От любви и обратно

      Говорят, что перед смертью мысленно проносится вся жизнь. Перед моими глазами стояло лицо Левы, наши с ним встречи, поцелуи, объятия, дни и ночи, слова, сказанные и несказанные друг другу, планы на будущее, слезы и боль. Больше ничего. Ни одного воспоминания. Ни одного человека. Только он. Наверное, Лева и был моей жизнью. Я стояла в окне. В ушах звенело. Песню я уже не слышала. Луна смотрела на меня, пытаясь пристыдить. Платье развевалось во все стороны. Сердце билось спокойно, даже слишком. Как будто я умываюсь или пью чай. Со стороны дороги доносился шум машин. Москва никогда не спит. Кто-то куда-то спешит днем и ночью. Это вечный ритм живых мертвецов. Пора. Я слишком задержалась. Я готова, сомнений больше нет. Нужно последний раз увидеть свой любимый город и попрощаться с ним. В момент, когда я уже перенесла ногу за подоконник, зазвонил мой телефон. Почему именно сейчас? Я бросила взгляд на экран. Это был Шура. Я не удивлена. - Алло, привет, - я старалась говорить будничным тоном. – Не говорили, что в такое время звонить не прилично? - Слушай, а Левчик не с тобой? Мы его потеряли, - заговорил Шура, извиняясь. - А с чего бы ему быть со мной, наверное, не у меня его надо искать, - я не понимала, почему Шура пытается найти Леву рядом со мной. – Что ему у меня делать? - Не знаю, может быть слышала, куда он собирался? - Нет, Шур, не слышала, - я была раздражена, потому что боялась передумать. - Слушай, а с тобой все в порядке? – в голос Шуры закралось подозрение. – У тебя все нормально? - Да, все отлично, просто поспать кто-то не дает. - Ну извини, не подумал, - Шура мне явно не поверил, а на заднем фоне я услышала голос Лизы. – Поезжай к ней, там что-то не так. - Ладно, проехали, бывает. - Слушай, я сейчас заеду к тебе, ладно? Я, кажется, у тебя забыл медиатор однажды. - Может, я его завтра утром привезу, сейчас не самое подходящее время. - Нет, мне срочно надо. Дождешься? - Куда я денусь? Приезжай, - я вздохнула.       Бессильно, как марионетка, из которой вырвали нитки, я опустилась на подоконник. Минуты тянулись бесконечно долго. Сил плакать или смеяться не было. Я просто молча сидела возле открытого окна и курила. Наконец стали слышны шаги Шуры по лестнице, он материл неработающий лифт и мой 30-й этаж. Поднявшись ко мне, он окинул взглядом площадку и сразу все понял. Шура подошел ко мне, рывком содрал с подоконника, грубо схватил за запястье, достал из сумочки ключи и волоком потащил меня за собой, матерясь в голос. Он открыл дверь в квартиру, затолкнул меня в нее и посмотрел мне в глаза, вжав меня в стену. - И какого хрена это было?! – Шура зло смотрел на меня. - А если бы я не позвонил? Совсем с ума сошла, да?! Остатки мозгов пропила?! Молчишь?! Сказать нечего, да? А мне вот есть, что тебе сказать! - Не кричи, - из глаз потекли слезы, я сжалась в комок перед Шурой и стыдливо смотрела в пол, как нашкодивший ребенок. – Я тебя приезжать не просила, и вообще, не твое дело, сколько я пью и что делаю. - Дура! – но это Шура бросил уже не так зло, устоять перед женскими слезами он не мог, они топили его сердце. Он ударил кулаком по стене. Шура потащил меня в ванную и сунул мою голову под ледяную воду, грубыми движениями смывая с лица остатки макияжа. – Это все мое дело, ты мне далеко не чужой человек, и сама это знаешь. Что случилось? - Ничего, все нормально, - я внезапно для разрыдалась, обняла Шуру и крепко к нему прижалась. - Ну, тихо, успокойся, все хорошо будет. Дыши, дыши вместе со мной, сейчас полегчает, - он отлепил меня от себя и потащил в спальню, где усадил на кровать и скомандовал. – Я сделаю чай, а ты переоденься пока, потом все мне расскажешь. - Хорошо, - спорить сил не было. Я переоделась и покорно села на край кровати. В комнату вошел Шура с дымящейся чашкой чая. - Ну рассказывай, - он выжидающее посмотрел на меня. - Я не знаю, что сказать, уже все слова сказаны и написаны очень давно. Мне надоело, я устала, жить дальше не хочется. Совсем. - Ну, здравствуйте, жить ей не хочется, - Шура прижал меня к себе и потрепал мои мокрые спутанные волосы. – Дура ты, Дашка, какая дура, а? Ну вот что такого случилось? - Ничего не случилось, просто надоело… Шур, ты езжай домой, там Лиза, волнуется наверняка, а ей нельзя. - Езжай домой от тебя, я за порог, а ты обратно в окно, ведь так? - Нет, Шур, я просто лягу спать, обещаю, все будет хорошо, - я прятала взгляд, потому что знала, что хорошо не будет. Это обещание я не сдержу. - Значит так, я сегодня остаюсь здесь, - в этот момент зазвонил его телефон, и лицо Шуры озарила счастливая улыбка. – Да, Лизок, нет, все нормально. Ты меня не жди, ложись, отдыхай. Да нет, напилась до горячки, надо ее в чувство привести, а так ничего страшного. Нет, к нам я ее явно не довезу. Тут переночую, не волнуйся. Все, спокойной ночи, люблю тебя, целую. - Не надо, поезжай, - я надеялась, что смогу его уговорить уехать. В другой раз я просто не решусь довести дело до конца. - Так, у тебя права голоса больше нет, - он заботливо укутал меня пледом и лег рядом. – Рассказывай все по порядку, так будет легче. А лучше начни с самого начала. Когда все началось, лет 5 назад, меньше? - Больше… 15 лет назад. Так уже было, почти так. Тоже был май или июнь. Я не помню уже, да и не важно. Было так плохо, жизнь на глазах рушилась. Только тогда я жила на втором, а не на тридцатом этаже. Я помню те ночи, как сейчас. Вино, слезы, куча исписанных страниц. И никакой поддержки рядом. Не знаю, что меня тогда вытянуло, но как-то прошло, но проходило долго и болезненно. Я тогда все ночи просиживала перед экраном ноутбука в поисках каких-то иллюзий и успокоения. Я научилась с этим жить, топя внутри себя, зная, что рассказать некому. А сейчас, я не знаю. Так больше не может продолжаться. Вчера мне казалось, что все еще можно вернуть. А теперь больше нет надежды, - я рассказала вчерашний вечер в мельчайших подробностях. - Ну все, тихо, тихо, - Шура гладил меня по голове. – Давай, я позвоню Левчику, он приедет, вы поговорите, все должно наладиться. Он давно нас простил. И ему далеко не наплевать на то, что происходит с тобой, только сам себе в этом пока признаться не может. Но даже если нет, то убиваться смысла тоже нет. Ты молодая, неглупая, красивая, сильная. Найдешь себя еще сотню мужиков, которые любить будут тебя до полусмерти. - Спасибо тебе за все, только не рассказывай ему ничего, Лева не должен этого знать, - я прошептала это и уснула, закутываясь в одеяло.       Утром я проснулась одна. Возле меня лежала записка от Шуры «Все будет хорошо. Поехал домой. Алкоголя в твоем доме больше нет. Почувствуешь, что плохо – звони. А лучше перебирайся к нам с Лизкой, не надо тебе одной оставаться. До встречи в офисе».       Жаркое майское солнце освещало комнату. От его света было не скрыться, да уже и не хотелось. Ночной разговор с Шурой, осознание того, что хотя бы кто-то готов поддержать, дали сил жить дальше, что бы ни происходило. Я улыбнулась своему отражению в зеркале и принялась собираться. Голова нещадно трещала от выпитого ночью. Я взяла с тумбочки чашку с остывшим крепким чаем, осушила ее и направилась к выходу из дома. Что бы ни происходило в моей голове и душе, работу никто еще не отменял. Она всегда была для меня лучшим лекарством.       Через два дня рано утром мне позвонил счастливый Шура. Они с Лизой снова стали родителями. У них родился сын. Радости Шуры не было предела. Я сидела у него на кухне, наблюдая, как он суетится, убирая квартиру и собирая какие-то вещи. Он изнутри светился от счастья, самого искреннего и неподдельного. Мне было приятно видеть, как он любит свою жену, едва родившегося сына, и было немного светлой грусти или даже капля зависти, но совсем не черной. Наконец Шура доделал все дела и сел напротив меня: - Слушай, а будешь у нас крестной? – он улыбаясь смотрел на меня. - Я? Не, Шурик, ты же знаешь, как я ко всем этим обрядам отношусь, - я никогда не видела смысла во всех этих суеверных обычаях. - Мы с Лизой очень хотим, чтобы это была ты, правда. Ты для нас самый близкий человек, ну и Левчик. - Шур, если он крестный, то тем более нет, ты знаешь почему, - после того вечера я исчезала сразу, как только слышала его голос. - Ну почему вы оба такие упрямые, а? Закрыть бы вас на недельку вместе, пока не решите проблемы, - он вздохнул. – Ну нельзя же такими болванами быть, а? Ты его любишь, он тебя, ничего не изменилось, все же это понимаете, почему не поговорите до сих пор? - Наверное, потому что не о чем уже говорить, сама виновата, - я грустно улыбнулась Шуре и вспомнила строки старой песни. – Я люблю того, кто не придет, кто не сядет пить чай за одним столом… - Ну тут ты не права, - Шура хитро улыбнулся, и в этот момент раздался звонок в дверь. – А вот и он, сейчас сядете, чаю попьете. Крепче я вам обоим ничего больше предложу, а то ходи потом по больницам, по частям вас собирай. - Почему ты не сказал, что он приедет? - А зачем, ты бы тогда не пришла, - беспечно бросил мне Шура через плечо и пошел открывать дверь. - Левчик, я так рад тебя видеть, - отношения между ними наконец-то наладились. - Поздравляю, дружище, рад за вас, - они вошли на кухню. - Привет, - сухо бросила я куда-то мимо Левы. - Привет, рад тебя видеть, ты куда-то пропала, давно тебя в офисе не видел, - он подошел ко мне и легко, как будто случайно, провел по моей напряженной спине рукой под довольным взглядом Шуры. Я поняла, что он стал режиссером всего этого спектакля. Нет, хватит. - Никуда я не пропала, смотреть надо внимательнее. Мне пора идти, устала сегодня смертно, - я бросила испепеляющий взгляд в сторону Шуры. - Погоди, так ты согласна? – Шура перехватил меня за запястье. - Нет, Шурик, я же сказала, прости. - Если это из-за меня, то не думай об этом, - вклинился в разговор Лева. – Хватит нам уже воевать, делить давно нечего. - Шур, я тебе вечером позвоню, хорошо? – я прошла к выходу.       С того дня прошла еще неделя. С утра до вечера я проводила время в офисе. На предложение Шуры я все-таки согласилась. Они с Лизой не виноваты в моих личных проблемах с Левой. Жаркий май душил мое сознание. Домой я приезжала глубокой ночью и сразу же падала на кровать и засыпала. Наступил долгожданный выходной. Полдня я провалялась в кровати, потом в ванной. Вечером решено было пойти гулять, без цели, просто так. Я вышла из дома в совершенно не свойственной мне одежде: легкие босоножки, джинсы, футболка и легкая шифоновая куртка на всякий случай. Глаза почти не накрашены, волосы лежат хаотичными короткими прядями. Я шла вперед, не думая о маршруте, ноги сами собой принесли меня на Чистые пруды. Я приходила сюда каждый раз, когда мне было плохо или грустно, когда нужны были ответы на вопросы. Ласковый, чуть прохладный ветерок приятно касался кожи, шумел в листьях. В наушниках играла музыка. Впервые за последнее время на душе просветлело, полегчало, потеплело. Наверное, депрессия покидает меня. Вдруг я почувствовала чью-то руку на своем плече и обернулась. За моей спиной стоял запыхавшийся Лева: - Я тебе кричу-кричу, а ты не останавливаешься, - он смотрел на меня глазами цвета неба и тепло улыбался. – Ты спешишь куда-то? - Да нет, не слышала тебя, - я показала наушники. – Не спешу, просто гуляю. А ты здесь как? - Понятно, да вышел размяться, - он обезоруживающе улыбался мне. – Может, вместе прогуляемся? - Давай, - мне безумно хотелось провести с ним время.       Мы шли рядом, рука об руку, плечо к плечу. Потом решили спуститься к воде. Он крепко взял меня за руку, поддерживая при спуске по склону земляной насыпи. От его прикосновения мурашки бежали по коже, и я поспешила высвободиться. Мы сели у самой кромки воды, рядом с нами бегали дети, летали голуби. Лева дошел до магазина и купил хлеб. Мы кормили птиц, смеялись, улыбались друг другу, болтали обо всем на свете. Было ощущение легкости, безмятежности, спокойствия. Недалеко от нас примостился бродяга с гитарой:

В красивых журналах считают пунктиры, Такое не выдумать даже нарочно. А я каждый вечер ползу до квартиры, И ближе, чем были - уже невозможно. Я по асфальту шагаю С тем, кого сберечь не смогу. До остановки трамвая, Звенящего на бегу.

      Мы откинулись на сочную зеленую траву. Лева закинул руки за голову, согнув их в локтях, прикрыл глаза, щурясь от бьющего в них солнца. Солнечные лучи играли в прядях его волос, небрежно лежащих на лице. Мне невольно захотелось знакомым до боли жестом откинуть их, я уже протянула руку, но вовремя опомнилась, вспомнив что времена прикосновений, тем более таких интимных, а в этом жесте интима больше, чем в поцелуе или сексе, давным – давно закончились. Я просто лежала рядом и смотрела на него. Лучики морщин в уголках глаз, едва уловимая улыбка, тени и блики на лице, легкая небритость, каштановые волосы. Какое же все это родное, до невозможности. Но правильно поется «Ближе, чем были – уже невозможно». Мы можем пройти миллионы километров, но друг друга не сбережем больше. Ни к чему все портить.       Лева прервал неловкое, но такое уютное и теплое молчание. Разговор снова завязался. Мы оба старательно избегали тем о наших отношениях, говоря о погоде, новостях, общих знакомых, планах на будущее. Хотя, может быть, и не избегали, а оба просто понимали, что ворошить прошлое больше нет смысла. Ни слова о любви и отношениях. А планы на будущее… Они похожи, а я все никак не решусь сказать, что завтра еду в Питер. Пока на неделю, а там посмотрим. Если найду что-то подходящее, то перееду. Хватит с меня. Надоело мучить друг друга, надо жить дальше. От нашего разговора на душе стало тепло и радостно, а по коже бежали мурашки – мы слишком похожи. Одни и те же привычки, одни и те же взгляды на жизнь, одни и те же вкусы вплоть до бытовых мелочей. Мы до сих пор смотрим в одну сторону. Ничего не изменилось, кроме того, что я уже не могу так легко поцеловать его, как раньше, прижаться к родному плечу, раствориться в его мире. - А знаешь, раньше так трудно еще не было, - Лева открыл глаза и смотрел на небо и плывущие по нему пушистые облака. - Да, - задумчиво протянула я, каждый подумал о своем. - Ты ведь знаешь, женщин много было, у тебя мужчин, но было как-то не так. Такого тернистого пути ни с кем раньше. Но и счастья такого тоже. Всегда все ломалось без попыток склеить. Чудеса, да и только, какой-то замкнутый круг, - он снова прищурился. - Я, наверное, пойду, как-то зябко, - я ощущала каждое его слово кожей, боясь потерять самообладание и поддаться желаниям. - Тебя подвезти? – Лева повернулся в мою сторону и добродушно посмотрел. - Не надо, хочу прогуляться, - я улыбалась ему. - Я провожу, - сказал он тоном, который не терпел никаких возражений.       Мы шли по вечерней Москве в свете зажигающихся неоновых огней улиц, смеялись как дети, говорили обо всем на свете сразу. Лева периодически забегал вперед, шел лицом ко мне, что-то увлеченно рассказывая и помогая себе жестами. Так хорошо мне не было уже, кажется, тысячу лет. Но вот пришло время расставаться, мы подошли к моему дому и остановились возле подъезда. Я вытащила ключи из сумки, но не спешила прощаться. Мы стояли друг перед другом, как подростки после первого свидания, немного смущенные, покрасневшие, не знающие, что делать дальше, но до ужаса счастливые. Так хорошо, что даже немного плохо. Каштановые волосы Левы переливались в красном свете заката, его глаза блестели теплым светом, улыбка излучала добро и радость. На секунду мне показалось, что сейчас именно тот самый вечер, когда можно начать все с самого начала, научиться любить заново. Да мы никогда и не прекращали это делать. Просто теперь между нами не буря, а мягкий бриз, не пугающий, а заботливый и ласковый. Пришло время брать инициативу в свои руки, сейчас или никогда. Я легко коснулась его прохладной руки, Лева дернулся, как от удара током, он совсем озяб, пока провожал меня: - Ты совсем замерз, может быть, зайдешь на чашечку чего-нибудь? – я смотрела на него снизу вверх, сердце стучало с безумной скоростью. – Поднимешься? - Да нет, спасибо, - на секунду на его лицо опустилась тень, он нахмурился. – Я пойду, поздно уже. - Как хочешь, - я была расстроена, но уговаривать бесполезно. – Знаешь, я завтра уезжаю в Питер. Так давно хотелось. На неделю, а может и совсем. Как получится. Поезд в 10.43, придешь проводить? - Совсем? А как же группа, работа? – он удивленно смотрел на меня. – Куда ты поедешь? Но если хочешь, то, конечно, надо ехать. Да, я обязательно приду, обещаю. - Я буду тебя ждать, мне это важно, - я улыбнулась ему. – До завтра? - До завтра, - грустно шепнул Лева.       Но он не спешил уходить. Мы все так же стояли и смотрели друг на друга, как будто впервые, а в голове крутилась старая песня подруги группы – Елизаветы:

Детское лицо и взрослая улыбка, Взрослое лицо и старые глаза, Смотришь так серьезно, становится неловко. Хмуришься случайно, и жму на тормоза. А я устала, и я ушла, А я все думала, что я тебя забуду, И не смогла. И честно говоря, ты – моя загадка, Может разгадаю странные глаза.. Я тебя рисую на листке тетрадки, Но плохо получается, верно, не судьба. А я устала, и я ушла. А я все думала, что я тебя забуду. И не смогла. И я вздохнула, и я ушла. И я закрыла дверь, по лестнице спустилась И замерла. А ты все смотришь так хмуро исподлобья, А я пытаюсь что-то объяснить. И раздражает все это многословье, И хочется уйти и не звонить. В любви мы все похожи друг на друга. Порой нужнее боль и простота. Кто нас спасет из замкнутого круга, Когда под кожей дышит пустота? И я забуду, и я вернусь. Войду, и вместо слов к губам твоим знакомым Я потянусь. И я забуду, и я вернусь. Войду, и вместо слов к губам твоим любимым Я потянусь.

- И вместо слов к губам твоим любимым я потянусь, - прошептала я еле слышно. - Что? – Лева как-то странно посмотрел на меня, он наверняка не услышал.       Я слегка приподнялась на цыпочки, сделала крошечный шаг так, чтобы почувствовать его тепло, подняла руку, провела кончиками пальцев по такой родной, слегка колючей щеке, откинула волосы со лба привычным движением. Лева стоял, замерев, казалось, он даже дышать прекратил. Его глаза были прикрыты, дыхание сбивчиво, руки нервно сжимали и разжимали кулак. Я приблизилась еще и потянулась к его родным и любимым губам, так и манившим их поцеловать, но в паре миллиметров от них остановилась в нерешительности. Моя рука лежала на его плече, чувствуя трепет его тела. Губы ощущали горячее дыхание, но я все еще не решалась продолжить. Вдруг Лева отстранился, приложил палец к моим губам и пробормотал: - Не надо, уже поздно, ничего не вернуть, - он опустил голову, пряча от меня взгляд. - Прости, не знаю, что на меня нашло, - Лева развернулся и зашагал прочь.