Джеймс

Дин назвал его Джеймсом. Просто Джеймсом. Он мог назвать его в честь отца, брата, деда, да хоть в честь самого себя, но Дин твердо решил, что этот вечный круг страданий прервется. Прервется на этом солнечном мальчике. И назвал его Джеймсом, потому что Дину показалось, что он и правда похож на Джеймса. Он был совсем крохотный, Дин даже испугался: как же так? Неужели он человек? Неужели он сам таким был? Джеймс был настолько крошечным, что умещался на ладонях Дина. И его крошечное сердечко громко стучало, слишком громко, как казалось Дину. Он отчаянно верил словам Скарлетт, что это крохотное сердечко полно любви к нему, Дину. Что этот малыш любит его так, как никого на свете. "Потому что ты его папочка", - говорила Скарлетт. И Дин до безумия любил своего сына. Он прекрасно помнил тот день, когда Джеймс появился на свет, впервые оказался в руках Дина. Погода стояла ужасная: мокрый снег лепился к окнам машины, дороги были завалены, а Скарлетт все ругалась за то, что Дин не отвез ее заранее. Ну, а какого черта? Он слишком боялся потерять их обоих, слишком боялся, что что-нибудь случится. И случилось. Она была очень красивой, особенно в тот день, и все ждала, когда, когда же появится ее малыш. А малыш все не появлялся, Дин устал ждать в коридоре, устал поминутно заглядывать в дверь, устал бояться. Роды затягивались до полуночи, до самого утра. И Дин понимал, что что-то не так, что что-то непременно случится. Но наивно надеялся на лучший исход. Она умерла не из-за того, что пришел демон, не из-за того, что монстры напали на них. А потому что просто так случилось. И Дину некого было винить, кроме самого себя. Она умерла не с его фамилией, так они и не расписались. Все тянули, а зря. И в тот день Дин впервые взял на руки маленький сверток с его сыном. Он до крови бил руками о стену, глотал слезы и бил снова, задыхался, ненавидел все и всех. Он хотел умереть, а потом подумал о Джеймсе. Малыш тихо сопел во сне, не кричал и не плакал. Крохотное его сердечко неистово билось в груди. Дин почему-то был уверен, малыш тоже испуган до чертиков. За тридцать лет он уже забыл, что это значит - держать на руках малыша. Он прижал его к своей груди, крепко и осторожно одновременно, и начал укачивать, что-то тихо шепча. Он был очень маленький, и Дин боялся к нему прикоснуться, боялся причинить боль. Но, кажется, все было хорошо. Кажется, он снова справлялся. Джеймс совсем не плакал, он лишь смотрел как-то по особенному. Его маленькое личико с большими светлыми глазами, с золотистыми волосиками смотрелось ангельским. Он и был ангелом. Ангелом-хранителем Дина. Дин отринул охоту, Дин построил дом, Дин был готов посвятить всего себя сыну и ничто не могло помешать ему. - Ну что, Бэтмен, налетался? В кровать? - усмехнулся Дин, прижимая к груди малыша, и погладил его по светлым волосам. Джеймс кивнул, сонно улыбаясь. - Пап, а расскажи сказку, - кротко попросил он, устраиваясь под большим мягким одеялом. - Ну и какую сказку тебе рассказать? - поинтересовался Дин, натягивая на ножки сына теплые носочки и поправляя его одеяло. - Про папу-супермена! Ну пап! Ну расскажи! - зашептал Джим, распахнув свои и без того огромные глаза и жалобно надув губки. Дин обреченно вздохнул и застонал. - Ты ведь опять не уснешь... Ну ладно, слушай. Сказка про папу-супермена и призрака из озера. Поехали мы как-то с Сэмом на озеро, мы тогда еще искали отца, а оно было по пути. Там творились страшные вещи!.. И для Дина не было ничего дороже этих уютных вечеров после работы, которые он проводил с сыном. Он все еще любил его до безумия и маленькое сердечко Джима отвечало тем же. Дин был уверен, что с его малышом ничего не случится. Он был сыном того, кто прошел через Рай, Ад, все жизненные невзгоды и остался жив. Он мог не бояться проклятой фамилии "Винчестер", потому что, если что - отец всему его научит. Но это потом. Пока он был малышом Джимми, самым любимым папиным мальчиком.