Моё рыжее чудо

Её тихий плавный напев доносится из соседней комнаты. Уже через секунду появляется она, рыжая, кудрявая любопытная, с по-детски наивным взглядом и озорной улыбкой. Смотрит на меня, на цыпочках подходит ближе, опускаясь на диван рядом, и притягивает к себе. Вовсе не возражаю. Мне нужно её тепло, её ласка. Прижимает к груди так крепко, словно пытается вытрясти из меня душу. Так приятно... Я чувствую это нечто, переполняющее её изнутри. Она, смеясь, называет это счастьем, а меня ласково именует Малышом. Мне, наверно, следовало бы обидеться — я ведь совсем уже не маленький, но я не могу. Я просто отдаюсь этим тёплым объятиям, ощущая её запах... запах её кожи с лёгким оттенком ванили, чувствуя её сбивчивое дыхание, слыша неравномерный стук её сердца. Она частенько садится со мной, вот так прижимая меня к себе, и лишь иногда я вижу её быстро бегающей по комнате, в спешке закидывающей вещи в сумку. Довольно часто она рассказывает мне о своей жизни, о своих радостях, иногда ударяясь в философские размышления о любви, о счастье, о её будущем, о смысле жизни. Я привык видеть её такой — с задорным смехом, словно ручей, с чистым сердцем и наивным взглядом. Словно она так и не повзрослела за эти семнадцать лет нашей совместной жизни. В последнее время она всё чаще говорит о Нём — неком таинственном «Нём», который частенько встречается ей в школе и очень нравится ей. Рассказывает различные случаи, описывая каждый свой жест, каждый его взгляд. Кажется, он действительно дорог ей. Не меньше, чем я, во всяком случае. У него красивые глаза, он хорошо сложен и занимается баскетболом. Высокий, сильный и несравненно изящный. По её словам, глаза его — просто омуты, а руки — как горы. Совершенно её не понимаю. Разве омут это здорово? А грубая гора ей зачем? Недавно Она рассказала мне, как призналась Ему и он ответил. Она ещё долго говорила о чём-то: о блеске в глазах, о взмахе ресниц, о мягких губах, о крепких объятиях, о сплетении пальцев, забавно сбившейся чёлке, её несмело протянутых руках и ещё много о чём. Я не слушал её... Почти не слушал... Стало как-то больно. Сильно. Наверное, она это имела в виду, когда говорила, что мама обидела её, разозлила так, что прямо до скрежета зубов. Стало невыносимо жарко, и я почти позабыл как дышать. Но она лишь мечтательно смотрела куда-то мимо меня, перебирая мой мех своими изящными руками. Я спрыгнул с кровати. Она встала поднять меня, но я отвернулся. А она не заметила! Лишь улыбнулась, усадив меня обратно, и ушла... просто исчезла. Я не видел её около недели. Лишь пару минут назад она зашла в комнату вся растрёпанная, в слезах, с чёрными разводами под глазами. Я долго не мог понять, в чём дело, когда она упала посередине комнаты и забилась в истерике. Всхлипывая и рыдая, она пыталась что-то выговорить сквозь слёзы, при этом активно ударяя кулаком по полу. На ритуал не похоже, на её обычное состояние — тоже. Никогда не видел её такой. Так хочется коснуться её волос, прижать к себе и просто искренне прошептать, не смея соврать: «Всё будет хорошо, только не плачь». И сердце так сжимается. Не понимаю. Что-то горячее струится по щекам двумя полосками. Что это? Слёзы? Не спрашиваю уже «как», но «зачем»? Разве я смогу что-то сделать сейчас? Разве что-то изменится? Поднимает на меня свои нефритовые глаза, застывая и приоткрыв рот. Смотрит, а потом вздыхает, так нежно улыбнувшись. Вскакивает с колен, подхватывая меня на лету и усаживая на колени, крепко прижимая к своей груди. Снова плачет. Чувствую её слёзы на своей макушке. Но эти тёплые нежные руки и горячее дыхание, дрожащими губами выдающие тихое «Прости». И она смеётся. Заливисто, как и всегда. И плачет, крепче прижимая меня к себе. И снова улыбается. - Прости, Малыш, я была такой эгоисткой, - улыбается, поглаживая меня по голове. А слёзы так и текут рекой, не останавливаются, а на сердце так тепло-тепло от её объятий. Она снова прежняя, снова моя. Моё рыжее чудо. А я только её. Её Малыш, её плюшевый медвежонок.