Остров в Тихом океане.

Тем временем, после множества хлопот и сборов, наступил первый день отпуска, и он же - день отплытия. Цузуки явился на пристань первым, вместе с недовольным Хисокой и довольным Бьякко. Всё, конечно, должно было быть наоборот, ведь Бьякко напоминал скорее навьюченную лошадь, нежели благородного белого тигра. Дело в том, что Цузуки уговорил своего сикигами помочь ему дотащить свой багаж до корабля. Но вышло так, что и чемодан Хисоки оказался на спине у тигра. -Ничего себе… - выдохнул Цузуки, увидев судно, - а я-то думал, Мураки его ко дну пустил. И поёжился, вспомнив злосчастный рейс. А заодно вспомнив и то, как был спасён от цепких лап Мураки только невероятной удачливостью (а, может, и чем-нибудь другим… мошенничеством, а не этим!) Хисоки. -Хисока! Эй, Хисока! – позвал Цузуки своего напарника, отвязывавшего в это время последний чемодан (а их было не менее десяти) со спины Бьякко. Чемодан глухо стукнулся об асфальт, и Хисока, наконец, смог перевести дух. Бьякко благодарно лизнул его, отошёл подальше и разлёгся в тени какого-то строения, дожидаясь отплытия. Проводив взглядом сики, Хисока обернулся. -Быть не может… -С тобой всё в порядке? Хисока! – Цузуки наклонился к своему напарнику, у которого перед глазами проносились картинки: Цубаки-химэ, Мураки, карты, камелия… -Всё в порядке, - грубо ответил Хисока, оборвав наваждение, и отвернулся. – Кажется, там Ватари. Так оно и было. Радостный Ватари с 003, сидевшим у него на плече, и чемоданом в руке направлялся к не совсем радостным напарникам. За ним передвигалось что-то огромное и нелепое, похожее на гигантского богомола, который тащил в своих… конечностях множество коробок и ящиков различных форм и размеров. И чем ближе они подходили, тем больше вытягивались от удивления лица Хисоки и Цузуки. -Хисока! Цузуки! – замахал он им свободной рукой. Подойдя ближе, он ответил на вопрос, которого они ему не задавали, но который явственно читался в выражениях их лиц. -Я вчера собрал всё необходимое оборудование в дорогу. Упаковал, уложил, завернул каждую деталь в несколько слоёв плёнки, - Ватари умолчал о том, что большую часть времени и большую часть плёнки он с 003 потратил на лопанье пузырьков. – Чтобы не таскать, нарисовал вот это. Цузуки и Хисока растерянно кивнули, озирая пятиметровую конструкцию. О том, что это рисунок Ватари было догадаться несложно – оно выглядело так, словно его перерисовал с картинки четырёхлетний ребёнок. Впрочем, все уже давно привыкли к тому, что у прекрасного изобретателя была двойка по рисованию. Хоть и считали, что оценку ему явно завысили. -Поставь всё на землю и можешь идти! – махнул рукой Ватари своему рисунку. Тот разжал лапы. Ящики, коробки и чемодан (который выпал уже из рук самого Ватари) с оглушительным грохотом рухнули на землю, добавив Ватари, Цузуки и Хисоке седых волос. Существо развернулось и медленно удалилось. И успело уйти на приличное расстояние, когда Ватари обрёл вновь дар речи. -Мои приборы! – и кинулся распаковывать и проверять ящики и коробки. – Ах ты …! Дальнейшего Хисока не услышал, потому что Цузуки предупредительно закрыл ему уши. Но Хисоке это совершенно не понравилось: -Прекрати обращаться со мной, как с ребёнком! Мне уже 19, хоть я и выгляжу на 16! Я не хочу, чтобы ты всё время меня опекал, я сам могу о себе позаботиться!.. -…Нет, я же ему сказал: «Поставь»! Поставь, а не брось! Вернусь и уничтожу его к чёртовой бабушке! Или жену ему такую же сделаю! В этот момент на пристань пришли Тацуми и шеф со своими чемоданами. Не привлекая ничьего внимания, они встали рядом с Бьякко и стали наблюдать за тем, как Ватари костерит своё детище и торопливо переползает от коробки к коробке; как Хисока ругается с Цузуки; как сам Цузуки стоит с повинным лицом… -…и почему ты так всегда со мной носишься? Не говори, что это из-за того, что я твой напарник! -…чтобы я ещё раз!.. Никому больше не доверю свои приборы, кроме 003! -Но я о тебе забочусь! Я же тебя люблю! Наступила неловкая тишина. Тацуми сорвал очки и принялся нервно их протирать. Бьякко довольно зажмурился и заурчал. Ватари присвистнул и сказал тихонько: «Вот те на…» Даже 003, всё это время продремавший на плече Ватари, проснулся и подлетел ближе к непосредственным участникам драмы. Ну… как ближе. Он просто уселся на голову Цузуки, который в это время осознавал то, что он ляпнул. -Чего? – в изумлении спросил Хисока. -Я… как друга, - объяснил Цузуки. И совёнка в этот момент едва не сдуло порывом ветра – то вздохнули от облегчения вся компания. -Прошу на посадку, - немного нервно сказал Тацуми и торопливо направился к трапу. Его примеру последовал шеф, затем Хисока… А Ватари и Цузуки пришлось сначала попотеть и собрать все свои вещи, которые были разбросаны в беспорядке по площади никак не меньше 40 квадратных метров. … -Жди нас! – махали Цузуки и Ватари единственному, кто был сейчас на пристани – Бьякко. Сики, махнув хвостом, издал громоподобный рёв. А затем, воплотившись в человеческую форму, весело хохотал, подпрыгивал и махал руками отплывающей «Королеве Камелии». Путешествие в неизвестность началось. *** …В это же время для Мураки шёл уже третий день отдыха. И нельзя сказать, что ему это не нравилось. На острове, в глубине искусственно выращенных тропических джунглей нашлось полностью оборудованное всем необходимым строение, замаскированное снаружи под небольшую хижину из тонких брёвен и лиан. Но «хижина» эта простиралась вглубь острова, под землю, ещё этажей на пять. Весь этот остров предназначался, в основном, для спокойного (или не очень) отдыха. Кинотеатр, рассчитанный человек на двадцать, бильярд, боулинг, нетронутый бар, за содержимое которого можно было отдать целое состояние. Запасы еды, сделанные, очевидно, в расчёте, как минимум, на десять лет для пятидесяти человек. Но Мураки скучал. Не от одиночества – тут ему вполне хватало общества самого себя (было бы неплохо ещё и Цузуки… но это в идеале). Ему не хватало дела. -Нужно было Ории подумать о том, как бы привезти сюда человек пять, - разговаривал он сам с собой, лёжа на песчаном пляже, - выпустить здесь. Я бы, может, позволил им побегать, скрыться… А потом… Так размышлял Мураки, глядя на заходящее солнце. Выйдя в первый день на пляж, он понял, что совет Ории: «Если хочешь – ходи там хоть без всего. Так даже лучше – всё равно никого нет. А температура ниже 25 не опускается. Ночью» - был, в общем-то, дельным. И Мураки, можно сказать, блаженствовал, греясь на тропическом солнце, в чём мать родила. Заглядывал иногда в бар, жил в своё удовольствие. Мысли о Саки, о женщинах и убийствах всё реже и реже посещали его. Если бы Ория знал это, возможно, он вздохнул бы с облегчением. Но если бы он знал то, что через день-два это спокойствие закончится…