Исцеление

      Тауриэль заставляла себя дышать, всем телом чувствуя давящую тяжесть и холод. Вдох и выдох. Снова и снова, несмотря на слабость и желание упасть в объятия сна. Стоит поддаться искушению, и вновь открыть глаза, возможно, уже не придется. Битва кончилась, но нужно бороться дальше - за то, чтобы жизнь не покинула тело. Привкус крови на пересохших губах, пропитанная ею липкая, заскорузлая одежда, тяжелый запах в воздухе... Король? Леголас? Где они? Мертвые вповалку лежали повсюду. Зарево рассвета кроваво отсвечивало на серых лохмотьях облаков. Редкий снег присыпал павших людей, эльфов, гномов, таял, падая ей на лоб. Стражница попыталась высвободить руку, придавленную чьим-то телом, и услышала рядом шепот, едва различимый, как вздох.       — Жива.       Кили. Так его звали. Лучник из отряда Торина Дубощита. Один из тех, кто ринулся в бой, прорывая строй врагов, теснившихся, как клокочущие волны. Один из тех, кто лежит теперь, пронзенный черными стрелами. Всего пару дней назад эльфийка не дала ему умереть. Как быстро он смог вернуть долг! Встретившись с Тауриэль взглядом, юный гном через силу улыбнулся и затих…       Капитаны эльдар стояли насмерть у сторожки Враньего Пика, смыкая вокруг короля строй, пытаясь оградить Трандуила щитами и клинками. Прорвавшись к южному отрогу, Тауриэль оказалась среди воинов Эрин Гален, принявших беглянку соратницей, как и прежде. Не имело значения - ждет ли её наказание за побег, рад ли владыка возвращению дерзкой воспитанницы, заметил ли он её вообще. Она здесь, чтобы сражаться, защищать тех, кого любит. Кому как не ей стоять рядом, помогая прорубаться сквозь строй врагов? Тауриэль избегала смотреть на короля, но даже не глядя ощущала его пыл в сражении и неутомимую силу. По примеру государя она забыла обо всем, ведь сейчас важна была лишь точность удара и быстрота реакции.       Битва казалась бесконечной. Орки то отступали, то теснили людей, гномов и эльфов, черпая силы в звериной злобе. Надежда угасала... Но нежданно протрубил рог, и из врат Эребора вырвался отряд во главе с Торином Дубощитом. Отчаянным натиском наугрим смяли орков. Подхваченная всеобщим воодушевлением, Тауриэль устремилась следом вместе с десятком эльфов и людей, не позволяя врагу зажать маленький отряд с фланга. Она не замечала, что отрывается от своего строя, и окрик Леголаса не смог остановить её. Прикрывая гномов ударами клинков, стражница вихрем вертелась в гуще битвы, боковым зрением замечая забравшихся на каменный уступ Дубощита, Кили и его светловолосого родича. Они отчаянно бились с наседающими орками, а лучники-гоблины осыпали их стрелами столь яростно, что убивали и своих, и противников. Это было почти безнадежно. Орки прибывали, спускаясь с отрога. Соратники падали один за другим, и, услышав свист стрелы, Тауриэль поняла — это конец. Но кто-то выкрикнул её имя, сбил с ног раньше, чем смерть вонзилась в тело, и все облекла тьма. Кили спас ей жизнь, когда сам был смертельно ранен. Его брат погиб рядом. Дубощит продержался дольше всех, перед смертью очнувшись от безумия, победив драконий недуг. Торин увидел победу своего народа и примирился с друзьями.       Через пару дней, стоя в свите короля рядом с израненными соратниками, Тауриэль провожала скорбные носилки под стягами Эребора, Лесного Королевства и Озерного Города. Она рассматривала угловатые узоры, вытравленные на доспехах подгорного народа, грозные маски их шлемов, и думала, льются ли слезы за этими “стальными лицами”? Общие потери сжимали грудь тисками, но заставляли держаться ближе друг к другу, не различая, кто рядом - эльф, гном или человек. Битва отняла многих, но многое будет возвращено. Доверие и доброе соседство — гораздо больше, чем груда золота и драгоценных камней. Тауриэль верила в это, благословляя снег с дождем, избавивший капитана Лесного Королевства от необходимости сдерживать слезы.       Торина Дубощита и его племянников перенесли в королевскую усыпальницу Эребора. Владыка Трандуил прошел сквозь строй воинов нового Короля-под-Горой Даина и своей рукой возложил на грудь павшего Аркенстон. Оркрист, принадлежавший гному по праву, в знак примирения был вмурован в расщелину над гробницей. Отныне свет эльфийского клинка будет предупреждать подгорный народ об опасности.       Воинов эльдар погребли в кургане недалеко от вод Долгого Озера — там, где на другом берегу виднелась стена древних буков Эрин Гален. Тауриэль чувствовала скорбь, усталость и опустошение. Сколько утрат! И сама она уцелела чудом. Но собственные царапины и ушибы не имели значения, когда Леголас лежал в палатке, раненый в погоне за орками. Под началом принца были окончательно уничтожены остатки орды Азога Осквернителя, осадившей Эребор. Рана поначалу показалось не опасной, но, не перевязанная в пылу преследования, кровоточила слишком долго и уложила командира в постель. Тауриэль пробралась к названному брату сразу, как только улучила момент. Она могла обрести покой, только обратив все своё искусство целителя на единственного оставшегося у неё друга, чтобы избавить его от боли и возвратить ему силы. Она призывала свой дар вновь и вновь, до дрожи в руках, отдавая все, что имела, вспоминая заклинания, каких никогда не доводилось произносить. Прошедшая битва давала о себе знать, но целительница не отступила, пока бледность не оставила щек Леголаса, а рана не начала заживать. Тауриэль продолжила сидеть рядом с ним и после, зашивая прореху в его рубахе. Чтобы скоротать ожидание, она заняла руки делом, а мысли старинной песнью.       Вопрос принца застал её врасплох. Тауриэль действительно не помнила, откуда узнала слова и мелодию древней Ле о Нэльдорет. В прежние времена синдар принесли с собой много красивых песен о звездах, лесах и великих подвигах. Больше других Тауриэль любила песнь про лес Дориата, хотя никогда не помнила её полностью. Слова Ле говорили о храбрости, надежде, преданности и несгибаемой воле синдар пред любой опасностью. Напевая тот или другой куплет, стражница представляла, что это — воспоминания младенчества. Единственный дар матушки, столь подошедший воительнице, коей стала её дочь. Прежде куплеты то вспоминались, то забывались. Теперь Тауриэль могла спеть балладу от начала до конца. Каждое слово вызывало странное чувство, как если бы она сама была частью ушедшего мира, жившего под звездами тысячелетия назад, видевшего рождение солнца и луны.       Спросив о песне, Леголас взглянул на Тауриэль так, точно узнал о ней что-то поразительное и запретное. Тауриэль не понимала, что встревожило названного брата. Сказались последствия ранения, дурной сон? Можно всё объяснить просто, но душа не верила простому объяснению.       — Не тревожься, просто хотела увидеть, как ты откроешь глаза.       Её охватило чувство неловкости и, отложив рубаху, стражница поднялась на ноги.       — Я позову лекарей, — Тауриэль нырнула за полог палатки. Леголас не остановил её. Разве так они встречались прежде?       Лекарь столкнулся с ней на входе, избавив от необходимости искать его. И хорошо — попасться на глаза королю сейчас хотелось меньше всего. Конечно, её давным давно взяли бы под стражу, будь на то воля Трандуила. Был ли он занят или решил распорядиться судьбой беглянки позже — оба предположения угнетали Тауриэль неизвестностью. Чтобы не мучиться тягостным ожиданием, она отправилась помогать другим раненым, переходя то к одной, то к другой палатке. В исцелении нуждались не столько эльдар, сколько смертные и гномы. Тауриэль не жалела сил, усмиряя боль, останавливая кровь, но к ночи уже и сама едва держалась на ногах. Один из знакомых капитанов, помогавший лекарям переносить раненых, справедливо заметил, что если она не станет разумнее, то расстанется с жизнью куда раньше, чем может предположить. Ферен предложил ей отдохнуть в своей палатке, пока он с товарищами в дозоре. Тауриэль взглянула на друга с благодарностью, решив, что не стоит отказываться от необходимого. Устроившись на чужой постели, она закрыла глаза, мгновенно провалившись в глубокое забытьё.

***

      Её разбудил отдаленный, непрекращающийся шум. Подняв голову, Тауриэль с удивлением поняла, что находится не в походном лагере, а в покоях. К тому же она уснула прямо за столом! Изящные каменные арки чертога завешаны гирляндами высушенных цветов и трав, стены уставлены полками с сосудами из цветного стекла, как в лекарской, и украшены вышитыми гобеленами. Перед ней — опрокинутая ступка с пестиком для растирания, лекарственный порошок рассыпался. Похоже, задремав, Тауриэль задела ступку широким рукавом, запачкав снадобьем тонкий шелк платья. Но как она здесь оказалась? И почему она в платье? К запахам душистых трав примешивался горький смрад гари, и это не обещало ничего хорошего. Тауриэль осмотрелась, пытаясь понять, что происходит, но мысли отвлек шум из-за дверей. Звон клинков и крики сражающихся она не перепутала бы ни с чем. Стражница успела подумать, что неплохо бы найти какое-то оружие, но вместо этого, сама не зная почему, торопливо направилась к двери.       Тауриэль оказалась… в лесу. Так ей представилось сначала. На самом же деле это была аллея деревьев, искусно высеченных в стенах высокой пещеры, украшенная ониксом и драгоценной яшмой, освещенная золотыми фонариками в держащих своды ажурных кронах. Витражи из цветной слюды и флюорита отбрасывали на стены яркие блики. Фигурки зверьков и птиц карабкались по колоннам, как живые. Где она?.. Чертоги Трандуила не столь богаты, а Эребор вряд ли так же светел и изящен в убранстве. Нет, здесь живут эльфы. И здесь же они умирают… Даже освещенная мягким золотым светом, в россыпи драгоценных камней, смерть выглядела безобразно. Обходя бездыханные тела, Тауриэль забыла о красоте чертогов.       Некоторые из погибших вооружены луками, рядом с другими лежат мечи или копья. Очевидно, битва случилась посреди ночи, а потому многих застала врасплох. На некоторых не было ни брони, ни шлемов, лишь легкие туники. Но даже без доспехов, прежде чем погибнуть, эльфы успевали сразить многих хорошо вооруженных врагов. Кровь заливала мозаичные дорожки — кровь не черная, алая. Глядя на угловатые узоры, вытравленные на доспехах убийц, злые стальные "лица" забрал, Тауриэль не верила глазам. Врагами были гномы.