Camouflage

— Бежим. Слова Гарри бьют меня как поезд, в результате чего мое тело повернулась и побежала. Я помню, как молодой студенткой я учила о инстинкте "бей или беги", и прямо сейчас, всё, что я могла сделать — это убежать и надеяться, что то, что только что произошло не будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Мои ноги атакуют поверхность крыши, когда я бегу к двери, которая привела нас сюда, она широко открыта и качается, а лестничная клетка уже занята. Сильный мужчина, одетый в спортивный костюм, лысый человек идет вверх по лестнице, голова опущена вниз, когда я замечаю пистолет в его правой руке. Прежде чем я смогла даже произвести звук шока, Гарри был здесь, глаза расширились, когда он увидел тот самый источник опасности на нашем пути. Он посмотрел на меня, прежде чем завопить оскорбления и ударить мужчину в челюсть, наш угол дал ему преимущество. Кем бы ни был этот парень, он не казался очень обеспокоившимся, когда направил свой пистолет непосредственно на Гарри, который уже собирался нанести ему еще один удар по лицу. Мужчина споткнулся и полетел вниз на несколько ступенек, и я в страхе стала напротив перил, когда они начали драться с друг другом. Гарри очень болезненным способом повернул руку мужчины, его громкий стон заставил пистолет упасть, и я увидела, как он упал у основания лестницы. Они смотрели друг на друга, оба уже получили довольное количество ударов. К счастью, мы все сейчас были не на лестнице, делая все менее опасным в некотором смысле, но намного опаснее в других смыслах. Казалось, как будто о смертельном оружии, лежащем на полу, забыли, и я воспользовался этой возможностью, чтобы поднять его, форма и вес были чем-то новым в моей ладони. — Остановитесь! — я крикнула достаточно громко, чтобы они резко остановились. — Просто остановитесь, и никому не причинят боль, — я шатко поднимаю оружие в направлении неизвестного человека, который, кажется, довольно ужасно избит, хуже, чем Гарри. У рта Гарри была свежая кровь, капающая от уголков, но ему все еще удается ухмыляться мне. — Это моя девочка. Я не спускаю глаз с нашего нападавшего, когда Гарри делает ко мне шаги, наконец освобождая меня от тяжести удерживания оружия. — Мы спускаемся на этом лифте, и ты не собираешься что-нибудь пробовать, хорошо? — говорит Гарри человеку, который кивает, в его глазах мерцает ненависть. Мы медленно обходим его, Гарри, казалось, уже думал, как будет наступать и толкнет мужчину на пол. Как только оказались в лифте, стеклянные двери закрылись, Гарри начинает быстро ругаться. Он садится на пол, кладя голову в руки, когда мы спускаемся на несколько этажей. Самый сильный человек, которого я когда-либо встречала, ломается на моих глазах, и это разбивает мое сердце на миллион частей. — Я не могу поверить, что я, блять, убил его, — шепчет он. — Я знаю, что сказал, что я хотел, но я никогда, на самом деле, не хотел закончить чью-либо жизнь, — у него шаткое дыхание, — жизнь слишком драгоценна, чтобы отнять ее у кого-то. Не зная, что еще сделать, я приседаю вниз возле него. — Она слишком драгоценна, но нет такой вещи как перемотка, или кнопка, которая остановит жизнь, — я двигаю рукой к его спине, вырисовывая там круги в попытку успокоить его. — Мы собираемся уйти отсюда и изобразить, что все это закончилось, хорошо? — Хорошо, — говорит он, вставая, я следую его примеру, когда лифт звенит и двери открываются, показывая многочисленную толпу, которая ходит по картинной галереи. Я беру руку Гарри в свою и посылаю ему успокоительную улыбку, когда мы идем в комнату, полную людей. Несколько из них бросают на нас взгляды, но никто не останавливает нас, пока мы успешно идем через здание и выходим через двери, в которую входили будто вечность назад. Гарри плотно обернул руку вокруг меня, когда мы ступаем наружу, лондонский бриз заставляет температуру казаться еще ниже, чем обычно. Мы легко находим того же самого камердинера и ждем, пока он пригонит машину назад. Гарри вручает молодому человеку великодушные чаевые. Когда он сделал это, мы с тревогой проникаем внутрь автомобиля, включаем отопление, когда отъезжаем от галереи ада. — Черт побери, — Гарри ругается, как только мы отъезжаем. Я сразу же замечаю то, о чем он говорит — машины скорой помощи, патрульные машины и пожарные машины, все промчались мимо нас, их сирены проникли в мои уши с ужасным осознанием. Николай действительно мертв, и Гарри был частью этого. — Просто продолжай ехать, — говорю я. — Просто продолжай ехать.

***

Прошел день. Полные двадцать четыре часы тревоги, вины и беспокойства. Гарри и я решили остаться в моей квартире в настоящее время, ожидая узнать, какой же была смерть Николая. — Я все еще не могу поверить, что он собирался убить нас на той крыше, возможно его убийство могло быть самообороной, —Гарри пытается рассуждать, напоминая мне об ужасе, испытанном на лестничной клетке после того, как Николай упал со 150 этажа. — Ты слышал это сам, кем бы ни был тот парень, нанятый Николаем не был в деле. Все, у кого они взяли интервью, внизу смотрели на галерею, — говорю я, пробегаясь через всю информацию, которую они сообщили в новостях и которая до сих пор повторялась в моей голове в миллионный раз. — Ты права, я просто схожу с ума из-за этого дерьма. К настоящему времени они должны были, по крайней мере, объявить о причине смерти, — Гарри с тревогой провел рукой по непослушным завиткам, шагая по гостиной. Даже в ситуации как эта я не могла не восхититься его красотой после всего, через что он прошел за такой короткий срок. Момент, когда я встретила Гарри, его внешность очаровала меня, что-то в нем было настолько привлекательным, когда я увидела его впервые во дворе кампуса. Мое внимание вернулось к телевидению, когда канал новостей вернулся после рекламы, та же самая неприятная женщина, которую мы должны были слушать весь день, повторно появилась на экране. Диван опустился вниз под весом Гарри, когда он сел около меня, рука была на моем бедре, пока он пристально смотрел. — Мы наконец получили длинный ожидаемый смертельный отчет Николая Деметрио, — начинает она, глаза уже приспособились к телевизионному суфлеру, который должен быть расположен где-нибудь за кадром. — Не было никакого признака насилия, сделанного мистеру Деметрио, и несмотря на доказательство драки на крыше его собственного здания, недостаточно доказательств властей, чтобы указать причиной смерти Николая ничто иначе, как самоубийство. Воздух в комнате, кажется, улетучился, когда ее слова повторялись в моей голове. Самоубийство. Никто ни за что не будет обвинен, и как только я полностью обрабатываю это, я встаю на ноги. Новости, кажется, также повлияли и на Гарри, когда он потянул меня в свои руки, поднимая меня, пока слезы радости падали с моих глаз и скатывались по моим щекам. — Я очень люблю тебя, — говорит он, прежде чем поставить меня на ноги, — пожалуйста, никогда не забывай это. — Я тоже тебя люблю, — говорю я в его грудь, перед тем как разделиться и поднести его губ к моим, смакуя факт, что я не должна буду быть без него или что ошибка повернулась бы чем-то неправильным. Наши поцелуи превращаются в улыбки, пока мы стоим там, слишком ошеломлены счастьем, что ничто иное, на самом деле, кажется, не имеет значения. — Единственная вещь, в которой я нуждаюсь в этом мире — это ты и я вместе, и я так рад, что мы можем быть теперь без чего-то, что может помешать нам, — говорит он с явной привязанностью, и я почти опять заплакала. — Однако вчера, я думаю, что ты упомянула что-то вроде того, что покажешь мне, что находится под тем твоим маленьким черным платьем, — подмигивает Гарри, обычно бы я завелась, но в этом случае все полностью наоборот. — Ты это серьезно? Мы только что узнали, что они указали причину смерти Николая самоубийство, и ты думаешь о сексе? — спрашиваю я, абсолютно изумлена и сердита на то, каким беззаботным он внезапно стал. — Нет, я просто хочу лечь с тобой в кровать и крепко обнять, пока я наконец немного не посплю, — говорит он с зевком. — Я не думаю, что спал вчера хотя бы час. — Давай тогда пойдем в кровать, — говорю я, сейчас действительно понимая, насколько опустошенной я была. Все наши проблемы с сегодняшнего дня не могут быть решены, но они могут, конечно, подождать до завтра и можно отдохнуть. Гарри приводил меня в спальню и первый лег на матрас королевских размеров. Его глаза уже выглядели очень усталыми, когда он закрыл их, я знала, что он очень скоро уснет. Нерешительно, я укладываюсь и удобно прижимаюсь к нему. Когда он обертывает руки вокруг меня, я знаю, что он так или иначе все еще бодрствует, хотя истощен. Пока мы лежим там, мой разум, кажется, проснулся откуда ни возьмись, и я начинаю думать о вещах, о которых я никогда не думала прежде, когда Гарри не было в моей жизни. Я узнала, что все неизбежно, будущее неизвестно, и что случится дальше никогда неизвестно. Прямо сейчас, в этот момент, я люблю, и независимо от того, что действительно будет дальше, я легко все преодолею с мужчиной моей мечты. — Мы свободны, — шепчет Гарри с тоном человека, который не знал истинное значение слова в течение многих лет. Я кладу голову на его грудь, чувствуя ритмичный удар его сердца и держу те три слова с собой, прежде чем закрыть глаза. Мы свободны.