Простишь?

POV Китнисс Я сажусь на свою кровать в старом доме и прижимаю колени к груди. Осматриваю помещение, и сердце сжимается: этот дом забросили. Вырвали сердце, забрали тот уют, который делал это жилище таким родным и знакомым.Отобрали главнейшую его часть. В углу шипит Лютик. Я шикаю на животину, которая прижимает уши к облезлой голове и жалобно мяукает. Закатываю глаза. Подхожу к камину и растапливаю огонь. Мимо окон моего дома в Шлаке проносится кучка шлаковских ребятишек. Улыбаюсь, понимая, что наша с Питом победа дала всему Дистрикту шанс пожить лучше, дала людям надежду. Если мы с Питом вытянем еще хотя бы одного трибута, то жизнь в Дистрикте-12 станет еще проще, еще лучше. А уж если двух... Это уже будет просто чудом. Кучка побольше пробегает мимо моих окон. Чистые голоса детишек рикошетом отлетают от деревянных стен и наполняют летний зной каким-то странным ожиданием чуда, надеждой... Какая-то девочка поет. Я спускаю ноги с кровати и ищу взглядом легкие туфли. Необычная активность ребятишек настораживает. Поправляю футболку и выхожу из родного дома, направляясь к центру Дистрикта. Там явно что-то интересное происходит. * * * Полный страха детский визг. Я срываюсь с места и бегу в сторону этого звука, но тут же останавливаюсь, слыша счастливый детский смех. Звуки настолько непонятные, что удивление и любопытство зашкаливают в моей крови. Я прислоняюсь к стене и тихонько пробираюсь по ней, держась кончиками пальцев за деревянные доски. Когда я вижу источник этих звуков, то я буквально остолбеваю. У пекарни настоящее столпотворение. Я осторожно подхожу к толпе детишек, которые ждут чего-то и громко переговариваются, хихикая и недоверчиво сверкая глазами. - Кто следующий хочет прокатиться на экспрессе «Капитолий»? - весело спрашивает знакомый до дрожи голос, и мои ноги становятся ватными. В воздух взметается несколько тонких рук, сжимающих какие-то свертки. - Элли, ты будешь шофером? Слышу громкий детский смех, прерывающийся веселыми выкриками-командами «Все по местам!» или «Поезд к отбытию готов!» - Шпионишь? - спрашивает вкрадчивый мужской голос, и я вздрагиваю, кладя руку на сердце. - Гейл! Идиот! Напугал, - негромко шепчу я, стискивая грудную клетку руками. - Вот поэтому мне и трудно его ненавидеть, - задумчиво говорит мой «кузен». - Он ведь делает это абсолютно искренне, а не для «галочки». - Он всегда искренен, - улыбаюсь краешком губ я. - Абсолютно. Может, поэтому он мне и... Осекаюсь. Виновато смотрю на Гейла. Он понимающе хмыкает. - И именно поэтому он тебе нравится. - Прости, - морщусь я. - Ничего, Кискисс. Это нормально. Я даже привыкнуть когда-нибудь смогу. Наверное. Я отхожу от Гейла и подхожу ближе, с улыбкой наблюдая за тем, как Пит дурачится вместе с детьми: бегает с ними в «паровозике» (и, кстати, почти не хромает), веселит ребятню шутками и катает на плечах какую-то темноволосую девочку с двумя косичками. - Высоко сижу, далеко гляжу, - кричит она. Прозрачные серые глаза останавливаются на мне, и я чувствую себя клоуном, пришедшим не на свой праздник. - Вижу Огненную Китнисс! Я вздрагиваю от прозвища, которым меня наградил Капитолий. Паровозик едет ко мне. Теперь в его главе быстро перебирает ножками маленькая девочка, которая минутой раньше сидела на широких плечах Пита. - Китнисс! Китнисс! - скандируют дети, и я теряюсь - никогда не умела вести себя с детьми. Исключение одно - это Прим. Глубоко вдыхаю и присаживаюсь на корточки, натягивая на губы обворожительную улыбку. - Привет всем. Пит с улыбкой наблюдает за мной, растерявшейся при виде столького числа детей. Вот кому идет возиться с детьми, так это Питу! Он будет великолепен в роли отца... - Спой, Китнисс, - просят они, и я замираю. Беспомощно смотрю на Пита, который с хитрой улыбкой на губах слушает сероглазку. - Спой! - слышу я знакомый голос. Прим присаживается рядом со всеми детьми и смотрит на меня. Столь любимое мною создание выжидающе и ласково смотрит на меня. Я раскрываю губы, но потом быстро закрываю их. Опускаю глаза. Прикрываю их. - Ножки устали, труден был путь... Замечаю в глазах Пита то самое выражение, что видела и на Арене. Любовь. Безграничная, красивая, чистая, как и его глаза. Как и он сам. Что бы он там не говорил... Его душа осталась чистой. Красивой. Хорошей. А что я могу сказать о своей душе? Я лишь хочу умыть свою душу в море его чистых глаз. - Ты у реки приляг отдохнуть... Солнышко село, звезды горят, Завтра настанет утро опять. Дети замирают. Я вижу счастливые искорки в глазах сестры и нежно ей улыбаюсь. Мой голос становится громче. - Тут ласковый ветер, тут травы, как пух. Тут шелест ракиты ласкает твой слух. Пусть снятся тебе расчудесные сны, Пусть вестником счастья станут они. Мои сны уже никогда не станут счастливыми. Но у этих детей есть все шансы. Я по-турецки сажусь на землю, беря одной рукой ладонь какого-то мальчика. Он с немым восторгом смотрит на меня. - Глазки устали. Ты их закрой. Буду хранить я твой покой. Все беды и боли ночь унесет. Растает туман, когда солнце взойдет. Я облизываю пересохшие губы и смотрю, как раздвигаются дети, давая Питу подойти ко мне и сесть рядом. Улыбаюсь. Поднимаю глаза в его небо и допеваю: - Тут ласковый ветер, тут травы, как пух. Тут шелест ракиты ласкает твой слух. Пусть снятся тебе расчудесные сны. Пусть вестником счастья станут они... Я смотрю во влюбленные глаза Пита и приближаю свое лицо к его. И прежде, чем осознаю, что делаю, я целую его.