимаемый широкими мужскими ладонями, распорол воздух так же легко, как и плотную льняную ткань наволочки, вызвав на пол дождь наполнителя из гречишной лузги. Останки испорченной вещи упали к ногам того, кто еще более восхищенно всматривался в оружие. Хотя, "восхищенно" – это всего лишь мое предположение: пристальный, но удивительно бесстрастный взгляд скользил по клинку меча. Сейчас этот, так называемый Саки-кун, от меня получит! И неважно, как на это отреагирует Ясунари-сан, и что потом ждет меня, но справедливость будет восстановлена! Я рванула к тому, кто не знаком с правилами приличия и имел дерзость покуситься на чужую собственность, но господин Кавамура скалой встал передо мной, как бы защищая или же, наоборот, выдворяя из комнаты! И последнее мне сейчас казалось более вероятным. - Великолепная работа, – произнес наглец, вот только в голосе его не было эмоций, ровное звучание низкого тембра с хрипотцой не вязалось с только что произнесенным комплиментом, – прекрасное оружие. - Саки-кун, – напомнил о нашем присутствии господин Кавамура, – меч, бесспорно, великолепен, но... Огненный взгляд черных глаз обжег говорившего и практически испепелил меня. Ударом ноги коробка была отправлена в мою сторону, т.е. это все, что я могу забрать, – с клинком же этот Саки-кун расставаться не торопился и, судя по всему, даже не желал. Негодяй! Схватив из ящика кусаригаму и разорвав на ней и без того уже поврежденную упаковку, я приготовилась защищать свои права на собственность, если бы только не Ясунари-сан, старательно закрывавший меня. Тонкие губы самодовольного наглеца искривились в презрительной ухмылке собственного превосходства. Господин Кавамура протянул руку вперед: - Отдай мне меч. - В клане все является общим, – снисходительно пояснил мужчина. Да кто он такой, чтобы рассуждать подобным образом?! Это мой меч, и я не собираюсь его никому отдавать! Опять попыталась осторожно обойти моего защитника – теперь стало уже очевидно, что Ясунари-сан желал мне добра, раз встал между мной и этим негодяем! Но опять была остановлена. - Меч, – требовательно произнес господин Кавамура, – у меня есть кое-что получше. - В клане все является общим, – опять заметил этот Саки-кун, намекая на то, что никакого обмена быть не может, раз и так все принадлежит всем. - Меч, – спокойно повторил Ясунари-сан. Ох, мне бы, конечно, постоять бесшумно, прикинувшись тенью моего благодетеля, и не высовываться, но я не удержалась и точным ударом ноги сбила вазу, стоявшую у входа и, без сомнению, служившую украшением комнаты. С удовольствием бы метнула ее в голову наглеца, посмевшего не только взять мой меч, но еще и говорить с господином Кавамура совершенно неподобающим образом, но мои руки на тот момент были заняты кусаригамой, поэтому для эффекта неожиданности... Саки-кун столкнулся с той же проблемой, что и я – и его пальцы сжимали рукоять оружия, он быстро выпустил меч, который упал в кучу гречишной лузги, а потому в любом бы случае не пострадал (да и этот любитель чужого оружия не стал бы рисковать так приглянувшимся ему клинком). А вот то, что началось дальше, заставило слегка раскаяться в собственной глупости – железным градом в меня хлынули метаемые с двух рук сюрикены. Я успела выскочить из комнаты и скрыться за дверной створкой, благо выполненной только из дерева без использования бумаги – острые края метального оружия впивались в преграду, но не пробивали ее насквозь. Краем глаза успела заметить, как Ясунари-сан бросился к валявшемуся на полу клинку и завладел им, правда, не без сопротивления со стороны наглеца, хозяйничавшего в его покоях. Но особую ярость человека, пожелавшего стать новым владельцем моего меча, вызывала все-таки я, а потому господину Кавамуре удалось вынести мне оружие в целости и сохранности - Саки-кун был занят, старался пробить мое тело метательными "звездами". Не поблагодарив, я выхватила клинок и бегом понеслась к лифту, негнущимися пальцами пыталась справиться с кнопкой вызова, другой рукой прижимая к себе самое дорогое, что было у меня в данный момент. - Хакайна-сан! – за мной кинулся Ясунари-сан, – прошу простить меня за этот инцидент! Лифт пришел скорее, чем меня догнали. Ввалившись в кабину и надавив на кнопку пятнадцатого этажа, где располагалась наша комната, я, обессиленная, рухнула на пол, с лязгом обронив и все сжимаемое оружие. Не куноити, просто слабое ничтожество! Еще ни разу не провалив миссии, в которых лично не была заинтересована, когда мною владел только профессиональный инстинкт и исполнение воли клана, я спасовала в обстоятельствах, от которых мне была прямая выгода – возвращение своей собственности! Даже удачное решение с разбитой вазой не успокаивало, заставляя все больше развиваться ненависти к себе. И чему, спрашивается, я могу научить юную Касикоми, раз сама провалила очередной жизненный экзамен?! Не говорю уже о том, что постыдно бежала с поля боя, как маленькая, прижимая к себе свое достояние, ни слова не сказав господину Кавамура, который так много для меня сделал. Я перечеркнула свою дальнейшую карьеру... Совершенно недостойное поведенное, вызванное каким-то нахальным Саки! Кто я после этого?! Думаю, что по лицу запросто можно было понять мое душевное смятение, уж очень бурно Касикоми накинулась на меня с заботливыми расспросами... - Вам плохо, госпожа? Мотнув головой, я спрятала оружие в шкаф и выбралась в коридор. Меня пошатывало, и чтобы удержаться, прижалась спиной к стене. - Госпожа, Хакайна-сама, – за мной выскочила и девушка, – сюда, сюда. Ученица, бесцеремонно схватив меня за запястье, поволокла в лифт. Не обратила внимание, какой этаж она выбрала – мне было, естественно, не до таких мелочей. Дальше (так же за запястье) Касикоми вывела меня из кабины лифта и, открыв передо мной стеклянную балконную дверь, пропустила вперед. Облокотившись на железный парапет, я несколько раз глубоко втянула загазованный воздух Нью-Йорка, который хоть как-то привел меня в чувство. Выпрямившись, привалилась к стене и попыталась сосредоточиться на дыхательной гимнастике. И вот, когда мне удалось угомонить сердце и стабилизировать колыхания грудной клетки, возвратив их к нормальному спокойному ритму, ученица привлекла мое внимание звонким голосом: - Посмотрите, госпожа, мастер покидает башню. Вернувшись ближе к девушке, я заинтересованно посмотрела вниз, туда, куда был направлен взгляд моей ученицы. Мы стояли на балконе этажа не выше пятого, а потому и машина, и стоявшие рядом с ней люди были отлично видны. Среди японцев выделялся Ясунари-сан, встреча - пусть и такого рода - с которым обожгла меня стыдом за собственное поведение. - Кто из них мастер? – утомленная недавними переживаниями полюбопытствовала я, пытаясь хоть немного переключиться на другой предмет размышлений. - Вот он, стоит лицом к машине, – пояснила Касикоми. Атлетически (во всяком случае так представлялось со спины) сложенная фигура, покатые широкие плечи. Отлично подогнанный (хотя вряд ли для такого идеального тела требовались дополнительные специальные ухищрения) дорогой черный костюм. Вспомнив пришедшие мне в голову еще в самолете мысли о внешности господина Ороку, я украдкой усмехнулась уголком рта – хотя моя ученица была увлечена зрелищем отъезда и вряд ли бы что-то заметила, кроме этого. Так и представилось мне, что наблюдаемые со спины изящество и грация спереди скрыты отвисшим животом и одутловатой физиономией с красными пятнами... И тут мастер повернулся боком (никаких жировых складок, чуть впалые щеки, смугловатая, но с налетом характерной аристократической белизны кожа), садясь в машину... Если бы кто-нибудь сказал, что сейчас я сплю, и это всего лишь снившийся мне кошмар, он навеки стал бы моим близким другом. Но список товарищей так и не пополнился, а рука резким движением взвилась к шее, и пальцы уже готовы были сжать сонную артерию, но конечность безвольно рухнула вдоль тела. У меня не осталось сил даже на последний шаг! Великий и коварный господин Ороку, скрытный и загадочный мастер клана Фут, оказался тем самым дерзким и самодовольным наглецом Саки из покоев господина Кавамура, пытавшимся оставить меня без моего драгоценного меча... Да уж, кто, как не он, имел полное право говорить "В клане все является общим", оставалось только добавить "И принадлежит его мастеру"... Я в полной мере опозорилась не только перед моим благодетелем господином Кавамура, но и перед самим мастером! Уверенность в том, что поездка в Нью-Йорк, – самое злополучное происшествие в жизни Кокумару Хакайны и, возможно, даже последнее, крепла с каждой убегавшей в вечность секундой. Теперь после всего случившегося сегодня в верхних покоях, включая оскорбление величия мастера и попытку нападения на него, я буду объявлена вне закона. Исправить ситуацию нельзя (расстаться с мечом мне не хватит духовной мощи – подарить его господину Ороку, стараясь вымолить прощение; какая разница, после моей смерти он получит то, что пожелал), остается только принять свою судьбу и провести некоторое время в медитации, ожидая возвращения мастера и оглашения приговора.