Исцеление

      Пройдя аллею, Тауриэль побежала по широкой винтовой лестнице. Здесь гномы, сраженные эльфийскими мечами и секирами, лежали рядом с гвардейцами, на чьих латах и плащах серебрились гербовые звезды короля Тингола. Звезды Дориата. Тауриэль узнала их. Видела раньше в книгах или... просто видела? Нет, она не верила себе. Неведомая сила точно перенесла на две эпохи назад. Все казалось слишком реальным. От гари першило в горле. Туфли и подол запачкались кровью. При каждом шаге хрустело крошево разбитого каменного убранства лестницы. Тауриэль не находила живых. Мысли вертелись в голове по кругу: "Нужно выбираться отсюда, помочь, позвать на помощь!" Стоило бы подобрать лук с колчаном, а лучше меч или кинжал, но тело не слушалось, а разум сбивался на чужие мысли. Шаг за шагом, по разоренной лестнице Тауриэль приближалась к верхнему ярусу. С него вели три широкие галереи: в Глубокие Кузни, к сокровищнице Тингола и к Великому Залу, а далее... врата Менегрота. Откуда ей это известно? Тауриэль поняла - она видит чужими глазами. И та, чьими глазами она видит, знает верный путь.       Крики и лязг металла становились всё громче, а запах гари сильнее. Рядом просвистела стрела, ударилась в колонну и отскочила на пол. Тауриэль успела нырнуть в тень ближайшей арки и порадовалась, что та, чьими глазами она видит, проворна не хуже воина. Выждав, она выглянула из убежища. Галереи Менегрота устремлялись ввысь сквозь бесчисленные уровни. Воистину, цитадель Элу Тингола звалась Тысячей Пещер не зря. Это был не дворец, но огромный город, прекрасный даже в разорении. И сейчас на всех его ярусах шло жесточайшее сражение. Полыхающие стяги рушились сквозь лестничные марши, светильни и факелы опрокидывались, удары секир и топоров высекали осколки из самоцветных колонн... Кажется, гномов невероятно много, весь дворец заполонен ими! Никогда раньше Тауриэль не видела разграбления города. Обескровленный Менегрот еще сопротивлялся, повсюду царили суета ближнего боя и мародерства. Прячась в тени стен, Тауриэль пробиралась вперед. По пути она успела оттащить с глаз врагов раненого, но бедняга умер у неё на руках прежде, чем удалось помочь.       — Беги... — прошептал он ей напоследок. Отерев кровь с бледного лица, Тауриэль поняла, что узнала мертвого. Агларин был одним из лучших златокузнецов, не раз делившийся с подгорным народом секретами и охотно внимавший их советам. Глаза защипало от слез.       Мирных жителей оставалось не так много. Все, кто мог хотя бы ползти, должно быть выбрались к воротам, кто мог защищаться - сражались. Тауриэль очень хотелось схватить оружие и помочь защитникам, но та, чьими глазами она видела, не была воином, и руки ее не знали ни меча, ни лука. Она оказалась в самой гуще битвы - без оружия, без возможности защититься, - и шарахалась от тех и других, стараясь не мешать обороняющимся и не попасться врагам.       Постепенно, шаг за шагом Тауриэль пробралась к Великому Залу Тингола. Одного взгляда за распахнутые двери хватило, чтобы содрогнуться от гнева и бессилия перед бесчинством, творившимся перед пустыми тронами Владык Дориата. Горькие воспоминания обрушились на Тауриэль неожиданно и неотвратимо.       Что случилось в Глубоких Кузнях не далее луны назад, в точности не знал никто. Король Тингол погиб в собственной крепости, в мастерских, отстроенных для кузнецов наугрим, что часто гостили в Менегроте, выполняя заказы. Пойманные в лесу Регион убийцы-гномы говорили о непочтительной грубости и алчности короля Элу — мол-де он оскорбил мастеров отказом платить за работу. Однако взгляды, что бросали преступники на отнятый у них Наугламир с сияющим Сильмариллем, говорили больше. Ни верные эглайн*, ни пришлые голодрим не поверили ни единому слову предателей. Как мог совершить столь бесчестное дело король Элу, давший кров беглецам из Нарготронда, отдавший дочь одному смертному и усыновивший другого, позволявший подгорному народу, как родне, гостевать в собственном доме и всегда сполна плативший за их мастерство? Что такого сделал он, чтобы быть убитым безоружным, подлым ударом в спину, руками тех, кого считал друзьями? Истинно, алчность сгубила его, но алчность чужая.       Владычица Мелиан от горя обратилась едва ли не в призрак. Порой подданные сомневались: во плоти ли она еще? Ужасна была несправедливость, невыносима гибель легенды, что должна была жить вечно. Вся прежняя жизнь оказалась разбита. Завесы Дориата не стало. Иссушенная горем, низвергнутая с вершины могущества, бессильная чем-либо помочь другим, Мелиан ушла.       Убийц короля настигли на берегу Ароса, и тех из них, кто остался в живых, допросили и предали смерти. А после с гор пришло войско в крепких латах, с эмблемами воинственного Ногрода на щитах — дождавшись случая, бывшие друзья хлынули через границы врагами.       Нет страшнее противника, чем бывший союзник. Гномы знали Менегрот так, как не мог узнать ни один шпион Врага. Мастера подгорного народа помогали строить новые залы и перестраивать старые. Они ходили с эльдар Тингола одними путями. Они знали слабые места оружия и доспехов эглайн, им знакомы были стражи, их характеры и привычки. И они использовали всё.       Еще недавно эльдар заходили в чертоги гномьего квартала — переброситься парой слов со знакомыми мастерами или поделиться знаниями, отметить пирушкой удачное изделие или сработать подарок для невесты, жены или дочери. Теперь же повсюду лежали их тела, и та, чьими глазами видела Тауриэль, узнавала в погибших своих знакомцев и друзей. А ведь они дружили еще с прадедами и дедами захватчиков, решивших мстить смертью за гибель воров и предателей.       Налетчики-гномы истребляли планомерно и зло. Рубили по ногам и разбивали головы. Нападали скопом, со спины, убивали и гвардейцев, и простых мастеров, и даже эллет.       Тауриэль успела заметить, что доспехи гномов весьма прочны, и эльфийские стрелы отскакивают от их брони. Глазницы в масках забрал узкие, оплечье шлема прилегает к спине и груди, закрывая шею. У врагов жестокие лица, как и маски их забрал.       В ближнем бою клинки и секиры стражей Менегрота разрубали гномью сталь — эльфы тоже умеют ковать оружие, - но врагов было слишком много, и чертог за чертогом переходили в их руки. Некоторые гномы сновали по залам с котомками, собирая в них что приглянется. Большинство же крушили боевыми молотами и секирами все, что попадалось на глаза: скульптуры, колонны, оброненную утварь и украшения, оружие и доспехи прямо на тех, кто их носил. Они не столько грабили, сколько уничтожали все, что было сделано эльфами или для эльфов.       Менегрот погибал под ударами захватчиков. Тауриэль не понимала одного: отчего так мало защитников?

***

      Оказавшись в гуще сражения, стражница Лихолесья забыла, что здесь она - лишь зритель и не может изменить случившееся. Тауриэль действовала и думала, как привыкла, и та, чьими глазами она видела, поступала и мыслила схоже. Надо было уходить. Стражница притаилась за дверной створкой. Чтобы попасть к Вратам из Северной Галереи, ей пришлось бы пройти через Великий Зал, но гномов в нем слишком много. Враги заняты, но вряд ли не заметят её. Приближающийся топот и лязг железа заставил Тауриэль вжаться в стену. С три десятка гномов, нагруженных котомками и мешками, показались в конце галереи и направились к Великому Залу. Некоторые из захватчиков, разгоряченные грабежом и безнаказанностью, сняли шлемы. Из убежища беглянка могла рассмотреть их истинные лица. Некоторые еще молоды, безбороды, у большинства же были взъерошенные рыжие бороды, внушительные носы и глубокие морщины меж бровей и на лбу.       — Не скоро остроухие выберутся! Прихлопнули, как мышей!       — Кто-то злорадно рассмеялся.       — Топай быстрее! Нам еще возвращаться, — потребовали в ответ.       Тауриэль затаила дыхание, надеясь, что её светлое платье не заметят в тени, но напрасно. Один из молодых грабителей остановился, присматриваясь. C интересом заглянув за створку, он окликнул остальных, указывая окровавленным мечом на находку:       — Гляньте-ка! Добыча!       Тауриэль мгновенно обступили с радостным улюлюканьем и свистом. Лишь косматый седой бородач недовольно проворчал:       — Тьфу! Девчонка. Пусть удирает!       — Да ладно, мы лишь пошутим! — крикнули ему. — Куда торопиться? Эльфийское дурачьё все выбирается из-за завалов и скачет по деревьям!..       Безбородые приятели оказались не прочь повеселиться. Один из гномов ловко ухватил Тауриэль за подол и потянул, вытаскивая “добычу” из убежища. Остальные поддержали затею, подгоняя эльфийку тычками секир и клинков. Со всех сторон доносилась смесь кхуздула и эглатрина.       — Лови!       — Держи!       — Попалась, остроухая!       Тауриэль пыталась освободиться, но тщетно. Она оказалась в кругу преследователей. Гномы не доходили ей ростом и до плеча, но прорваться сквозь закованных в броню воинов было невозможно. Кто-то дернул Тауриэль за волосы и рубанул мечом, вмиг отхватив половину косы.       — Гляньте-ка! Эльфийское золото! — К бурной радости сообщников наглец поднял над головой трофей — золотую, филигранную заколку — и примерил к шлему длинные пряди, как плюмаж. Тауриэль замерла от потрясения и ужаса. Теперь она понимала беспокойство Леголаса из-за её побега. Стоило лишь представить, что отряд Дубощита мог обойтись с ней так же… Сама Тауриэль могла бы дать отпор, но та, чьими глазами она видела, была безоружна и беззащитна, и это лишь подзадоривало врагов. Они забавлялись её слабостью, в их глазах отражались торжество и алчность. Такие же, как во взгляде засевшего в Горе Торина Дубощита, когда безумная решимость заставила его бросить вызов армии людей и эльфов и пустить стрелы в тех, кто пришел говорить о перемирии.       — Не бойся нас, подружка! — хохотал кто-то.       — Дай сюда! — молодой гном ухватил её за пояс, свитый из мелкого жемчуга. Тауриэль рванулась. Бусины покатились по полу. В спину ткнулось острие меча.       — Куда это ты? Мы еще не закончили!       — Сильная!       — Может это не девка, а парень? Нет ли при нём оружия? Проверим, а? — Гном, схвативший край подола, попытался поднять его выше.       Кто-то со спины ухватил ее за талию, недвусмысленно пройдясь лапищами по бокам и бедрам. Содрогнувшись от отвращения, Тауриэль развернулась на месте, сбрасывая с себя чужие ладони. Ей удалось вырвать подол, оставив клок в латных рукавицах противника, и оттолкнуть обидчика. Не ожидая отпора, гномы расступились, но не отступили.       — Точно, девка!       — Оружия нет. Только кожа да кости!       — А ведь это дочка одного из их вояк. Я её знаю!       Они насмехались, превратив грабеж в игру. Ни разум, ни чувства не могли заглушить хохот безумия. Тауриэль травили, как пойманного зверька, норовя щипнуть и ткнуть побольнее. Она поняла — добром это не кончится. Страх и растерянность, сковывающие по рукам и ногам, обратились в отчаянную решимость. Изловчившись, она вырвала у одного из врагов меч и взмахнула им перед носом у изумленного владельца. Оружие оказалось слишком коротким и тяжелым для её руки, к тому же та, в чьем теле оказалась Тауриэль, не умела обращаться с ним. Гномы засвистели, одобряя новый поворот в игре, и в тот же миг ощетинились в сторону эльфийки всем оружием, что у них было. Теперь уже не ради смеха...       Внезапно все изменилось. С верхних арок галереи посыпался дождь стрел, в мгновение ока выкосив больше половины обступивших Тауриэль преследователей. Мимо снова бежали гномы, но уже не собираясь возвращаться назад. Из Великого Зала донесся шум и лязг клинков. Вдоль колонн упали связанные друг с другом стяги. По ним как по веревкам спускались гвардейцы Тингола. Они настигали врагов и поражали их ударами клинков и секир. На глазах Тауриэль завязался новый бой, но на сей раз удача была не на стороне гномов. Среди одетых в синее стражей Менегрота были и осевшие в Дориате голодрим из Нарготронда в зеленом, и пограничники Нэльдорета в сером. Тауриэль укрылась за колонной, наблюдая за сражением. Приноровившись к тяжеловесной манере противника, эльфы ловко маневрировали в бою, выигрывая точностью и скоростью удара. Вскоре оставшихся в галерее врагов изгнали и перебили.       — Цела? — оказавшийся рядом воин положил руки ей на плечи, развернув к себе. Встретившись с нежданным спасителем лицом к лицу, Тауриэль не поверила себе, узнавая и не узнавая его одновременно. Он был одет как командир стражей. Длинные волосы забраны на затылок. Светлые-серые глаза — черта родича короля... короля Элу. Взгляд суровый и встревоженный. Бровь разбита, на лбу кровавая ссадина. Тауриэль не находила слов.       — Ауриэль! — Трандуил отер окровавленное лицо, должно быть решив, что она не узнала его, и встряхнул сильнее. — Что с тобой?! Это же я!       — Taur**! — Тауриэль не узнала свой голос. Совсем другой, более мягкий и нежный, и... она плачет! Она? Плачет?       Он обнял её, торопливо и ласково прошептав на ухо:       — Не нужно слез, дочь Белега***. Они ответят за всё. От потрясения стало трудно дышать, в глазах потемнело... Из последних сил она вцепилась в своего спасителя. В ответ Трандуил обнял её крепко и уверенно, как если бы имел на это право. Но не успела Тауриэль поверить в происходящее, как он отстранился.       — Возьми и идем, — Трандуил вложил ей в руки кинжал и потянул за собой в Великий Зал. Гномы отступали, прихватив награбленное. Захватчиков вытесняли, гнали из дворца. Шум боя доносился уже с берегов Эсгалдуина, и гвардейцы поспешили туда. Должно быть, один из гномов сумел задеть Трандуила — тот слегка прихрамывал, — но Тауриэль все равно приходилось почти бежать за ним.       Вне стен цитадели запах гари оказался еще сильнее. Тауриэль закашлялась и закрыла лицо рукавом. Сизый дым накрывал древний лес, точно насмешка над Завесой Владычицы Мелиан. Клубы плотным туманом поднимались от корней к сплетенным кронам. В предрассветных сумерках дымная тьма мерцала оранжевыми всполохами и искрами. Отовсюду слышались звериные и птичьи крики — келвар бежали прочь, перебираясь за Эсгалдуин. Чутье целителя подсказывало — на востоке льется кровь. Там смерть и пламя, боль и битва, куда большая, чем во дворце. Надеясь отвлечь армию Дориата, гномы ударили на востоке и подожгли Регион — лес, ставший домом для многих эглайн. Как скоро ветер донесет огонь к Менегроту? А сколько лесных селений уже горит?! Губы беззвучно прошептали: “Nana!” Слезы обожгли щеки. Тауриэль почувствовала себя жалкой и беспомощной.       — Прикройте женщин и детей на мосту! — отдав приказ своим воинам, Трандуил обернулся к спутнице. — Собери кого сможешь и уходи. Укройтесь в Нэльдорет!       Тауриэль кивнула, борясь с охватившими её ужасом и тревогой. Трандуил понял её без слов.       — Я разыщу ее. Обещаю! — Он говорил столь твердо и уверенно, что нельзя было не поверить. Трандуил поднес было ладонь к её щеке, но коснуться не посмел - руки его были в крови. Через мгновение вместе с остальными стражами он снова бросился в бой.       На широком мосту через Эсгалдуин теснились жители Менегрота, гномы и стражи, преследующие врагов. Захватчики прорывались к плотам, оставленным у северного склона. Они сыпались к реке, спешно укладывали добычу и отчаливали вниз по течению. Их преследовали пограничники, подоспевшие с севера. Пожар тем временем трещал и выл, приближаясь. Огонь пожирал землю, мох и листья, взбирался по коре, цеплялся за сухие ветки. Ветер, как дыхание дракона, обдавал жаром и пеплом, заставляя воздух дрожать. Тауриэль подняла брошенный гномий щит и поспешила через мост, прикрывая от вражеских стрел себя и мальчика с сестрёнкой, потерявших в суматохе родителей. Кто-то из женщин последовал ее примеру, так же помогая перебраться на безопасный берег другим. Тауриэль знала — она может спасти раненых и увести тех, кто слабее ее, пока другие сражаются с огнем и врагами. Все сплотились для борьбы с общей бедой.       Добравшись до другого берега, Тауриэль обернулась, обратив прощальный взгляд к покинутому Менегроту. Она пыталась отыскать среди сражающихся Трандуила, но внимание привлекла светлая фигура на фоне темных деревьев. На вершине каменного холма дева в белых одеждах протягивала руки к Региону. Длинные золотые волосы летели по ветру. Она не обращала внимания ни на бой, ни на дым, ни на гномьи стрелы. Губы беззвучно шептали, взор был устремлен на полыхающий лес, и внезапно Эсгалдуин вскипел, точно ему стало тесно в русле. Река бросилась на берега, как взбесившийся зверь. Волны уносили гномов прочь от Менегрота и переворачивали их плоты. Вода вгрызалась в прибрежные камни, разбегалась ручьями, заливая низины, преграждая путь огню. Эсгалдуин смывал скверну боя, стремясь к приграничному Аросу, который где-то на востоке так же ринулся навстречу побратиму. Это было по силам лишь одной ученице Мелиан.       — Галадриэль!       Взобравшись по склону, воин в венце принца успел подхватить обессилевшую леди голодрим до того, как она упала, отдав реке последние силы.

***

      Сон развеялся. Тауриэль открыла глаза. Сердце гулко колотилось в груди, тело била дрожь. Медленно стражница поднялась на постели и сжала ладонями виски. Она чувствовала себя вернувшейся из долгого и утомительного пути. Видение все еще плыло перед глазами: горящие вековые древа, кровь на мозаичных полах, дым, застилающий чертоги, рассыпанные по полу жемчужины, накрытые плащами убитые эльфы, и ничего не выражающие стальные лица врагов. Издевательский, торжествующий хохот все еще стоял в ушах. Ее не отпускали чувства, что испытала она, оказавшись среди битвы в древнем Менегроте. В груди теснились горе, разочарование и страх. Тауриэль закрыла лицо руками, переживая все заново и пытаясь вернуть себе самообладание. Подробности нападения на Дориат, как мозаика, одно за другим складывались в цельную картину. Лорд Эльмо и воины Дориата встретили гномью армию на востоке, но часть войска зашла с севера, из Дор Динен. Наугрим ударили на границе у моста Иант Иаур, и успели сплавиться на плотах по Эсгалдуину да самого Менегрота. Кто мог бы подумать, что гномы полезут в воду! Отряды Орофера и Келеборна бросились в погоню, но течение реки дало врагам фору. Гномы проломили световые люки и тайно проникли внутрь цитадели, точно угадав кратчайший путь к сокровищнице в обход стражи. Гвардейцы подняли тревогу, услышав шум, но было поздно. Гномы обрушили колонны у дверей в оружейные. Многие защитники Менегрота оказались заперты завалом. Амдиру, Амроту и Трандуилу удалось вывести свои дружины через тесный воздушный ход, но они потеряли много времени. Военачальника Маблунга убили на пороге сокровищницы. Враги размозжили ему голову, сломали секиру и взяли вожделенный Наугламир. “Энты встретят их”, — услышала Тауриэль в своих мыслях голос будущего Владыки Лориэна. “Тем лучше”, — ответил ему голос Трандуила… Тауриэль слыхала, сколь сильно любили леса Средиземья пастыри деревьев. На зов Дориата откликнулись даже они, не простив сожженный Регион. Осиротевшее королевство Тингола пережило невиданный прежде удар, но символ королевской власти был возвращен.       — Хорошо, что ты не спишь и не сбежала!       Тауриэль отняла руки от лица, не сразу узнав стражей, появившихся у входа в палатку. Они вернулись с ночного дозора, говорили, шутили, снимали луки и ножны с кинжалами и мечами, устраивались на отдых.       — Что с тобой? — присев рядом на постель, Ферен изумленно смотрел на неё.       — Сон о прошедшей битве, — говорить об увиденном было бы выше сил. В горле всё еще стоял ком.       — И только? — Капитан смотрел на неё с беспокойством. В его лице Тауриэль узнала черты мальчика, который прятался с беглянкой-целительницей за гномьим щитом. Руки стражницы задрожали. Глубоко вздохнув, она попыталась улыбнуться, несколько раз пропустила сквозь пальцы длинные пряди волос.       — Всё хорошо, друг мой.       Ферен накрыл её руки своей ладонью, истолковав её волнение по своему.       — Владыка призывает тебя, Тауриэль. Надо идти.