Если слишком хотеть тишины

Шепард всё ещё держит подчёркнуто капитанскую осанку, стоя у временно задраенного шлюза. Сквозь стальные створки доносится шипение декомпрессионного оборудования. За её спиной — мостик, и, если прислушаться, можно различить негромкие голоса Джокера и СУЗИ. Однако Шепард не интересует, о чём те переговариваются. Впереди, если миновать короткий коридор, простирается опустевший БИЦ. Голографическая карта всё так же безмятежно сияет, демонстрируя Млечный Путь, а у консоли, склонив голову, что-то печатает Келли — девушка одна из немногих наотрез отказалась уйти с «Нормандии». Всё кажется привычным, но чего-то отчаянно не хватает. Наверное, людей. Больше половины экипажа покинуло борт. И это хорошо, это правильно. Есть честь, есть благородство в том, чтобы жертвовать собой, воюя с общим, пусть и непризнанным врагом, но рисковать будущим, подставляясь под жернова политической машины Альянса, — это уже непростительная глупость. Там, за шлюзом, простирается чистый небольшой док на полсотни звездолётов и станция на пару тысяч посетителей. С тех пор, как Мигрирующий флот оставил эту систему, «Зюскинд» снова сжался до уютного научно-исследовательского аванпоста, и СУЗИ посчитала, что это наилучший вариант для безопасной высадки личного состава. Нейтралитет, мультирасовость, регулярное транспортное сообщение, недорогие гостиничные ячейки... что ещё можно пожелать от перевалочного пункта? Так что Шепард лично потратила последний час до прибытия сюда, чтобы обойти экипаж и усмирить бездумные патриотические порывы тех, кто считал своим долгом следовать за ней до конца. Это — а ещё некоторое количество омерзительного дарёного алкоголя — действительно помогает не думать. Рядом переминается с ноги на ногу Тали. Её пальцы нетерпеливо теребят ремень увесистого вещмешка, опёртого о створку шлюза. Позади молчаливо застыл гет. Шепард велела ему явиться — и синтетик чётко выполнил распоряжение. Быть может, следовало повременить: его присутствие привычно успокаивает, давая иллюзорную защищённость, но теперь к ней примешивается неясная тревога. Капитану удаётся отвлечься и думать лишь о текущей задаче, но это нелегко, не после того, как завершилось их прощание в ядре ИИ. Настоящее прощание, а не импровизированная церемония, которая только что подошла к концу. Плечи капитана утомлённо опускаются, и она прячет сжатые кулаки в карманы толстовки. Ладонь ноет от крепких рукопожатий, а губы — от искусственно натянутой улыбки. Шепард выдержала, не поддалась всеобщему настроению, голос не сорвался, а пальцы не дрожали, когда люди, ставшие для неё семьёй, те, кого они с боем отвоевали у Коллекционеров, кто был с нею с самого начала второй жизни, покидали «Нормандию» через этот самый шлюз. Насовсем. Нет, разумеется, не было официального разжалования. В конце концов, сейчас «Нормандия» не находилось ни в одном ведомстве, и потому формальности можно было опустить, а досье на бывших сотрудников — просто стереть, чтобы хоть немного защитить их как от Цербера, так и от Альянса. Бывшие члены команды улыбались и выражали уверенность в скорой встрече. У кого-то на глаза наворачивались слёзы. Шепард благодарила, пожимала руки и обещала, что это временные меры. Держалась ровно и с достоинством, своим видом демонстрируя, что с капитаном вновь всё в порядке и что ближайшее будущее, каким бы грозным оно ни представлялось, не способно её уничтожить. Каждый знал, что это ложь. Тали тоже знает, ведь она промаялась здесь, в коридоре, с самого начала церемонии. Шепард переводит взгляд на матовую защитную маску, за которой едва виднеются бледные очертания знакомых глаз, и примирительно обещает: — Я верю, у тебя всё получится, — а потом добавляет: — Спасибо. Тали кивает, напряжённая и натянутая. Ей явно не терпится спуститься на твёрдую землю. С молчаливого попустительства капитана она давно упаковала то, что возьмёт с собой: кое-какое оборудование, детали, образцы и материалы, которые очень пригодятся Мигрирующему флоту. Шепард знает, что не слишком тщательно скрываемый поступок кварианки — это своего рода промышленный шпионаж, но ей уже безразлично: несколько чертежей церберовских усовершенствований и съёмных модулей для инструметрона — не слишком высокая цена за услугу, которую согласилась оказать Тали. Кварианка со всей возможной неохотой обещала проследить, чтобы Легион безопасно покинул «Зюскинд». В каком-то смысле им даже некоторое время будет по пути. И Шепард полагает, что привычно, без зазрения совести позаимствованные сведения хотя бы ненадолго притупят кровную ненависть к гетам и позволят Тали исполнить последнюю просьбу капитана. Есть некая ирония в том, что сквозь стыковочный шлюз «Нормандии» эти двое пройдут рука об руку после всех требований кварианки вышвырнуть платформу в открытый космос. Однако делать крюк, чтобы доставить Легиона ближе к Вуали Персея, времени уже не остаётся, и приходится с тяжёлым сердцем полагаться на обещание Тали. Это не самое разумное решение, и, возможно, именно о нём Шепард будет сожалеть долгими ночами в батарианской камере смертников, но иного выбора нет. Она молча протягивает Тали ладонь для рукопожатия: всё уже сказано, и если они с кварианкой, повзрослевшей, принявшей на себя часть ответственности за судьбу собственного народа, так и не смогли сдружиться вновь, продолжая взаимовыгодное сотрудничество, но не более того, — что же, это тоже нормально. Хорошо, что они прощаются вот так, мирно, расплатившись по счетам: Шепард не пытается обнаружить позаимствованное, Тали не увиливает от неприятной миссии, возложенной на неё капитаном. Через месяц или год всё могло бы сложиться иначе, и расставание прошло бы куда более остро: слишком разнятся цели Шепард и Мигрирующего Флота, слишком Тали предана родине. Да и кто станет её винить за это?.. Она ценный специалист. Неотъемлемая часть команды, память о первом приключении старой Нормандии, о смелой и чуточку наивной кварианке, которая всего лишь мечтала вернуться домой. Впрочем, тогда все они были менее осторожными и более наивными. А новая мудрость так ни к чему хорошему и не привела. — До встречи, — Шепард коротко сжимает ладонь этой новой Тали, отпускает, не задерживаясь, и окликает безмолвного синтетика, жестом зовёт к выходу. В первое мгновение она едва ли замечает протянутую им руку. Или не хочет замечать. Это куда сложнее, чем прощание с каждым другим членом экипажа, но, собравшись, она решительно жмёт жёсткую ладонь, как тогда, когда они впервые договаривались о сотрудничестве. — Легион… Тали. Вот и финал. Шлюз с шипением смыкается за последними, кто должны были покинуть «Нормандию» перед следующей остановкой — конечной. Шепард выдыхает и прислоняется к холодному металлу. Она знает о наблюдении, но это уже не важно. СУЗИ следит всегда. Джокер проявляет несвойственную себе тактичность, и, хотя сроки очевидно поджимают, интерком молчит: коммандеру нужно время, чтобы прийти в себя. Возможно, он так думает. Но Шепард знала, как всё будет; она солдат, в конце концов, и умеет стойко принимать неизбежное. Келли тоже смотрит украдкой, продолжая за своим терминалом симулировать деятельность. Чем может быть занят психолог на корабле, лишившемся экипажа? Капитаном?.. Но в тот момент, когда мисс Чамберс готова оставить рабочую станцию в покое и устремиться к Шепард со своей непрошенной помощью, двери лифта позади неё неожиданно раскрываются и в БИЦ, уверенно пружиня шаг, ступает Гаррус. Он в полной экипировке, со шлемом, зажатым под мышкой, и вещмешком за спиной. ...Нет, это не предательство. Она сама уговаривала его сойти с корабля тут, вместе со всеми. Вероятно, рациональность её просьбы с запозданием достигла сознания не в меру преданного турианца. Может… — Шепард, — кивает он коротко, удобнее перехватывая мешок. — Я… — он бросает быстрый взгляд в сторону шлюза, — я присмотрю. Не волнуйся. Гаррус дёргает жвалами, делает шаг навстречу и стискивает коммандера в неловком объятии — колючий, неудобный в поцарапанной стальной броне, сплошь углы и острые грани. Шепард ёжится, но не отталкивает, пытаясь найти правильные слова, чтобы выразить нахлынувшую щемящую благодарность, но безуспешно. Сам ли Гаррус догадался, благодаря наблюдательности бывшего сотрудника СБЦ, или ему подсказала СУЗИ? Вряд ли этот незаданный вопрос будет мучить её перед плахой. Главное, Гаррусу она могла бы без тени сомнения доверить собственную жизнь. И даже больше. — Спасибо, — слова так и не нашлись. Он собирался быть с Шепард до конца, но выбрал то, что важнее для неё. Что можно было сказать? — Тогда… тебе пора. Надеюсь, они не ушли далеко. — Шепард, — строго перебивает он, как всегда, не заботясь о рангах и званиях, — ни о чём не волнуйся. Положись на меня. Жвалы не больно, по-дружески щёлкают по её щеке, и турианец без смущения, спокойно отстраняется, шагает наружу, в уютную аккуратность случайной остановочной станции. — До встречи, Шеп. Он резко разворачивается и уходит, и коммандер обессиленно прислоняется к стене горячим лбом. Ей бы стоило поучиться выдержке турианца. И его великодушию. Всем бы стоило. Теперь Келли, невольно ставшая свидетелем их прощания, тихо удаляется, не решаясь потревожить Шепард. Плечи той чуть дрожат, со стороны может показаться, что их несгибаемый капитан — плачет. Но это не так. Боль, гнев, благодарность, ярость — всё смешивается воедино. Единственное, о чём сейчас жалеет Шепард, — она никогда не умела по-настоящему, до конца смиряться. С несправедливостью, с неправильностью происходящего, с тем, что не в силах одного человека исправить все ошибки, сделать так, чтобы всё было хорошо. Она могла бы ещё столько сделать… Могла бы. Но её миссию сочли завершённой. И Гаррус. Добрый верный Гаррус, который едва ли не лучше самой Шепард знает, что её тревожит, который готов помогать, даже если предвзято относится к синтетику, — ради неё. И ему, в отличие от Тали, она доверяет безусловно. Всё будет хорошо. Хотя бы с ними. Шепард с некоторым трудом отталкивается от стены и негромко выдыхает, зная, что СУЗИ услышит даже шёпот: — Всё, Джокер. Здесь мы закончили. Через несколько часов «Нормандия» заходит в родные доки. Их ждут. Арест печально известного капитана — его место и время, во всяком случае, — держат в строжайшей тайне, и тем не менее сразу за стыковочным шлюзом можно разглядеть толпу зевак и журналистов. В воздухе парят камеры-дроны, у кого-то в руках записывающая аппаратура, у кого-то — цветы. Но больше всего здесь, конечно, солдат. Шепард безразлична эта суета. Даже если все новостные ленты галактики через час будут пестреть голографиями и видеорепортажами с нею в главной роли — с нею в наручниках и под конвоем, если быть точными, — это не имеет значения, как и количество помоев, которыми ещё, без сомнения, будет полито её имя. Капитана просто мучает мигрень — самая обычная, естественная, ничуть не смертельная, и эта тупая навязчивая боль делает реальность чуть менее важной. Некоторое время Шепард раздумывает, не выйти ли к людям в костюме с логотипом «Цербера», но иррациональное желание эпатировать публику отступает перед рассудочным пониманием, что не стоит усугублять своё и без того плачевное положение. Поэтому после стыковки Шепард в последний раз оглядывает свою каюту, с нежностью проводит ладонью по сияющему стеклу аквариума — и спускается в БИЦ в старой толстовке N7. Остатки команды — меньше десятка человек, считая Джокера, — ждут, выстроившись возле погашенной карты. Шлюз открыт, и БИЦ быстро наполняется вооруженными людьми в форме Альянса, их так много, будто от добровольно прибывшей Шепард всерьёз ожидают ожесточённого сопротивления. Но через секунду становится ясно, что их задача чуть шире, чем арест предателя и военного преступника: последним на борт ступает сам Адмирал Хакетт, и это уже больше напоминает не конвой, а почётный караул. — Коммандер Шепард, — пожилой военный здоровается, отдавая честь. — Я не сомневался, что вы примете верное решение. Она прекрасно знает, что сомневался, но делает шаг вперёд и коротко салютует, коснувшись ребром ладони лба. Ей нечего сказать. Впереди допросы, разбирательства, суды — ещё наговорится вдоволь. Шепард знает, что старый седой лис использовал и подставил её, но также знает, что на его месте, прожив долгую жизнь, насмотревшись на несправедливость и предательства, возможно, она бы тоже запятнала свою совесть, выбрав из двух зол меньшее. — Адмирал Хакетт. Служить Альянсу — мой долг. Минутой позже Шепард выводят под конвоем. Её команда стоит по стойке смирно, кто-то из толпы кричит, сверкают вспышками новостные дроны. «Простите, капитан, — сказал Хакетт, — это для вашего блага», — и на её запястьях защёлкнулись наручники. Шепард знает, что так и нужно. Если Альянс попытается бороться за неё с Гегемонией, все процедуры должны быть соблюдены: никто не встречает преступника торжественно, преступник отправляется туда, куда и положено, — в тюрьму. Но Шепард не чувствует себя униженной. «Вы обещали, что команду не тронут», — вот и всё, что напомнила она, проходя мимо Хакетта. И тот кивнул. Разве этого мало? «Нормандия» остаётся позади, как и очередной этап жизни. Шепард идёт сквозь толпу, расправив плечи. Она проиграла, сдалась, да, но не смирилась. Впереди — возмездие, неопределённое будущее, лаборатории Альянса, камеры Гегемонии, долгие часы сожалений, фантомных болей, прокручивания в голове несбывшихся сценариев, горьких разочарований и ошибочных решений. Она знает об этом. Но в настоящий короткий миг Шепард чувствует облегчение: от неё больше ничего не зависит. Это конец истории. Она — свободна.