Архипелаг Фиор, укутанный туманами

Если слишком восторженно встречать гостей, то существует реальная опасность напрочь отбить у них желание покинуть дом даже в отдалённом будущем. Юрий Татаркин

      Всё ночь боюсь проспать. Хотя кажется, чего тут спешить? Но нет, я должна исчезнуть из домика раньше, чем этот «сторож» снова поймает меня, а то не видать городка как моего потерянного босоножка. Не дожидаясь, пока солнечные лучи меня разбудят, вскакиваю, как только за полупрозрачной занавеской немного рассветает. Пока я выбираюсь из-под мягких одеял и подушек, складываю их и в потёмках обхожу прикроватные тумбочки с холодными чугунными ручками, в комнату уже просачиваются розовые тона. На ощупь пробираюсь по розовому шероховатому полу к кухонному столу. Чуть не стянув с него тарелку и кувшин с кружевной скатертью, нахожу на полу ведёрко с водой, которое вчера принесла Овен. Особо приводить себя в порядок некогда, и привычных средств нет, но вовсе неухоженной выходить на улицу тоже не хочется. Умываюсь ледяной водой, кое-как расчёсываю волосы у окна, из которого видны только платиново-серые деревья, опять по привычке ищу среди кружевных подушек ленточку, но не нахожу. И всё это время обо что-то спотыкаюсь и в последний момент ловлю горшочки с цветами.       Если бы я зажгла свечи, получилось бы намного быстрее! Но не хочу показывать, что я уже проснулась. Приходится всё также на ощупь искать свой лакированный чемодан, чужеродно поблёскивающий среди тёмных тумбочек, и платье в нём. Переодеваюсь в оранжевое платье. Ну, скорее всего в оранжевое, потому что бантик на груди только у него. Возвращаюсь в цветущую кухню, чтобы по запаху найти фрукты и наспех перекусить ими. Но на истоптанном пути вдруг попадаются босоножки с заклёпками. С колючими и холодными заклёпками! Гажил из железа их сделал что ли? И почему в доме всё так остыло за ночь? Взвизгнув и схватившись за порезанную ногу, падаю на плетёное кресло. Как только устало вздыхаю и впервые успокаиваюсь, улавливаю тихий невнятный разговор на улице. Но пугаюсь его так, как будто против меня что-то замышляют и собираются воплотить коварный план в жизнь немедленно.       Кто-то уже проснулся! Совсем растерявшись, начинаю суетливо теребить мягкие босоножки и в серо-буро-малиновой атмосфере комнаты даже не понимаю, как один расстегнулся. Но, не теряя больше времени, также верчу и второй, пока спустя минуту он тоже не поддаётся нервным манипуляциям. Наспех натягиваю обувь на снова порезанные ноги и подскакиваю к двери со слегка потрескавшейся краской, набегу захватывая сумочку с блокнотом для новых слов и ручкой и что-то круглое с серой столешницы. Наконец вырвавшись на улицу, жутко расстраиваюсь, потому что среди ветвистых силуэтов деревьев мелькают бодренькие горожане. Морщусь от обиды и от отвратительного ощущения во рту, потому что такой вкусный сладкий фрукт запила водой из кувшина. Но это ничего по сравнению с тем, что около фундамента моего домика находится знакомая колючая чёрная шевелюра, а её владелец опирается спиной на кованые перила лесенки. Он уже здесь?!       Полусонный чёрный парень опустил голову на одежду и руки скрестил на груди. Только надутых загорелых щёчек не хватает для завершения образа большого обиженного ребёнка. Но коричневая повязка спала с головы ему на шипованный брови, и мне не видно, открыты ли его глаза. Ну, хоть кто-то ещё кроме меня не выспался из-за раннего подъёма. Ага, вот и мой шанс отомстить! Нет уж, сегодня я тебе не попадусь. Спрячусь — и не найдёшь. Неожиданно вместо страха и недовольства появляется щекотливое желание подшутить над парнем. Совсем не кажется он сейчас злым, хоть и вдоволь вчера меня помучил. Пусть выход с этой маленькой возвышенности перекрыт чёрным парнем, зато справа от меня стоят другие домики, которые можно исследовать. А вот ничего мне и не испортишь! А почему это ему можно надо мной издеваться, а мне нет? Первой идей становится примотать его к перилам туалетной бумагой, но тут же вспоминаю что «туалетный вопрос» так и не решён. Да и вряд ли она его, проснувшегося, остановит. Отбросив ещё парочку вариантов с приклеиванием и пачканьем, я всё-таки решаю не рисковать.       Тихонечко-тихонечко, стараясь не скрипеть набухшими от влаги ступеньками, обхожу парня со спины. Кажется, что в любой момент он может развернуться и схватить меня за руку, но, похоже, Гажил действительно уснул. Серые тона начинают разбавлять розовые, а когда я, наконец, преодолеваю пять ступенек, пробиваются первые лучики солнца. В светлеющей обстановке я вижу, что мой маленький дом оплетён растениями как заброшенный теремок, несмотря на то, что внутри довольно чисто. А в шаге от стены уже растут высокие ветвистые деревья, за которые я и прячусь. Сегодня я слишком ярко оделась, совсем не для спец-разведческой операции. Зато от мази, которую вчера так настойчиво предложила Джувия, моя кожа приобрела цвет загара, что поможет не сильно выделяться среди местных жителей. Но насчёт того щиплющего состава у меня ещё остались вопросы. Не успела я так подумать, как тут же выхожу на маленький садик без каких-либо ограждений. Он сильно выделяется молодыми и невысокими деревцами и обкопанными грядками. За садом проглядывается обжитый домик с навесом, под которым висит множество разноцветных пучочков трав, коробочек и мешочков, выгорающих на солнечной стороне. Пробравшись среди новых посадок, я прижимаюсь к каменному основанию дома, надеясь, что Гажил не заметил меня. Хотя отсюда даже его и моего крыльца не видать. — Леви? Иши вё? — неожиданно раздаётся нежный голос. Я, испугавшись, дёргаюсь так, что плечом отламываю большой затянутый бутон, и он укоризненно зацепляется колючкой за подол платья, привлекая к себе внимание. За углом домика стоит Джувия с пучком трав и цветов и с интересом смотрит на меня. Я указываю в направлении моего крыльца, прошу её молчать, приложив палец к губам. — У-у, — протягивает девушка после долгого всматривания сквозь собирающийся зацвести садик и манит за собой росистым букетиком. Голубовласка выходит на открытую местность — тоненькую протоптанною тропинку среди многовековых деревьев, обросших лишайниками и отбрасывающих длинные серо-зелёные тени. А я остаюсь у ароматного куста около ступенек, пока девушка достаёт из-за пояса металлический ключик с зелёным камушком и открывает входную дверь. Идеально покрашенная в белый цвет дверь предательски скрипит, и я испуганно заскакиваю внутрь навстречу застоявшемуся аромату растений и пряностей. — Сколько у тебя растений, — вырывается само. — Прямо настоящий кулинар-целитель! А стройный и высокий стан Джувии уже крутится около маленьких букетиков и венков из сухоцветов, подвешенных на стены с грубоватой отделкой. Растения занимают все возможные места, кроме больших окна на всю стену, оформленных однотонными шторами без лишних орнаментов, и мест, занятых бронзовыми подсвечниками со свечами. Даже с множества балок на потолке свисают длинные листья и лианы. Пока я с интересов рассматриваю дом, девушка крутится беленькими сапожками с синей каёмкой по тёмному полу в полосках солнечных лучей, мелькают белоснежные перчатки по светло-коричневым шкафчикам и полочкам. На секунду оторвавшись от дела и сверкнув синими волнистыми волосами, девушка жестом предлагает мне пройти в гостиную.       Выйдя из кухни, я попадаю в просторную и светлую гостиную, объединённую с небольшой столовой. Тут же натыкаюсь на установленный посреди комнаты массивный и крепкий стол с незамысловатыми стульями и пугаюсь витиеватой кованой люстры на ним. Но несмотря на такое первое впечатление, мне приходится по вкусу большой камин, «заросший» особо жаролюбивыми цветами. Похоже, хозяйка дома не признает яркого и обильного декора, узоров и сложных композиций, и эта особенность проглядывается в интерьере столовой. Моя внимание переключается на исследование всех декоративных элементов, и я вскоре нахожу ещё одну особенность: шторы, подушки на стульях и посуда отличаются простыми формами и приглушенными оттенками. Поэтому сразу с порога замечаю светлую деревянную дверь с резьбой, такой любимой в этом городке. Недолго думая, я тут же прибираюсь к ней, открываю и по обстановке ещё одной небольшого помещения распознаю комнату для гостей.       В новой комнате размещены всего лиши три кровати немного грубоватые на вид, как будто бы сколоченные из нескольких старых досок, поэтому данное помещение выглядит очень просто, но при этом в нём чувствуется природная чистота и красота. За счёт разноуровневых окон за клетчатыми шторами с крупными кисточками в комнате достаточно много дневного света, который отражается от белоснежного постельного белья и оттеняет тёмный цвет стен. Осторожно закрывши эту дверь, снова рассматриваю доступные мне выходы из гостиной, но спальни или другой новой комнаты так и не нахожу, только закруженную лестницу, ведущую на второй этаж.       Когда принципы хороших манер понемногу начинают напоминать о себе, я тихонько присаживаюсь на одно мягкое кресло и думаю, куда бы приткнуть сломанный бутончик среди шишек, пёрышек, камушков, корешков и ракушек, занимающих всё свободное место. Несмотря на внушительные размеры гостиной, подсвечников в ней немного, что наверняка создаёт мягкую атмосферу в холодные зимние вечера. Я тут же представляю, как бы было хорошо в этой обстановке любоваться падающим за окнами снегом и пить горячий шоколад в компании любимых. От таких тёплых ощущений я немного расслабляюсь. Как в сказочном теремке колдуньи, особенно с этими куколками-брюнетами на диване.       Сначала в гостиную просачивается аппетитный запах, а потом входит и сама Джувия с медным подносом и переносит с него на вязаную скатерть две чашки с ароматным чаем и пирог с вишенками. И только я хочу выразить свою благодарность за хорошее отношение ко мне, как этот аромат перебивает все мои мысли, и я уже не могу оторвать взгляд от вкуснятины. Только однажды оторвавшись от массивной чугунной тарелки, замечаю, что Джувии улыбается, и ей нравиться и благодарность, как мой хороший аппетит. Съев со мной один кусочек пирога и запив его чаем, непоседливая девушка подскакивает собирать по всему первому этажу какие-то листики и лепестки и, набрав целую жменю, заливает их в цветном кувшине кипятком. Я в это время наедаюсь свежего вишнёвого пирога и, отложив блестящую вилку, наслаждаюсь сладким чаем. Я притихаю, боясь потревожить это магическую обстановку, и впитываю все запахи и звуки, образы и вкусы.       Внезапно такую мистическую обстановку чаепития прерывает звук открывающейся двери. А за дверным проёмом виднеются блеск металла и кровавые потёки. От неожиданности я чуть не разбиваю кружку, но разливаю на блюдце остатки чая. «Это Гажил!» — мелькает в голове. — «Не далеко я убежала!» С опаской опять разворачиваюсь к двери. Всё в комнате как-то затихло и притаилось. Только по солнечным лучам на полу ступают чёрные кожаные сапоги, а выше них развивается синяя складчатая юбка со стальными пластинами. От шеи и бёдер до кончиков пальцев женский силуэт закован в блестящую броню. Одной бронированной рукой гостья держит над головой что-то большое в светлой ткани, такое, что когда она его опустила на тёмный пол, то он жалостливо скрипнул и раздался стук на всю гостиную. В карих глазах под тенью ресниц пляшут тревожные искорки. А я вдруг подумала, что все заняты с утра-пораньше, что это я одна разгуливаю да всех отвлекаю. И я еле поднялась, а местные жители уже и трав где-то насобирали и по городу что-то таскают.       Гостья собирает металлическими руками волосы в хвост, завязывает и начинает изучать меня из-под кроваво-красных волос, теперь полностью закрывающих правый глаз. Джувия беззаботно щебечет у принесённого ей объекта, и строгая девушка переключается на разговор. Однако напряжения это ни капельки не снимает. Девушка с голубыми глазами и волосами заскакивает на кухню, и через мгновение на столе остывали белые чашки ароматного чая для вошедшей и для меня с новым клубничным пирогом. Девушка в сверкающей броне не спускает с меня настороженного взгляда, а я выдавливаю заученную фразу для знакомства и представляюсь, встав с кресла и покорно наклонив голову. Не ожидала от себя такой трусости, но смотреть на неё совсем не хочется, а это хороший способ куда-то деть взгляд. Пытаясь подавить дрожь, я поспешно придумываю, как же мне себя с ней вести и что впоследствии от этого ждать. — Эрза Скарлет, — гремит неожиданно. И девушка протягивает мне металлическую руку тончайшей работы и оценивающе ждёт моей реакции. Такого ответа я и не ожидаю и почему-то очень радуюсь, что со мной готовы общаться. Меня часто принимают за меленькую девочку, может, и она так считает. Я протягиваю тёплую от горячей кружки руку в железную клетку, в которой её тот час же сжимают до хруста. Неожиданно в наше напряжённое знакомство вклинивается неунывающая Джувия, легонько обхватывая мою плечи мягкими перчатками и что-то ласково говоря. Эрза вежливо дослушивает и, наконец, отпускает мою руку, что-то спрашивает у меня на своём языке. Этого я и боялась и, скорее всего, побелела так же, как и моя рука. Хозяйка дома опять учтиво подхватывает разговор. И по тому, как Джувия к ней относится, я понимаю, что следует во что бы это ни стало завоевать её доверие.       Локсар начинает рассказывать, сидя с нами за массивным столом, где я так и не притронулась к чаю и новому пирогу. А Эрза напротив, съев один, уже тянется за вторым. Она ловко управляется вилкой в стальных перчатках, внимательно слушает Джувию и одновременно следит за каждым моим движением. Скарлет перебивает её пару раз, уточняя что-то, но я-то прекрасно понимаю, что разговор ведётся про меня и ни про что другое. Спустя какое-то время Эрза что-то снова у меня спрашивает. — Эзиэн, — аловолосая указывает на меня. И я не придумываю ничего лучше, чем достать из своей сумочки словарь с ручкой и записать «Ты/Вы — Эзиэн». И случайно вижу слово «город». Тогда нахожу слово «показывать» и выдаю терпеливой девушке, что я рассматривала город. — Дехи но… тиль он… ли, — кое-как читаю я свой почерк и отваживаюсь поднять глаза на Эрзу. Чтобы посмотреть на такое, Джувия аж возвращается из заросшей кухни, отодвигает фарфоровую вазу с белыми цветами и облокачивается на стол. Бронированная девушка нахмурено рассматривает мой блокнот с картинкой библиотеки с роботами и ручку, но не забирает, как сделал бы Гажил, и неожиданно говорит: — Дехи нотиль онли! — повторяет мой акцент девушка и резко поднимается со стула, указывая на себя. Джувия снова порхает на кухню, стучит белыми сапожками с синий каймой по тёмному полу, слышен звук открывающихся шкафчиков, и вот уже та жидкость, что готовила хозяйка дома, запакована в бутылочку с пробкой. Я за это время только успеваю спрятать словарик, как мы все поднимаемся и на этом порыве выходим из дома.       А на улице похолодало. И моего домика не видать, и не знаю, можно ли мне выходить так беспечно. В тумане, заволокшем и землю, и деревья, и небо с солнцем, мы втроём продвигаемся по редким серым камням среди пышной травы. Соседний дом оказывается ближе, чем дом Джувии от моего, и не успеваю я осознать происходящее, как мы уже поднимаемся по деревянным ступенькам другого одноэтажного дома с навесом как у гриба. Этот дом мало обвит растениями из-за досок, фанер вперемешку с мешками, опирающихся на разрисованные стены. Скарлет стучит по простой светло-коричневой двери, и та сама открывается от прикосновения. Внутри очень светло благодаря белым стенам и большим окнам, несмотря на бардак. Весь дом расположен в одной большой комнате без всяких стен или перегородок, в которой умещаются три мольберта, белые в цветную крапинку столы, заставленные красками, баночками и кисточками. В углу зажата большая кровать, заваленная неопрятной кучей одеял и подушек.       У одного высокого окна стоит парень без футболки и зарисовывает вид из окна. Эрза громко окликивает хозяина дома, а Джувия восторженно шепчет «Калитениез», и, заметив, что я снова достаю свой блокнотик для слов, объяснила, что это то, что он делает. На этом голубовласка не останавливается и продолжает указывать на предметы и называть слова, пока бронированная девушка привлекает внимание художника. И только услышав из речи Эрзы словосочетание «Леви МакГарден» парень отрываптся от окна и приветствует нас. — Гейс нату, — повторяю я за девушками и одновременно записываю. Скарлет не ждёт, когда я допишу, и, взяв меня за плечи холодными стальными руками, ведёт к брюнету, а мне только и остаётся, что навесу и ходу записывать. В речи девушки я снова узнаю своё имя и слова «Аска», «материк», «лес», которые выучила ещё с маленькой Коннел. — Грей Фуллбастер, — чётко говорит парень, когда я поднимаю на него глаза, однако его взгляд и выражение лица остаётся безучастным.       Джувия пытается пробраться белоснежными сапожками между деревянных рам и мольбертом, но зацепляет синий край пышной складчатой юбки и начинает разбирать дорогу от входной двери до кровати. Эрза откапывает где-то футболку и,тряся ей, требует от Грея её одеть, он сначала рассеяно разводит испачканными в цветных пятнах руками, а потом всё-таки подчиняется. Джувия с особым трепетом разгребает этот беспорядок. После опрятного дома Локсар здесь как-то непривычно, а ещё и оттого, что в доме-комнате светло и прохладно. Зато в большие и широкие окна иногда из тумана просматривается океан. Да, я опять не знаю, как мне себя вести, поэтому замираю на месте и тихонько рассматриваю окружение.       Тёмные пытливые глаза хозяина только спустя ещё пару минут начинают рассматривать меня. Ну, что же, теперь я прилично одета, без дырок и земли на одежде, расчёсана, даже «загорела» — не страшно и знакомится. Хотя в этот момент меня больше интересует состав его красок. Я вспоминаю, как голубовласка старательно варила листья, травы и корешки, а теперь уже, пробравшись среди хлама к парню, отдаёт ему закупоренную бутылочку, и тот несёт её к высокому стеллажу на всю стену со склянками с такими же пробками с цветными жидкостями. Так вот зачем это! Целительница сделала Грею краски! Я нахожу среди банок с кисточками и запачканных тряпочек уголь и цветные мелки. Вроде, это масляная пастель, потому что на моей руке оставляет бледный и жирный след. Понятно, почему художник встретил нас с такими запачканными руками — тут без мыла не отмоешься. А Джувия уже где-то намочила чистенькую тряпочку и, мурлыча себе под нос, протирает освободившиеся поверхности, бардак с которых она уже ловко распределила по тематическим кучкам. Грей, поприветствовав непрошеных гостей, возвращается к наброску у окна. Хотя, что там можно разглядеть среди тумана, я так и не поняла. Хотя всё в этом доме замедленно, успокаивающе, даже на этом непослушном архипелаге он выглядит чужеродно.       Девушке в стальных доспехах нравится называть предметы. В первый раз, наверно, смешно, что с рождения знакомые слова кто-то может не знать, а обычные предметы называть какими-то непонятными звуками. Выражение лица Скарлет так и говорит: «Вот где ты была, когда мы вещам названия давали?», да и воспринимает она всё это как игру. И с любопытством поглядывает, когда думает, что я не вижу, на мои закорючки в блокноте. Спустя несколько минут её утончённое личико перестаёт хмуриться и становится немного веселее. Фуллбастер заканчивает рисовать, снова подходит к нам и растеряно заводит разговор с Эрзой, а потом просит дать мой блокнот, протягивает бледную руку в пастели. С каким-то особым трепетом художник рассматривает обложку с всё той же научной библиотекой. Вообще, рисунок странный. Вроде бы книжные шкафы заполнены обычными бумажными книгами, однако по ней летают роботы и люди со светящимися рюкзаками, а по краям изображения голограммные растения и кресла. Когда такой рисунок увидел Гажил, он разозлился, наверное, потому, что даже не понял, что здесь изображено. А я купила это недоразумение только из-за твёрдой обложки и завитков-уголочков на страницах.       Но Грей спокойно рассматривает странное сочетание времён на одной картинке. В эту минуту он кажется ещё более отрешённым, когда медленно проводит по обложке пальцем. Да, это не рисовали, а распечатали, вот только как это ему объяснить? Неожиданно парень смотрит на меня серьёзными глазами. Что-то говорит с еле заметной ностальгической улыбкой. Эрза строго перебивает его, нет это она так пытается мне перевести его слова. Да, она ответственно относится к своей роли экскурсовода. Девушка указывает стальным пальцем на художника, на меня, что-то чертит в воздухе, но я её не понимаю. Грей тоже начинает комментировать жестами, а я только глупо улыбаюсь и стараюсь вникнуть в суть происходящего. Так, это связано с моим блокнотом, так как от него всё пошло. Ага, я, Грея и… он хочет меня нарисовать? Хотел бы, уже давно нарисовал. Нет, это он спрашивает, умею ли я рисовать? Да зачем ему это. Что они имеют в виду? — Я не понимаю, — я нахожу в словаре фразу Аски и рассеяно качаю головой. А они показывают клочок чего-то. Земля? Плыву? Единственное, что я понимаю так это то, что Грею тоже нравится это игра, даже больше, чем кому-либо, и он подключает образы. Аловолосая и брюнет уже что-то вместе изображают, используют руки друг друга и улыбаются от этого. Ого! Как не хочется их разворовывать и убирать улыбку, поэтому я им поддакиваю. Даже за такое короткое время знакомства я поняла, что улыбка для этих двоих — редкость, и даже немного горжусь собой. И я тоже присоединяюсь к их игре и начинаю показывать свою историю отпуска, крушения и знакомства с Аской. И даже смеюсь от удивлённого выражения лица Грея, которое совсем не сходится с тем беспристрастным образом парня, который у меня сложился.       Из-за стопы бумаги появляется синенькая кофточка Джувии и десяток кисточек с засохшей краской. В это время Грей удачно показывает ладонь и кулак. А это то же, что я показывала Аске — архипелаг и материк! Хоть что-то поняла! Они говорят про остальную часть суши, но что конкретно, я не успеваю увидеть, потому что Джувия мгновенно становится между мной и художником и, отбросив кисточки в сторону, с ревнивым видом громко и настойчиво обращается к Эрзе. Я и опомниться не успеваю, как оказалась выставлена за простую светло-коричневую дверь... Несколько мгновений я не могу понять, почему дом Фуллбастера так быстро зарос зеленеющими деревьями и покрылся туманом, а также куда делся сам хозяин. Пока не замечаю, что Скарлет стоит рядом со мной и, что бы она не чувствовала, все эмоции качественно скрывает, вместо этого непринуждённо приглашает меня пройти к следующему дому.