Дорога из ниоткуда в никуда

      На улице медленно светало. Не было ни радостных солнечных лучей, ни пения птиц, извещавших о приходе нового дня. Как и вчера, все окрестности были затянуты плотной серой дымкой. Странное это было место, застывшее, словно вне времени и пространства. Здесь царила атмосфера уныния и безнадежности, которые медленно вместе с туманом и сыростью заползали под теплый меховой плащ и растекались по венам вместе с кровью. Это место странно на него действовало, вызывая к жизни самые тоскливые и отчаянные воспоминания. Он оглянулся в сторону тающей в тумане таверны. В окне он заметил едва различимый силуэт трактирщицы Сары и махнул ей на прощание рукой. Мужчина плотнее закутался в плащ, спасаясь от сырости и холода. Он взглянул на извивающуюся впереди дорогу, которая таяла в плотном сером тумане. Где-то там за этой серой сырой завесой, нагнетающей тоску, скрывалась новая деревня. Он подавил в себе начавшее было тлеть с новой силой чувство надежды и зашагал вперед.       Он сделал несколько шагов по дороге, и маленькая деревня растаяла в своем вечном тумане. Земля была застывшая, а воздух морозным и тихим. Мужчине не было холодно, хотя сегодняшний день выдался куда более прохладным, чем предыдущий. Об этом свидетельствовала корка льда, покрывавшая мелкие лужицы воль дороги, в которые еще вчера стекала вода от снега, который, не успевая долететь до земли, превращался в тяжелые холодные капли. Вдоль дороги тут и там из тумана проступали кусты шиповника и боярышника с редкими сморщенными ягодами на ветвях, но скоро и их склюют, зимовавшие в этих лесах, птицы. Киллиан не знал названий ни одного из здешних видов, ему гораздо приятнее были переливчатые голоса канареек, обитавших в его краях Дорога, ведшая в деревню Скуп, непрерывно поднималась в гору. И очень скоро туман стал рассеиваться, открывая взору путника бескрайние хвойные леса, простиравшиеся по обеим сторонам от дороги. Он пробыл в пути больше месяца, исследуя города и деревеньки, прячущиеся в зачарованном лесу, а этой многовековой чаще не было ни конца, ни края. За весь путь до полудня он не встретил ни одной живой души, но все же предпочел сойти с дороги. Колючие кусты шиповника и малины замедляли его путь, царапали кожу ботинок и цепляли плащ. Казалось, что в этих непроходимых лесах дорогу отвоевывали у самой природы с большим трудом, дававшимся потом и кровью лесорубов.       Одинокие путешествия давались ему легко, в отличие от прочих людей у него не возникало необходимости в пустых разговорах, да и это скитание приходилось ему по душе. Если бы не острая необходимость в команде матросов, которая помогала бы править кораблем, содержать его в надлежащем виде и отбивать нападения таких же сынов удачи, как и они, то он давно предпочел бы бороздить просторы бескрайних морей в полном одиночестве, которое его никак не тяготило. Он стыдился признаться перед собой, что это путешествие в поисках Эммы как-то странно радовало его. Боль от ее потери исцелялась с каждой пройденной милей. Он оправдывался и говорил сам себе, возможно, все дело в том, что за последний год, проведенный под одной крышей с Эммой и Генри, он настолько засиделся и погряз в домашней рутине, что любое приключение, пусть и такое радовало его и было лучше бесцельного время препровождения. Он чувствовал себя непривычно вдали от шхуны, словно младенец, которому перерезали пуповину, но и к этому он очень быстро привык. Привыкли и ноги, каждая следующая миля давалась все легче и боль в натруженных ногах становилась почти незаметной.       Взобравшись на вершину пологого, но высокого холма, дорога извилистой змейкой стекала вниз, ныряя в дремучие заросли леса. Киллиан вышел на дорогу и осмотрелся. Где-то позади в затянутой туманом низине пряталась та самая деревушка. Впереди же, насколько хватало взгляда простиралось сплошное темно-зеленое море столетних сосен и елей, только где-то у самого горизонта возвышались над елями три одинокие башни городка Скуп. По привычке мужчина поднял голову к небу, но сквозь плотные серые тучи так и не смог разглядеть, в какой его части находится солнце. Только спустя какое-то мгновение он вспомнил, что взял с собой наручные часы. Это был подарок Дэвида на 238 день рождения, с толстым ремешком из телячьей кожи и массивным циферблатом, механизм в котором был надежно защищен от воды и ударов. В этом мире такой подарок оказался как нельзя кстати, чего нельзя сказать о мобильном телефоне, которым все же заставила его пользоваться Эмма. Первым же порывом, когда он оказался в этом мире, было набрать ее номер. Слабая надежда, услышать ее голос, когда она ответит на звонок, разлетелась в дребезги, разбирая надписью на дисплее «вы вне зоне действия сети» Стрелки часов показывали половину первого. Он немного поговорил с братом трактирщицы, и тот сказал, что до деревни около 38 миль. Это значило, что половину пути он уже прошел и к закрытию городских ворот наверняка успеет, если немного поторопится

***

      То, что владельцы трактира в окутанной туманами деревушки называли деревней, оказалось небольшим по величине городом, на первый взгляд превышавшим по размеру Сторибрук.       Многие города и крупные деревни были похожи друг на друга. В центре главная площадь, на которой находились самые главные здания: храм, ратуша или зал заседаний, дом или замок правителя. От площади разбегались улочки. Они не были прямыми, петляли, пересекались, образуя маленькие площади, их соединяли проулки и проходы. Все это образовывало настоящий лабиринт, в котором приезжему нетрудно заблудиться. Ближе к центру города располагались богатые дома, дальше - дома и мастерские ремесленников, совсем на окраинах - трущобы. Недалеко от городских ворот располагались купеческие подворья, где останавливались проезжие купцы. Прямо напротив ворот дома образовывали маленькую площадь, одну из двух имевшихся в городе, которая была заставлена пустыми лавками для товаров, зловеще смотрящимися в тусклом вечернем освещении.       Киллиан в нерешительности остановился на площади, где теснилось сразу несколько таверн. Он боялся, что если остановится в одной или проведет в ней много времени, то непременно упустит важного свидетеля, который теоретически мог бы остановиться на ночь в другой таверне. Проблема заключалась еще и в том, что по рассказу стражников, стоящих у ворот, в городе было целых три таверны. Третья была самой дорогой и ухоженной и располагалась на центральной площади. В ней останавливались самые богатые посетители городка, которые могли позволить себе отдать за ночлег 3-4 серебряные монеты.       Все решил случай. Какой-то незнакомец похлопал его по плечу и подтолкнул к одной из таверн.       - Пойдем, мой друг, - сказал он с веселой хмельной улыбкой, - нечего стоять на улице в такой холод! У старого хрыча самый лучший эль в округе. Киллиан окинул незнакомца взглядом и ухмыльнулся. Ему нравился такой тип людей, как этот незнакомец. Пожалуй, он выпьет вместе с ним пару кружек эля.       В таверне под названием «Замерзший очаг» была просторная общая зала с длинным открытым очагом посреди комнаты. Пламя, вспыхивая и искря, лизало камни очага, наполняя комнату жаром, словно насмехаясь над названием таверны. Скамьи были полны. Горожане и фермеры мешались с самыми разнообразными путниками: ярмарка сводит вместе странных соседей – купцов, крупных и помельче, рыбаков, пропахнувших рыбой, самых различных ремесленников из окрестных деревень… Слуга носился с ломтями мяса и кувшинами от одного стола к другому. Трактирщик тем временем цедил пиво из бочек. К нему первым делом и направился Киллиан, оставив своего нового знакомого за столом.       Трактирщик нахмурился и вытер руки о пожелтевший фартук, с пятнами от пива и эля. Его глубоко посаженные, темные, как эбеновое дерево, глаза тяжелым взглядом изучали стоявшего перед ним человека.        Киллиан положил на стол серебряную монету. Трактирщики, хоть и были людьми общительными, охочими до сплетен, но на подобные вопросы отвечали крайне неохотно. Блеск серебряной монеты способен был развязать язык самому неразговорчивому человеку на земле. Мужчина взял монету и повертел, разглядывая ее блеск, в свете очага, потом попробовал на зуб. Удовлетворенно хмыкнув, он сунул ее в карман и облокотился на стойку. За дополнительную серебряную монету в обычной таверне ты сразу становился едва ли не милордом и обслуживался, как подобает любимому гостю. Вот и этот трактирщик не стал исключением, морщины от нахмуренных бровей моментально разгладились, и он осклабился в улыбке.       Уже ставшим привычным жестом Киллиан достал из кармана листок и положил перед трактирщиком. Мужчина, сощурившись, разглядывал фотографию без изумления и восторга, какой она обычно вызывала у женщин.       - Красивая у вас женщина, - пробасил он, - но, к сожалению, господин, я ни разу ее не видел. Если бы такая красавица обосновалась в нашем городишке все мужчины бы только об этом и талдычили. Крюк, стараясь скрыть разочарование, спрятал кусочек бумаги. Что ж, это был уже не первый трактирщик, который не видел Эмму и ничего не знал о потерявшей память девушке. Подозрение, что Регина и крокодил что-то напутали со своим заклинанием поиска, разгорались в нем с каждым разом все сильнее. Словно заметив за улыбкой собеседника, как изменилось его настроение, трактирщик ободряюще хлопнул его по плечу.       - Я не знаю этой милой леди, зато могу показать человека, который исколесил пол-королевства за последние пару месяцев. Возможно, он сможет вам что-то рассказать. – Мужчина улыбнулся, глядя на загоревшиеся глаза собеседника.       Он вышел из-за стойки и направился в зал, жестом давая понять Киллиану, чтобы тот шел за ним. В зале собралась весьма разношерстная компания путников. За большим столом сидели несколько гномов в чистых опрятных куртках. Должно быть, приехали на ярмарку продавать самоцветы, найденные в шахте во время добычи волшебных алмазов. Тут и там сидели мелкие торговцы вместе с компанией своих помощников и сопровождающих, ну и, конечно, простые путники, искатели удачи и несколько наемников. Люди и гномы рассуждали о событиях и новостях, которые давно уже новостями не были. О том, что на севере неспокойно, с гор сошли огры и чинили беспредел, знали и так. Люди, пришедшие в Скуп, как раз и ушли оттуда в поискать местечка потише. В городе сочувствовали, но приютить не рвались. Один из пришедших, противный косоглазый тип, пророчил в скором времени, чуть ли новую войну с великанами, которых почти удалось победить принцу Филлипу, но, пропав, он так и не довел дело до конца. Местные слушали и значительно переглядывались.       Трактирщик остановился около одного из столов и просто, почти по-братски обнялся с сидящим за столом мужчиной, а с остальными обменялся крепкими рукопожатиями. Старым приятелем трактирщика оказался десятником, сопровождавшим крупного антиквара, остановившегося в дорогой гостинице на главной площади. Десятник радушно улыбнулся Джонсу и сделал жест своим людям, освободить ему немного места на краю лавки. Трактирщик заговорщически улыбнулся и сделал знак слуге принести Киллиану кружку эля. За чей счет было это щедрое угощение, оставалось загадкой, но зная скупые души трактирщиков, Киллиан полагал, что за его.       - И так, чем я могу вам помочь,… - десятник сделал паузу, ожидая услышать имя своего нового знакомого.       - Киллиан Джонс, - представился мужчина и пожал крепкую руку десятника.       - Что делает пират так далеко от моря? – ухмыльнувшись, спросил десятник.       Дружинники разом обернулись на капитана и то, как они на него посмотрели, Джонсу не очень то и понравились, но он все же решил ответить. То, что десятник говорил с ним без злобы, а его бравые ребята не набросились на него всем скопом, внушало некоторую надежду.       - Ищу одну девушку или того, кто ее видел. – Потом, помедлив, добавил, - Откуда ты меня знаешь? Мужчина хохотнул и закатал рукав плотной темной куртки. Даже в тусклом свете очага на крепком предплечье мужчины был различим бледный бугристый шрам от запястья до самого локтя. Он мог не помнить лиц всех, с кем сражался, но этот бой он помнил. Мало кому удавалось схлестнуться с ним лицом к лицу и остаться в живых. Где-то внутри часть прежнего пирата довольно ухмыльнулась, глядя на свою «работу». Десятник все с той же улыбкой опустил рукав и, упершись руками на стол, подался вперед.       - Что же натворила эта женщина, если ты решил бросить свой корабль и отправиться на ее поиски? Слова мужчины хлестнули Джонса словно пощечина. Да… в этом мире его знали как жестокого пирата, способного провести по рее любого, кто встал бы у него на пути. Неудивительно, что собеседник предположил, что он разыскивал Эмму, чтобы отомстить или наказать ее за что-то. Героем он был в Сторибруке, здесь все было иначе. Подоспевший слуга поставил перед мужчинами 12 кружек свежего эля. Киллиан получил небольшую отсрочку, чтобы набраться сил и рассказать историю про Эмму. Он опрокинул кружку и на одном дыхании осушил весь эль до последней капли.       - У меня ее украли, - выдохнул он, вытирая капли эля оставшиеся на лице.       Он сам не ожидал от себя такой искренности, но словно под действием сыворотки правды как на духу выложил историю со старухой ведьмой, умолчав лишь об одном, что он прибыл из другого мира.       Десятник слушал его очень внимательно и во время рассказа не проронил ни слова. А стоило пирату окончить свою историю, тот перегнулся через стол и по-братски хлопнул Киллиана по плечу. Его дружинники загомонили, наперебой высказывая предположения, где можно было поискать девушку, сам же воевода узловатыми пальцами задумчиво накручивал бороду на палец, совсем не участвуя в разговоре. Когда Киллиан обратился лично к нему с вопросом и протянул фотографию с девушкой, он долго изучал снимок, словно перебирая в голове лица всех встречавшихся ему женщин и сравнивал их с Эммой. Но и он нигде ее не встречал. На какое-то мгновение Киллиану показалось, что Эммы никогда и не существовало, и она была просто плодом его воспаленного воображения, как и весь Сторибрук. Возможно, завтра он проснется и окажется, что последние три года его жизни были просто сном.       Он порывисто встал, но дружинник крепко схватил его за плечо и предложил, словно в извинении пропустить с ними еще по одной кружечке эля.       За второй кружкой последовала третья и четвертая. К ним присоединился мужчина, который привел его в эту таверну и немного захмелевший от такого количества эля на пустой желудок пират поведал свою печальную историю с потерей девушки и ему под сочувствующие кивки и похлопывания по плечу дружинников. За пятой кружкой последовала шестая, и вот он уже рассказывал свою историю всей таверне, стоя у очага и слегка покачиваясь на нетвердо стоящих ногах. Его рассказ с каждым разом обрастал все новыми захватывающими подробностями и вот уже у ведьмы появились на руках когти, а клюка ее научилась превращаться в различных мерзких гадов. Разношерстная толпа гномов, фермеров рыбаков и наемников то одобрительно улюлюкала его рассказу, то разрождалась сочувствующими стенаниями на том месте, где его возлюбленная забывала его, и ее поглощал портал. Порядком захмелевшие за вечер мужчины начали наперебой рассказывать ему, где видели похожих на его описание женщин. Одна была дочкой мельника в соседней деревушке, другая была торговкой из деревни Бри, третья была шлюхой и, судя по тому, что она умела вытворять, она явно была не из здешних краев. Но ни одна из них, конечно, не была той, кого он искал.