Сказания Лунного Дома

Сещемару, Принц Западных Земель, Правитель Страны Лунного Света, Повелитель Лунного Дома, отметил про себя, что ему ни за что не следовало говорить Рин о своей демонической сущности. Нужно было придумать что-нибудь – что угодно – вместо собаки. Что угодно. Крыса там, паук. Женщины их вроде не любят? Что угодно, что спасло бы его от этой ежедневной пытки, начинавшейся, когда она приходила его будить. Но, зная Рин, он предположил, что тогда он бы находил под свой дверью сыр или мертвых мух на дне чайника. Его рот печально искривился. Может, все было не так и плохо. Но как же он устал. Все, что ему было нужно, – еще пять минут. Всего пять минут, с головой на подушке, с тяжелым покрывалом, накинутым на него, защищающим его от последних заморозков отступающей зимы. Сещемару лениво задумался, на что бы он пошел ради пятиминутной отсрочки. Он нахмурился, пока его мысли блуждали где-то между сном и явью. Тессайга, подумал он. Я бы продал ее. Сдал бы всю мою семью охотникам на демонов. Я бы сам сдался охотникам на демонов, если бы они положили мне на плаху подушку. Всего каких-то пять минут, но вселенная – в лице Рин – решила, что они ему без надобности. За последние несколько недель – даже месяцев – он сильно не выспался, и только ему выпал шанс наверстать упущенное, как единственное существо в мире, которое ему было бы неприятно убить, явилось, чтобы разбудить его, применяя наименее любимую им пытку. У Сещемару, Великого Демона-Правителя Запада, чесали за ухом. Постепенно освобождаясь от оков сна, Сещемару постарался прикинуть, как же сильно он ненавидит это ощущение, порождаемое крошечными человеческими пальчиками, почесывающими кожу непосредственно за его ухом, но пришел к выводу, что словам не под силу это описать. Он ненавидел это больше, чем армии завоевателей, чем шпионов, чем неожиданные восстания. Он ненавидел это даже сильнее почесывания живота, другой из блестящих находок Рин, снизошедших на нее, когда в детстве она узнала от него, каким демоном он был. По идее, она должна была это перерасти. Это было как минимум неприлично. Она все еще чесала его за ухом. Как же он это ненавидел. Недовольно зарычав, он повернулся на другой бок, избавившись от надоедливых пальцев, и услышал громкий, заливистый смех, источнику которого, казалось, не было совершенно никакого дела до причиняемых им неудобств. Черт. Невозможный ребенок. Кто ее вообще сюда пустил? За дверью всю ночь должен был дежурить кто-то из прислуги, но он уже достаточно проснулся чтобы сообразить, что ее присутствие свидетельствовало о ненадежности его охраны. Или ее просто запустили внутрь. Невозможная, проклятая прислуга. Хотя… Рабочие ресурсы были вполне восполнимы – можно было бы устроить парочку показательных убийств. С другой стороны, было так сложно найти слуг, отвечающих его сложным стандартам, что ему было бы неловко убить столь ценный кадр. Обходных путей не было. Ему нужно проснуться. Сильнейший из демонов медленно открыл свои холодные золотистые глаза, вложил во взгляд как можно больше льда и произнес своим самым строгим и угрожающим голосом: - Уйди. Отсюда. На него уставилась пара огромных карих глаз. Лицо Рин озарила улыбка, похожая на полумесяц, и она решительно плюхнулась прямо на него, с завидной силой стиснув руками его шею. Сещемару задумался о том, почему он снова решил, что это сработает. С ней подобный номер не прошел ни разу. Какая досада. Он щелкнул суставами пальцев с ядовитыми когтями, из-за всех сил пытаясь серьезно настроиться на болезненный и, возможно, смертельный урок, который он ей сейчас преподаст, но сердцем он понимал, что ничего у него не выйдет. Его молодость его… Смягчала. Черт возьми. - Что такое, Рин? – утомленно спросил он, тон его голоса усиленно намекал на то, что сейчас он претерпевает горести и невзгоды, которым бы посочувствовал сам Сизиф, и все из-за нее. Как обычно, намек до нее не дошел. - Се-ще-мару-сама, – воскликнула она, – вы же сегодня отбываете! Помните? Сещемару задумался, а также воспользовался передышкой и аккуратно, но решительно разжал тиски рук Рин вокруг своей шеи. Лицо его было непроницаемо, в то время как разум метался в панике. «Отбываю?» – лихорадочно вспоминал он. - «Куда отбываю?» В дальнем углу его памяти всплыло нечто смутное, размытое. Холодное, неудобное, неожиданное – ощущение сродни тому, если наступить посреди ночи в кучу лошадиного навоза. Он отбывал… На Север?.. Да, наверное. «Уже сегодня?» – задумался он. Ладно, кто-нибудь ему обязательно напомнит, нужно только встать и одеться. - Рин, – произнес он. Она ехидно уставилась на него. Сегодня она уложила волосы странными волнами, украсив их белыми цветами – лунными цветами, если он правильно помнил, в чем он сильно сомневался. Она восседала на его футоне, словно имела полное право тут находиться. - Да, Сещемару-сама? – звонко отозвалась Рин. - Выйди. Всего каких-то пару лет назад она бы улыбнулась и повиновалась, но сейчас она только обиженно поджала губы. - Но, Сещемару-сама… – начала было она. - Выйди. Немедленно. Мне нужно одеться, – велел он голосом, не терпящим возражений. Она потупила взгляд, но обиженная гримаса с ее лица никуда не делась. - Хорошо, – пробормотала она, перед тем как встать и выйти из комнаты. Рин медленно задвинула за собой створку сёдзи, а Сещемару громко вздохнул и рассмотрел свое помятое одеяние. Почему же он до сих пор не предпринял в отношении нее никаких мер? Мысль о них с поразительной регулярностью выскакивала у него из головы. Он медленно разделся, чтобы переоблачиться в свои тяжелые шелковые кимоно и хакама. Наверное, у него просто не было на нее времени, размышлял он, расправляя на себе одежду и надевая доспехи. В любом случае, хоть он уже и проснулся, сегодня ее куда-либо отсылать было слишком поздно; ему нужно было идти. Куда-то. Он тщетно попытался вспомнить пункт своего гипотетического назначения. К тому времени, как он закрепил на бедре мечи и привел в порядок доспехи, он был практически уверен, что ему предстоит поход на Север с визитом к местным правителям, однако цели и задачи предстоящей миссии по-прежнему оставались для него загадкой. Мирный договор? Навряд ли. Неофициальный визит? Нет, скорее всего нет. Восстание? В последнее время их, к его неудовольствию, вспыхивало все больше, и едва ли не раз в неделю ему приходилось усмирять какого-нибудь зазнавшегося демона, решившего его свергнуть. Жалкое зрелище. Он бы не отказался от достойного противника, но, так как у этого имелись свои неприятные стороны, Сещемару был в какой-то мере рад, что большинство восстаний, с которыми ему приходилось сталкиваться, оказывались настолько скучными. Что там еще… Пограничные споры? Да, вполне возможно. Видимо, в них и дело. Сещемару раздвинул сёдзи и вышел в коридор, довольный тем, как он ловко расправился с одной из многочисленных окружавших его проблем, хотя не то чтобы это было так важно. Ведь, по сути, меч поможет решить даже самую замысловатую проблему так быстро, что даже останется время выпить чаю; что бы ему ни предстояло разрешить, он вернется домой через пару-другую дней. Сещемару зашел в комнату, в которой он обычно проводил совещания со своими подчиненными, где его уже поджидал Риюу, его главный советник.

* * *

- Аюми-чан, у меня сейчас голова лопнет, – пожаловалась Кагоме, массируя пальцами виски. Она прекрасно осознавала, что особым умом не блещет. С математикой и геометрией она не особенно дружила еще в школе. А сейчас, когда Аюми была в двух шагах от того, чтобы стать дипломированным физиком, Кагоме чувствовала себя еще тупее, чем тогда, когда она девчонкой пыталась разобраться в дебрях аксиом и теорем, перелистывая учебник около костра в Эпоху воюющих провинций. - Ты сама спросила про парадоксы и путешествия во времени, – возразила Аюми. – Кроме того, Кагоме, это же всего лишь сказка. Понарошку, понимаешь? Кагоме захотелось от души приложиться головой об стенку. Имея потрясающие мозги, Аюми была начисто лишена воображения. - Я просто привела эту историю в качестве примера. Аюми сидела на стуле, а Кагоме свернулась клубочком на ее кровати, перебирая пальцами бахрому на покрывале. Она приложила к губам тонкий, женственный палец и, слегка склонив голову набок, с интересом изучала конспекты в тетради подруги. Через несколько минут она улыбнулась. - Я понимаю, почему ты хотела бы спасти эту девочку из легенды. И правда очень грустная история, но это в любом случае было бы невозможно. - Но почему? – спросила Кагоме. Как же меня уже утомил этот разговор, сердито подумала она, продолжая терзать покрывало. – Разве история не изменилась бы, если бы я вернулась назад во времени и спасла ее? Аюми покачала головой. - С путешествием во времени такого не провернуть. Существовало бы два возможных варианта развития событий. Либо у тебя бы просто ничего не вышло, так как прошлого не изменить, либо ты бы создала квантовый раскол, из-за чего возникла бы параллельная вселенная, в которой девочка выживает. Но нет гарантий, что ты осталась бы в этой самой вселенной, вернувшись обратно в свое время. Кагоме немедленно отвлеклась от заплетания ниток в бахроме покрывала в косичку. - Но… В другой вселенной она бы осталась жива, правда? – сказала она, стараясь не показывать, как ее волновал этот вопрос. Даже знай Аюми о том, что Кагоме действительно знакома с персонажами этой давно забытой легенды лично, она все равно бы не поняла, почему лицо маленькой девочки Сещемару стояло у ее подруги перед глазами всю ночь, радостное, светлое, наполненное поистине невероятным жизнелюбием. Кагоме разговаривала с Рин всего один раз, но ей хватило этого, чтобы понять, что той за свою недолгую жизнь случилось познать и горе, и одиночество, и даже смерть. И все же она была счастлива. Она продолжала улыбаться даже несмотря на то, что люди, окружавшие ее, едва сводили концы с концами в этом жестоком мире, терзаемом войнами и нищетой. Кагоме знала, что не смогла бы объяснить подруге, не знакомой с ужасами войны, почему несправедливость и чудовищная жестокость судьбы этой маленькой девочки железными когтями впились в нее, медленно разрывая на части. Аюми, впрочем, не заметила ничего странного в словах Кагоме. - Ну, если теория о параллельных вселенных верна, то да, возможно, существуй она на самом деле, в другом мире она бы выжила. Но в нашем мире она все равно осталась бы мертва. Так что по сути ты бы ничего не изменила. Кагоме завязала одну из ниток в узелок и нахмурилась. Это же неправда, да? Она же смогла изменить историю там, 500 лет назад? Или нет… Возможно, так и должно было случиться, а вот если бы она НЕ попала в прошлое, тогда бы все изменилось, и… Кагоме застонала и уткнулась лицом в подушку. Её мозг был готов взорваться. - Кагоме-чан, да не переживай ты так из-за этого, – мягко сказала Аюми. – Это же просто легенда, которую вам на лекции рассказал профессор, да? Ничего из этого не было, так зачем себе голову забивать? Кагоме кивнула, не поднимая головы от подушки, не в силах говорить, так как разумом ее снова завладела маленькая смеющаяся девочка. Может, ей просто был нужен повод, чтобы попробовать еще один раз. В последний раз она была там, в Средневековье, не так уж и давно; У Мироку с Санго наверняка уже целая ватага ребятишек, Шиппо подрос, а Рин все еще жива. Она встретится с ними, и Рин не придется умирать…. Но если ей и удастся вернуться, то ей придется встретиться с Инуяшей, ведь он, скорее всего, тоже жив. Стоило ей только представить его лицо, как сердце словно пронзило ледяным кинжалом. Инуяша… И Кикио… Аюми мягко потрясла ее за плечо, и Кагоме, решительно прогнав мучительные воспоминания о потерянных возможностях, подняла голову. - Ну же, Кагоме, – улыбаясь, сказала Аюми, – это в любом случае всего лишь домыслы. Нельзя путешествовать во времени, а эта легенда – всего лишь сказка. Пошли, нужно перекусить перед занятиями. Кагоме только кивнула в ответ.

* * *

Риюу с благоговением взирал на своего повелителя, который с холодным упорством изучал лежащие перед ним на столе документы. Золотистые глаза яростно сверлили бумагу, словно Сещемару пытался с помощью написанных на ней слов увидеть будущее. Какая поразительная и благородная целеустремленность, думал Риюу, украдкой бросая короткие взгляды на лицо Сещемару, пока тот изучал карты и разнообразные свитки, которые Риюу раскопал в библиотеке. Он, несомненно, обдумывает стратегию грядущих переговоров! «Испью бутыль сакэ до дна, и коль» … «И коль испью» … «Коль испью» … Так, а что там дальше? Сещемару задумался, лениво скользя взглядом по кипе бумаг, лежащей перед ним; он позволил глазам расфокусироваться, и очертания слов постепенно расплывались, а головная боль слегка отступила. Его слегка раздражал тот факт, что песня, которую он и так плохо помнил со времен своих непродолжительных походов на юг, практически забылась. Он даже не мог вспомнить, как заканчивалась первая строфа. Риюу не смел пошевелиться. Помешай он повелителю, пока тот размышляет, и он может сбиться с мысли и не на шутку разозлиться. Возможно, именно в этот самый момент он обдумывает мельчайшие детали превосходного плана! И именно в это время у него, Риюу, предательски чешется нос! Риюу понадеялся, что если не обращать внимания, то это вскоре пройдет. Бросив в сторону стола еще один молниеносный взгляд, старый советник задумался, настолько ли хорош слух его повелителя, чтобы услышать, как двигаются его, Риюу, глаза под прикрытыми веками, но, так как Сещемару и не посмотрел в его сторону, слуга успокоился. Быть может, если он будет двигаться крайне, крайне медленно, ему удастся унять проклятый зуд в носу, не потревожив повелителя? Риюу крайне осторожно достал руку из-под стола и начал медленно поднимать ее к своему лицу. «И коль испью, копье Страны рассвета» … «Копье Страны рассвета… В ладонь вложу». Точно, эти слова, победоносно подумал Сещемару, позволив себе незначительный мысленный праздник. Однако в голову неожиданно закралась тень сомнения. Сещемару мысленно нахмурился. «Копье Страны рассвета в ладонь вложу», медленно повторил он про себя. Он никогда об этом раньше не думал, но эта строчка наталкивала на размышления. «И коль испью, копье Страны рассвета в ладонь вложу». Черт побери. И почему эти народные песни всегда такие замысловатые? Краем глаза Сещемару заметил какое-то движение, он резко напрягся… Риюу замер, так и не дотянувшись до лица, в такой позе, словно он пытался выбраться из трясины в болоте. - Что ты делаешь? Лицо Риюу исказил ужас, он отскочил от стола и припал к земле в уничижительном поклоне. - Простите, что помешал вам размышлять, Сещемару-сама! – возопил он. – Я посмел потревожить вас своими телодвижениями, как я и боялся! Помилуйте, о повелитель! Этого более не повторится, я отрежу себе этот проклятый нос, только не гневайтесь! Сещемару невольно задумался, все ли его подчиненные брали уроки самоуничижения у Джакена; это бы объяснило постоянное валяние по полу и витиеватые извинения вместо простого «прошу прощения». Так или иначе, это не имело значения. Пока они были достаточно почтительны, им ничего не угрожало. Бросив взгляд на разложенные на столе документы, Сещемару решил, что его головная боль слишком остра, чтобы пытаться вникнуть в договоры, заключенные до его правления. Он просто будет придерживаться своих проверенных методов. Зачем планировать, если можно сымпровизировать? Планы эффективны для долгих противостояний, но не для людей, с которыми ты раньше никогда не встречался. Приняв решение, Сещемару встал, отвернулся от все еще стелющегося по полу советника и вышел из комнаты. Риюу смотрел вслед своему повелителю. О ужас, неужели он гневается на меня? Должно быть, меня подвергнут наказанию, думал он, чувствуя, как от страха сводит живот. С замиранием сердца он слушал, как звук шагов Сещемару удалялся все дальше по коридору. Как же там дальше поется, размышлял Сещемару, направляясь вниз по коридору к центральному входу в поместье. Возможно, Миога знает. Он сделал себе мысленную заметку спросить об этом старого слугу, если он будет проходить неподалеку, что в последнее время, после смерти Инуяши, случалось все чаще. У Сещемару и без того было полно дел; чем раньше он отправится, тем скорее вернется. Джакен уже спускался по тракту с горы, держа А-Уна за поводья. Сещемару забрал их у него и продолжил идти вперед. - Останься, – сказал он слуге, идя вперед по дороге. – Позаботься о делах в мое отсутствие. - Так точно, Сещемару-сама! – воскликнул Джакен ему вслед. Сещемару никак не отреагировал, следующий за ним А-Ун тихо зарычал. «Испью бутыль сакэ до дна, и коль испью, копье Страны рассвета в ладонь вложу», напевал он про себя, спускаясь с горы, но тут мелодию в его голове прервал высокий женский голос. - Сещемару-сама-а! Словно выдрессированный пес, Сещемару остановился и резко обернулся. На вершине склона, с которого он только что спустился, стояла Рин, одетая в розовое кимоно, ее распущенные волосы развевались на холодном весеннем ветру. - Возвращайтесь поскорее! – крикнула она ему вслед, через мгновение ветер донес до него ее смешок. Сещемару не ответил и продолжил свой путь вниз с горы. Он скоро вернется, и они встретятся. Она будет его ждать. Он все еще слышал ее звонкий смех.