Шрамы, которые мы носим

      Два месяца пролетели в мгновение ока – за бесконечными делами и обязанностями Сандор едва замечал, как идут дни. Восстановление Винтерфелла продолжалось - надвигающаяся зима подгоняла мастеров. Плотники и каменщики трудились день и ночь, и Клиган уже привык засыпать и просыпаться под стук молотков и перекрикивания во дворах замка. Он сопровождал Сансу и Большого Джона в их ежедневном обходе всей огромной территории Винтефелла и мог видеть, как быстро спорится работа. Между ним и Амбером возникло нечто вроде союза – зыбкого, но вполне мирного. Его предложения – неторопливые и обдуманные – теперь встречали не презрительные взгляды, но осторожное согласие.       Несмотря на тревогу Сансы, Сандор присоединился к отрядам знаменосцев и домашней гвардии во время их рейдов на Волчий лес, где они находили и уничтожали остатки людей Болтонов, Фреев и изредка – Железнорожденных. В первый раз за долгое время облачившись в полный доспех, он ощутил привычную свирепую радость и прилив сил, и его меч без устали разил направо и налево. Но с каждым разом, когда он уходил и возвращался к Сансе, обагренный чужой кровью и полный сурового удовлетворения, удовольствие все больше притуплялось. Понимание пришло к Клигану после очередной поездки: уставший, он лежал, положив голову на колени девушки, а пташка обнимала его и смывала кровь с его лица и волос. Человек, для которого убивать было слаще всего на свете – умер и не существовал больше. Теперь это была просто обязанность, работа, которую нужно было выполнять; и хотя Сандор по-прежнему оставался искусным мечником, прежняя жажда крови теперь стала лишь воспоминанием.       Так что он учился находить радость в другом. Одним из ее источников были краткие, тайные моменты наедине с Сансой, где-нибудь в темных коридорах или закоулках замка, когда они оба улучали минутку и сливались в торопливых и отчаянных объятиях, словно заново открывая для себя вкус поцелуев, запах кожи и очертания тел – груди и бедер, талии и плеч, рук и спины. Сандор пробирался в ее комнату по ночам так часто, как только мог, но большую часть вечеров усталость брала свое, и он засыпал, едва опустив голову на подушку и не успевая додумать мысль о пташке до конца.       Каждое утро заставало его во дворе оружейной, где младший Старк тенью следовал за Клиганом. Их занятия начали привлекать мальчиков возраста Рикона, а затем и постарше, и вскоре у него было уже немало учеников. Некоторые из взрослых мужчин поначалу маячили невдалеке во время этих уроков, и однажды, тот из них, кто чувствовал себя в тот день храбрее других, вызвал его на поединок; постепенно это вошло в обычай. Сандор легко побеждал их тупым мечом и тяжелыми кулаками, но эти победы не приносили ему заметного удовлетворения – зато он понемногу начинал видеть уважение на лицах обитателей Винтерфелла. Это уже было настоящей победой – и ее вкус был сладок.       Также Сандор стал находить удовольствие в том ощущении дружбы и братства, которое он замечал среди северян – то, чего он никогда не видел и в чем не нуждался в Королевской гавани. Здешние воины отличались от своих южных собратьев – шумные и разбитные, часто грубые и неуступчивые в своих мнениях и убеждениях. Они придавали мало значения обетам и титулам, но судили человека по его делам и характеру. Несколько раз у Клигана открыто требовали рассказать и объяснить его деяния на службе Ланнистеров. Он не скрывал и не отрицал ничего из того, что было правдой. В конце концов, все сочли, что Тихий остров если и не извиняет его, то по крайней мере объясняет, почему он стал тем, кем стал.       Старые боги тоже не были обойдены вниманием Сандора – он постигал их под руководством Сансы, Хоуленда Рида, но больше всего в этом преуспела одичалая по имени Оша. Через какое-то время он обнаружил, что почти каждый день заходит в богорощу, чтобы побыть там в тишине, стоя перед чардревом и чутко прислушиваясь. Со времени Перешейка содержание его молитв не изменились, но теперь он просил, чтобы все это было навсегда, а не просто на какое-то призрачное «время». Смелость его желаний росла и ширилась вместе с любовью к Сансе.       Останки лорда Эддарда Старка наконец были положены в фамильной крипте. Сандор присутствовал при этом, и потом, когда все ушли, остался с Сансой. Сидя рядом, он осушал ее слезы, гладил по волосам и шептал слова утешения. Еще несколько месяцев назад он не знал бы, что сказать ей в такую минуту, но теперь он лучше знал свою пташку и легко находил нужные слова.       Только вчера он видел, как прибыла небольшая группа черных братьев, во главе с лордом-командующим – они приехали по приглашению, посланному с вороном. Джон Сноу оказался серьезным юношей с глазами зрелого мужа, а его лицо отражало избранную им суровую жизнь. Сандор сразу и безоговорочно принял его, и как ни странно, Сноу, похоже, чувствовал по отношению к нему то же самое. Вскоре после воссоединения с уцелевшими членами семьи, Джон закрылся ото всех с Сансой, Хоулендом Ридом, Мейдж Мормонт и Большим Джоном, и спустя несколько часов Санса вышла оттуда встревоженная и мрачная. Позже она все рассказала Сандору. Бран Старк не вернется в Винтерфелл. Он останется за Стеной, и его будущее тесно связано с великой войной, которую пророчил лорд-командующий Ночного дозора. Но главной новостью было не это. Большой Джон предъявил сохраненное им завещание покойного Робба Старка, должным образом составленное и засвидетельствованное. В нем Джон объявлялся законным сыном лорда Эддарда и наследником Винтерфелла. Но Сноу отказался нарушить свою клятву черному братству, поэтому им пришлось написать еще одну кипу бумаг для передачи всех его титулов и прав ближайшей родне.       Наутро после этого разговора Сандор, отпустив мальчиков с занятий в оружейной, после некоторых усилий отцепил Рикона от своего сапога и шлепком отправил его к мейстеру учиться дальше, а сам пошел на поиски Сансы. Он обнаружил ее в богороще, как и предполагал. - Миледи, – церемонно, но чуть насмешливо поздоровался Клиган. С легкой улыбкой она обернулась и ответила, подхватывая игру: - Милорд. Я надеюсь, этот день застал вас в добром здравии. - Крепко стою на ногах. Лучше и быть не может. А ты? – Санса раскрыла рот для ответа, но потом вздохнула и резко покачала головой. - Мне кажется, мой… мой брат, задумал нечто невероятное. Мы говорили сегодня утром, и он убежден, что мне лучше не быть регентом при Риконе. - Разве? - Сандор был удивлен – ему казалось, что это вопрос решенный. – Но почему?       Санса вздохнула еще раз. - Потому что Джон полагает, что это я должна сидеть на престоле Винтерфелла . – пока Сандор осмыслял это, она продолжила. – Он говорит, что власть моя по праву старшей – если я соглашусь на это. И что женское правление – не так уж необычно. Так принято в Дорне, да и здесь, на Севере – леди Мормонт правит Медвежьим островом, и после ее смерти ее дочь наследует ей. - Санса – леди Винтерфелла и Хранительница Севера – пробормотал он. - У меня нет ни единой мысли о том, как мне поступить. Ты ведь знаешь это, не так ли?       Она повернулась к Клигану, и ее лицо было сковано страхом и мукой. Он хорошо знал этот взгляд, но никогда не ожидал увидеть его в подобных обстоятельствах. - У тебя есть опыт в подобных вещах. - Ты имеешь в виду – в Гнезде, когда я была заложницей Петира? – подхватила она. – Да, но я всего лишь вела хозяйство, это нельзя сравнить с тем, что мне предстоит здесь.       Сандор пожал плечами. - Может быть хозяйство тут и побольше, но нужды всегда одни и те же. Еда, кров, защита. И кто-то достаточно умный, чтобы принимать решения. Именно этим ты и занимаешься с тех пор, как мы здесь. - Только потому, что у меня были мудрые советчики. - Как и у всякого правителя. Ни один мужчина – или женщина, в данном случае – яйца выеденного не стоит без этого. - Но я не имею ни малейшего представления о том, как защищать земли или строить укрепления, не знакома с военным искусством и не смогу вести солдат на битву. - Для этого у тебя есть Большой Джон. Или я, если уж на то пошло. Вместе мы сможем составить одного достойного полководца. - Что, если Рикон не согласится с этим?       Сандор только добродушно хмыкнул в ответ. - Мальчишке только-только исполнилось восемь. Его заботят только игры с деревянным мечом. В его головенке ни одна мысль не удерживается больше, чем на минуту. В этом возрасте от детей одна головная боль – они не слушаются, получают за это по заднице и отправляются восвояси. - Знаменосцы моего отца никогда не признают женщину на троне Винтерфелла. - Ты что, совсем ослепла, девочка? Все эти люди – те, кто трудится здесь днем и ночью, подбираются поближе, чтобы излить в твои хорошенькие ушки заверения в своей верности, те, кто ищет твоего совета и одобрения – все они, по-твоему, не поддержат тебя? - Случится то, о чем ты говорил мне когда-то, – предупредила Санса. – Вокруг меня скорее всего начнут увиваться ухажеры, принюхиваясь и лязгая зубами, как голодные псы вокруг кости.       Сандор не сдержался и коротко хохотнул. - Ну и пусть их увиваются. Их носы не учуют ничего, кроме моего запаха.       Он попытался обнять девушку, но та отступила назад. - Ты хочешь, чтобы я согласилась с братом, – с упреком сказала она. - Санса…       Он посмотрел в ее гневные и испуганные глаза и поразился тому, какая она сильная и на что она способна на самом деле. Не только потому, что она была Старк, или знатного рода, хотя отчасти дело было и в этом. Но остальное – это было от нее, ее собственный характер, который был виден ему, но который сама Санса только начинала постигать. - Пташка, - сказал Сандор нежно – это то, для чего ты рождена.       Ее взгляд – молящий, вопросительный – скользил по его лицу. Когда Санса наконец заговорила, ее вопрос застал его врасплох – он ожидал услышать что угодно, но не это. - А для чего тогда рожден ты?       Когда-то, давно, он ответил бы на этот вопрос легко и бездумно. Но тот человек умер, и Клиган поймал себя на том, что ищет слова для ответа, и сбивчиво проговорил: - Служить – если я годен. Сражаться – когда я должен. – Мужчина протянул руку и провел пальцем по холодной щеке девушки и более уверенно добавил. – Любить – так сильно, как могу. - Если я сделаю все это – сказала Санса чуть дрожащим голосом – если я приму предложение Джона, это будет навсегда. Я не смогу просто изменить свое решение и бросить Рикона на попечение гвардии. Он – моя плоть и кровь, и заслуживает того, чтобы расти со своей семьей, как бы мало от нее ни осталось. Если я сделаю это, все это будет моя жизнь. Наша жизнь, Сандор. - Скажи мне, пташка. Чего ты хочешь…больше всего? Если бы ты могла получить все, что угодно – что бы ты выбрала? - Единственное, чего я хотела с тех пор, как умер мой отец - это вернуться домой, – глаза Сансы заблестели близкими слезами, но она яростно заморгала и прогнала их. – К своей семье. Быть среди людей, которые любят меня не за мое имя, а просто потому, что я стою их любви.       Сандор не сказал ни слова, а просто раскинул руки и обвел глазами все, что окружало их здесь, в сердце Винтерфелла. Посмотрев на Сансу, он увидел, что она поняла его жест – безмолвное доказательство того, что она уже получила все то, чего желала в глубине сердца. Это был уже не маленький тихий домик, прижатый к опушке леса, о котором он писал в своих письмах – его мечта, которую она примеряла на себя. Но пташка уже достаточно прожила на свете, чтобы понимать: наши мечты меняют форму под влиянием обстоятельств так же, как и желания.       Санса прижала руку к его щеке. - Тогда скажи мне, Сандор, чего хочешь ты?       Он сжал ее запястье и повернул голову, чтобы поцеловать нежную ладонь. - Знаешь ли ты, пташка, – мягко ответил Клиган – что только два человека за всю мою жизнь, спрашивали меня об этом – моя сестра и тот старик. А теперь и ты. - Тогда ты трижды благословен. - И даже больше, – тихо признался он, – каждый день, Санса. Каждый день и час.       Он раскрыл объятия и на этот раз она приблизилась к нему и позволила обнять себя. - Я скажу тебе, чего я хочу – так же тихо продолжал он, прижимаясь щекой к ее волосам – я хочу быть лучшим человеком, чем я был раньше и чем я есть сейчас. Ради тебя, ради Рикона. Ради старых и новых богов. Ради этого места, твоего дома. Ради Винтерфелла и всего, что он защищает. Я знаю, какова цена дара, который мне вручили, и не растрачу его попусту.       На мгновение Санса крепко прижалась к нему, а потом чуть отступила, и Клиган опустил руки. Он чувствовал ее решимость, видел ее на лице девушки. Дивные небесно-голубые глаза заглянули будто прямо ему в душу, в самую его суть, и сердце Сандора стучало в груди как кузнечный молот. Он думал о том, привыкнет ли он когда-нибудь к этому взгляду, полному столь всепоглощающего доверия и любви. И надеялся, что не привыкнет. - Тогда я хотела бы попросить тебя только об одном – сказала пташка. – И я хотела бы, чтобы это произошло прежде, чем Джон покинет нас.       Когда она сказала ему о своей просьбе, Сандор не мог сдержать смех, и обещал исполнить ее желание. А потом подхватил ее на руки и кружил до тех пор, пока земля не ушла из-под ног у них обоих. После этого влюбленные отправились на поиски Джона Сноу. ***       Они произнесли свои обеты перед сердце-деревом. Рядом с ними стояли ее братья, Хоуленд Рид и Мейдж Мормонт – эти двое были свидетелями. Легкие снежинки падали вокруг, когда Сандор и Санса соединили руки и повернулись друг к другу. Здесь не было септона, не было заученных слов, и не было договора, который скреплял бы их обязательства – ничего, кроме их собственной воли и веры. Они стояли перед Старыми богами, которые не нуждались в обрядах, и слова их шли от сердца.       Все закончилось быстро, и через несколько коротких минут они остались одни, в то время как все остальные пошли в Великий чертог. Лик чардрева плакал алыми замерзшими слезами. Санса вздрогнула, и Сандор обнял ее, укутывая обоих в свой толстый меховой плащ. - Жена – сказал он наконец, чувствуя на губах вкус этого нового слова. - Муж – ответила она и подняла голову, чтобы встретить его взгляд.       Оба одновременно улыбнулись. - Когда мы сообщим эту новость остальным? – спросила Санса наконец. - Мне все равно. Когда будешь готова. - Тогда лучше покончить с этим поскорее. Сегодня, за вечерней трапезой. Я больше ни одной ночи не хочу проводить без тебя. - Чего бы моя леди ни пожелала, она это получит – ответил Клиган в тон, улыбнувшись ее словам. - Как полагаешь, они захотят устроить настоящее провожание? – лукаво глянула на него Санса. - Нет, если им дороги их гребаные жизни. Я убью любого, кто посмеет тронуть тебя хотя бы пальцем. Твой муж – единственный мужчина, который имеет право видеть тебя без одежды.       Санса довольно захихикала, и снова затихла, а Сандор заворожено наблюдал, как снежинки садятся на ее волосы и, тая, превращаются в крошечные сияющие бриллианты. Клиган не мог вспомнить, когда еще он испытывал ощущение столь сильной и глубокой полноты и цельности. Сандор не настолько потерял голову, чтобы забыть, сколько трудностей и забот ждет их впереди. Помнил он и о грядущей войне, о которой говорил Сноу, и в которой, возможно, погибнут все они. Но он знал, что они переживут все, на что у них хватит сил, и будут носить свои шрамы не со стыдом или гневом, а с радостью и благодарностью. - Я вспоминаю, что мой отец сказал мне когда-то – прервала молчание Санса – Он сказал, что найдет мне более подходящего жениха вместо Джоффри – сильного, доброго и храброго.       Сандор фыркнул. - Даже великий лорд Эддард Старк вряд ли мог иметь в виду меня.       Ее смех был будто звон серебряного колокольчика и сладок, как летний день. Он поднял голову и увидел, как одинокий алый лист, сорвавшись с ветки, медленно закружился над ними в холодном воздухе и постепенно пропал в свинцово-сером небе. На какое-то мгновение Сандор снова оказался на берегу Трезубца, - умирающий, бредящий в лихорадке и страстно желающий удержать память о ней хотя бы на еще одно мгновение. «Ага, - проскрипел он. – Уходи. Улетай отсюда, пташка».       Не размыкая объятий, Санса повернулась и посмотрела на мужа с недоумением. Но здесь Сандор ничего не смог бы ей объяснить. Вместо этого он молча отпустил молодую женщину и протянул ей руку. Они переплели пальцы и вместе пошли по тропинке, что вела прочь из богорощи. - Идем, жена, нам с тобой предстоит одно дело.