Outlast - И вновь психушка

Вот я стою в знаменитой больнице, и создается ощущение, что я — сбежавший псих, который почти вырвался на свободу. Меня сразу же бросило в дрожь при мысли о том, что я могу остаться здесь и стать такой же больной на всю голову, как и все те, кто здесь находится. Меня ведь в любой момент могут увидеть сотрудники и забрать на опыты. Возможно, я и умру из-за этого, а мою видеозапись удалят, даже не посмотрев. Нет, так не должно кончиться! Я стою у стены и прижимаюсь к ней. Все-таки, это единственный выход в нормальный мир. Если я не смогу найти его после всех моих приключений, то совершенно точно умру здесь, в этой странной психушке. "Спокойно, Эвелин. Пока ничего нет, никакая опасность тебе не угрожает, к тому же стена, за которой находится привычный мир, здесь, рядом", — успокаивала я себя, при этом не двигаясь с места. Постояв несколько минут в нерешительности, я решила осмотреть местность получше. Побелка сыпалась с потолка, как показатель давнего ремонта, мерзко-зелёная краска топорщилась на стенах, вздувалась большими пузырями и отлетала со стен от малейшего движения. Всё было перемазано в этой тёмной и жуткой крови, на свету переливавшейся всеми оттенками красного: я поняла лишь позже, что где-то была засохшая, а где-то свежая кровь, от чего становилось не по себе. Слабый зеленоватый свет, сочившийся из небольших окон под потолком из других помещений, лишь урывками освещал царивший погром. Иногда были слышны чьи-то крики и шаги. Тогда я начинала паниковать, резко останавливаясь и быстро возвращаясь обратно, и залезала в дыру. В ней можно было сидеть и прятаться от мира — от кровавого и ужасного мира больницы на пути к обычному, веселому и доброму. Однако, никого нигде не было и я, немного осмелев, прошла около десятка метров налево и направо. Шла я медленно и тихо, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Говорят, что страх не пахнет. Глупости! У него есть свой аромат — очень характерный. Затхлый и вместе с тем резкий, тошнотворный, омерзительный. Именно этим запахом было пропитано помещение. Этот запах чувствовался везде, и, даже если не принюхиваться, все равно можно было почувствовать его. Это был страх пациентов, которых вели этими коридорами на верную смерть. Не хотела бы я оказаться на их месте. Крики и топот не слышались уже полчаса, если судить по моим часам. Очень странно, ведь когда я только оказалась внутри, они повторились каждые пять или семь минут. Как говорится, это было похоже на затишье перед бурей. Перед огромной бурей, которая могла унести еще одну человеческую жизнь. Я давно вылезла из дыры и выключила камеру. Зачем тратить довольно ограниченный запас батареек, если глаза потихоньку начали привыкать к полумраку? Я прошла налево. Там был большой и длинный коридор. Сразу захотелось пробежаться по нему, зайти в каждую дверь и осмотреть каждую комнату, заперевшись изнутри на ключ. Возможно, там будет что-то интересное. Так я и стояла перед коридором, застыв на месте. Меня побудил к действиям новый крик и новый топот.Я понеслась к дыре и еле-еле успела спрятаться до того, как из коридора выбежал человек. Как я сумела разглядеть, на нем были лохмотья. Человек был босой. Он бежал по холодному окровавленному полу и истошно кричал: — Помогите! Убивают! Спасите! Люди! Люди! ЛЮДИ! Этот человек задыхался. Он бежал очень быстро, и, видно, очень долго. Мне стало его жаль. Как я поняла, он был одним из пациентов. Нет, ну ведь должен быть какой-то способ его спасти! Я подбежала к нему и схватила за пояс. Человек закричал еще громче и страшнее. Из его несвязной речи стало понятно, что он подумал, что сумасшедшие сотрудники "Меркоф" поймали его и вновь ведут на процедуры. Чтобы нас не обнаружили его преследователи, пришлось закрыть ему и рот ладонью. Только бы не укусил... Схватив его сильнее, я потащила его к дыре и вытолкнула наружу. Затем вылезла сама. Пациент сидел на траве и недоверчиво щурился на уже успевшее подняться солнце. — Как я давно не видел солнца... — прошептал он, явно сразу забыв о том, что за ним гнались, и что "сотрудник корпорации" его поймал. Я подползла к нему, шумно дыша. Да в нем было восемьдесят кило, не меньше! Я еле его дотащила до дыры, хорошо, что дальше он и сам справился. Вдруг он повернулся ко мне. Я с ужасом заметила, что у него не было одного глаза, а на его месте была белесая пленка. Сам он был весь в крови, а на шее виднелся порез. — Ты... меня спасла! Кто ты? — хрипло проговорил он. — Я Эвелин. Журналист, — соврала я. Ну не рассказывать ему, что я просто так пошла в лечебницу с камерой и пистолетом прогуляться. Он сразу подумает, что я сумасшедшая. Хотя, наверное, так и есть. — Эвелин, не надо ходить туда, слышишь? — Он схватил меня за плечи и начал трясти. — Не надо! Ты хоть знаешь, что там творят... — видимо, он хотел сказать "люди", но одумался. Нет, сотрудники "Меркоф" — точно не люди. — Нет, — вновь соврала я. Если бы я сказала правду, он бы дважды назвал меня сумасшедшей. Нормальные люди не прутся далеко за горы с пистолетом и камерой, зная, что творят в пункте назначения. — Там мучают людей. Не ходи туда. Я вижу, ты еще совсем молода. Ты еще не знаешь нормальной жизни. Не ходи туда, если хочешь сохранить жизнь, — запинаясь, говорил пациент. Что ж, он думает, что я нормальная и пытается сохранить мою жизнь. — Ладно, — в третий раз соврала я, — но ведь если бы не я, тебя бы схватили твои преследователи, от которых ты бежал. — Да, это так. Спасибо тебе, — он обнял меня своими тощими грязными руками. Затем он встал с травы и убежал в неизвестном мне направлении. Разговоры — это хорошо, а то, что жизнь продолжается, - еще лучше. Я видела, как он перепрыгнул трехметровый забор(!), который огораживал "Маунт-Мэссив", и убежал в лес. Там точно не было никаких опасностей, кроме диких животных, да и те наверняка давно убежали, почувствовав тут запах крови и предсмертного страха.