Каменные ограды

Она провела здесь достаточно много времени, чтобы привыкнуть к духоте днем и холоду ночью. Солнца нет, ее знобит, она дышит в свои колени, нагревая ткань джинсов и прикладывая щеки; солнце светит в крошечное окно, ее сознание находится в полудреме, перед глазами все плывет, а одежда липнет к телу. Руки уже привыкли к расположению за спиной, где шейный платок обвивает длинную трубу с холодной водой вместе с ее израненными запястьями. Женщина, чья кожа иногда становится синей, не такая уж и жестока. Жаклин сама напросилась на такие «ласки», поранив женщину осколком бутылки, а потом пытаясь задушить этим самым платком, который, в итоге, и стал ее наручниками. Мистик пришлось ее связать, повалив на скрипучий и острый матрац, пришлось так обращаться, потому что ей просто надоело отвечать на выпадки Жаклин. - Отменит папаша законопроект - все, свободна. Не отменит, - Мистик изящно пожала плечами, словно покрытыми синей чешуей, - тебе же хуже. Жаклин потеряла счет времени. Она просто смирилась со своей клеткой в ожидании решения отца. Она понимала, сбежать ей вряд ли удастся, а даже и удастся, то она понятия не имеет, где находится. После той поездки на машине вместе с телохранителем все затмило дымкой и ноющей головной болью. Ее организм уже адаптировался под расписание. Голод наступал за двадцать минут перед тем, как мутантка спускалась вместе с небольшой тарелкой чего-то съестного. Не помои, но и нормальной едой это назвать было трудно. - Извини, все что есть, - спокойно произнесла Мистик, поднося вилку ко рту Жаклин. Девчонка вцепилась в эту вилку, видимо, пытаясь вырвать, за что получила звонкую, но не слишком болезненную пощечину. - Хочешь есть, как собака? - мутантка уронила тарелку на пол. - Пытаюсь сделать как лучше, но нет же! - она всплеснула руками, выходя из зоны видимости, прячась за стеной из коробок. Жаклин нагнулся к тарелке, зацепив зубами самый краешек и потянув на себя. Гордость всегда была характерной чертой семьи Гардинг. И пусть со стороны это выглядело несолидно: она, прогнувшись к земле, пытается схватить ртом макаронину, но зато без лишней помощи, самостоятельно. Жаклин стала спать днем, потому что жара клонила в сон, а если бороться со сном, то начинаешь видеть галлюцинации. Не жуткие, напротив, обнадеживающие, после которых возвращаться в реальный мир невероятно больно. Была ночь. Холод уже подступал, а труба под руками, как назло, была просто ледяной. Джеки услышала, как хлопнула дверь, поджала ноги, готовясь нанести решительный удар по башне из коробок, обрушив их на Мистик. Что станет дальше, она не знала. Возможно, пытки, возможно, избиение, а возможно, задержав Мистик, она смогла бы каким-то чудом выбраться. Нанеся удар, она услышала грохот и знакомый свист ветра. Слишком знакомый. Сердце пропустило удар. Уголки губ напряглись, он понял только по складкам под глазами, что Джеки улыбается, едва ли не смеется. Еще одна галлюцинация. Мощная галлюцинация, которая не только заставила явить сюда Пьетро, но и обратило день в ночь, а зной в холод. - Джеки? - спросил мираж, бросаясь к ней. Она чувствовала его холодные пальцы, которые с силой сжали плечи, видела взволнованные глаза, осматривающие многочисленные ушибы, слышала его глубокое дыхание, выходящее из приоткрытых губ. - Черт подери, кто это с тобой сделал? Как ты здесь оказалась? - пытаясь развязать платки, он неожиданно отвлекся, порывисто хватая ее лицо в свои ладони. - Я спасу тебя, спасу, слышишь? Доставлю домой, если ты захочешь. Куда угодно доставлю. Скоро это все закончится, - он завел руки назад, пытаясь развязать кляп. - Пьетро. Он с ужасом оглянулся, узнавая в мутантке того, о ком много раз рассказывал его отец. Пьетро медленно поднялся на ноги, слыша собственное сердцебиение. Он ничего не понимал, совершенно ничего. Она спрятала здесь Джеки, она принесла посылку отцу. Неужели папа все знал? - Говорила же, передать строго в руки, - она медленно подходила к нему, в ее движениях была какая-то звериная грация, завораживающая порой. Пьетро сжал кулаки, готовясь нанести серию скоростных ударов, но остановился. Слишком много вопросов. - Говори правду, - сквозь зубы прошипел он. Мистик задумчиво поджала губы, затем вздернула бровями, видимо, что-то решая. Она взяла телефонную трубку и с готовностью протянула ее к Пьетро. - Пусть отец говорит правду. Она редко использовала телефон, предпочитала больше записки, да и номер Института она не знала. Пьетро медленно подошел к ней, принимая трубку. Он посмотрел на Джеки, которая, видимо, уже начинала бояться и сомневаться, а спасет ли ее Пьетро. Он тоже сомневался.

*** Пролог.

- И где он? - буркнул Эрик, нервозно глядя на уличные фонарики за окном. - Куда он мог пропасть? Весь день от меня бегал, сидел в комнате... - Возможно, - меланхолично заметил Чарльз, - он последовал советам многих и все-таки снял номер вместе с Лорой. - Черт подери! - Эрик ударил широкой ладонью по подлокотнику кресла. - Чарльз, это мой сын! - Я знаю, что ты переживаешь, - устало ответил Чарльз, массируя висок. - Я чувствую. Уж извини. Такое волнение не может пройти незаметно. Эрик подскочил на ноги так, будто вместо мышц у него были пружины. Он со злостью пнул кресло, отчего то скользнуло по паркету, царапая дерево. Чарльз не решился возражать, наблюдая за тем, как грудь друга вздымается от коротких, но глубокий вздохов, а челюсть будто бы свело в диком оскале. Железо настораживающе затрепетало в комнате, браслет на ноге принялся неприятно пищать. - Эрик, - Чарльз почувствовал вибрацию в своем новом инвалидном кресле. Да, это было ошибкой делать его из металла. - Эрик! Эрик успокойся! Нам только копов здесь не хватало! - Ксавье уже положил два пальца себе на висок, настраиваясь на мозг Эрика, что сейчас представляло собой место бойни различных нервозных мыслей и ужасных гипотез на тему, куда же все-таки пропал его сын. - Эрик! - попытался он еще раз. Леншер накрыл лицо руками, делая медленный и глубокий вдох, понимая, что в таком состоянии он ничего не добьется. Плевать на полицейских, он перебьет их всех одним ударом этой спутниковой тарелки во дворе. Если понадобится, то перебьет каждого студента, что встанет у него на пути. Он сидит в клетке, в этом особняке, пока его сын ходит где-то или хуже того, не ходит. Магнето уже испугался расплаты со стороны Дугласа, воображая, что Пьетро лежит в чьем-то багажнике связанным, как это случилось с Гардинг-младшей. - Эрик. Пьетро, - Чарльз протянул ему трубку, Леншер схватился за нее, будто бы висел над пропастью и это было единственное за что можно схватиться. - Где ты пропадаешь? - слишком громко спросил он. - Прости, - он положил руку на лицо, массируя меж бровей. - С тобой все в порядке? Ты дома? Ты один? - Я в подвале мотеля Хемингуэй, - спокойно заявляет голос Пьетро в трубке. Сердце теперь не бьется и вовсе, но реальность качнулась перед ним. Собирая остатки моральных сил, Эрик произносит: - Чарльз, пожалуйста, выйди. Телепат хмурится, но выкатывает из собственного кабинета, обещая перед этим не лезть в чужие мысли и не подслушивать. - Пьетро, ты должен понимать, что для достижения некоторых целей требуются жестокие меры. С ней все будет хорошо. Мы не собираемся ее убивать или калечить... Пьетро снова вскользнул по фигуре Джеки. Синяк на скуле размером с кленовый лист, ссадина на руке, мелкие кровоподтеки повсюду. - Она - гарантия того, что Дуглась отменит проект, гарантия того, что будущее для мутантов будет светлым, - он старался звучать уверенно, но сам понимал, что получалось слишком быстро и спешно. - Хорошо, - отчеканил Пьетро. - Если это необходимо. Это твой план? От сердца будто сбросили тяжелый груз. Леншер втянул воздух губами, прикрыв глаза. - Мой. Наступила минута тишины. - Хорошо, пап, - он слышит, как сын облизывает губы. - Я говорил, что всегда пойду за тобой. Он не верит собственным ушам. Сын не только не возмутился, что отец взял в заложники его первую любовь, но и... - Я сам буду за ней следить, пап. Не менее жестко, чем Мистик. Эрик всегда знает, когда Пьетро врет, но сейчас сын честен с ним. - Я докажу, что я достойный тебя сын. Ситуация перевернулась с ног на голову. Эрик медленно выпрямился, пытаясь понять, что именно сейчас сказал Пьетро. - Ты...уверен? - голос звучит сухо. - Что справишься с этим? Тебе не обязательно делать это, Пьетро. - Я уверен. Я справлюсь. Просто разреши мне. Это сломит его, это уничтожит все человеческое в нем, стать палачем для близкого - Эрик знает что это такое слишком хорошо, и он бы никому не пожелал такого. Но он и знает, что это воспитывает, что это делает тебя сильнее, что это лишает тебя сентиментальных оков делая тем, кем являешься. - Разрешаю. Нужно принести что-то в жертву, если хочешь получить месть, господство или отца. Эта жертва сейчас смотрела на Пьетро, надеясь, что все это спектакль, что все скоро закончится. - Я горжусь тобой, Пьетро, - последнее, что слышится в трубке. Жертва надеется, что перед ней не палач, а все тот же парень, что сидел на изогнутой иве вблизи Потомак; тот парень, с которым она украдкой разговаривала под трибунами в школе; тот парень, что, приведя ее на демонстрацию, сидел рядом всю ночь, успокаивая ее, всегда целовал в щеку на прощание; парень, который был ее единственным другом и первой настоящей любовью. Перед ней был Палач. Перед ней был Пьетро Леншер.