Марсианские Истории, vol.2

... Часики на ее запястье - от Картье, кстати, подарок от Ше на прошлую годовщину - показывали без двух минут семь, когда Киллиан вышла из такси напротив здания с яркой, переливающейся лиловым неоном вывеской, гласившей, что здесь располагается анти-кафе "ДА". Киллиан помедлила у входа, глубоко вдохнув лондонский воздух. Ее глаза счастливо блестели, а улыбка так и не сходила с губ - взволнованная и восторженная. У нее даже немного кружилась голова и все происходящее казалось таким волшебным и чудесным... Все-таки, она так глубоко ошибалась, считая, что ее замужество завершилось, став для Шеннона в тягость. Он все еще любил ее, раз совершил для нее такой романтичный поступок - он прилетел в Англию, и эти цветы, и это место... Да, он на самом деле ею дорожит. Как могла она думать, что единственное правильное решение - это уехать и дать ему свободу? Глупая, глупая, глупая!.. - Глупая, - прошептала она себе и тихонько рассмеялась, а затем наконец вошла в анти-кафе. На часиках от Картье было семь ноль две. Внутри было... Ну, Киллиан прежде никогда не бывала в анти-кафе, она даже не знала, как там должно все быть устроено. В "ДА" был приглушенный свет, много лилового, черные кожаные диваны и кресла, фиолетовые и голубые подушки на них, маленькие стеклянные столики... И много хипстеров, развалившихся на этих диванах и креслах. Много известных лиц, много дорогих украшений, много громкого смеха, завеса сигаретного дыма, оживленный гул голосов... Киллиан замерла у входа, высматривая родное лицо, пытаясь увидеть его силуэт, услышать его смех, его густой голос, окликивающий его... Но она его не находила. Нет, нет, нет. Она не видела здесь Шеннона и не слышала его. Первые несколько секунд она стояла, отчаянно вглядываясь и все еще надеясь, но затем... Затем улыбка сошла с ее губ, и вот уже отчаяние засквозило в еще секунду назад сияющем взгляде. Шеннона здесь не было. Если бы он был где-то здесь, внутри, даже сидящий в тени, она бы безошибочно узнала его - по позе, по полужесту. Но его не было. И осознание этого было таким сокрушительно горьким и болезненным, что ей показалось, будто кто-то ударил ее в грудь огромным молотом и проделал там зияющую дыру. На глаза навернулись жгучие слезы, и ей было все равно, что она выглядит дурой здесь, в этом популярном месте и собирается расплакаться на глазах у лондонской богемы. - Киллиан!.. - окликнувший ее мужской голос с сильным британским акцентом был ей незнаком, да и ей было наплевать, что за английский придурок зовет ее. Она просто хотела уйти отсюда, уйти и побыть одной. И она развернулась, и, конечно же, как всегда - просто сама изящность! - оступилась в своих дорогих туфлях. Да, это было достойное завершение - упасть на задницу перед этими лондонскими снобами... Но ее подхватили чьи-то заботливые руки и мгновение спустя Киллиан сквозь пелену слез, застилающих ей глаза, смотрела в странное, страшненькое и очень бледное лицо вчерашнего мужчины из лифта. - Вы?.. - только и смогла спросить она. - Я, - подтвердил мужчина с невыразимым чувством собственного достоинства, поразительным для такого уродэна, не торопясь выпускать талию Киллиан. Она совершенно смешалась, и без того расстроенная, а теперь еще и сконфуженная. - Это вы присылали мне цветы, да? - горестно уточнила она, хотя теперь это было и очевидно. - Да, - подтвердил этот страшненький, и слезы так и хлынули у Киллиан из глаз. - Они вам не понравились? - забеспокоился он, отпустив таки ее и вручая ей носовой платок. - Нет, они... Они были прекрасны, - сквозь слезы заверила Киллиан, не в силах пережить такого сокрушительного и наивного самообмана. - Спасибо, вы... Простите, я должна уйти! - Но вы же ведь только пришли! - взволнованно заломил руки мужчина. Он был очень похож на социопата. Что-то в этом встревоженном выражении лица, в скованных движениях, в странных прозрачных глазах вдруг так напомнило ей Джареда, что это совсем ее добило, и Киллиан с рыданиями уткнулась мужчине в грудь, обхватив его дрожащими руками. Неизвестный и странный страшненький человек сначала очень напрягся, когда безутшная Килл бросилась ему на грудь, заливая слезами его пиджак, но через секунду обнял ее в ответ и бережно погладил по волосам. - Ну-ну... Тише, милая, не стоит так убиваться, - ласково проговорил он, и голос у него был на удивление приятным и успокаивающим. - Что бы не стряслось, оно того не стоит. Киллиан ужасно захотелось дать ему пощечину! Как смел он говорить, что ей не стоит плакать о том, что здесь нет Шеннона? Впрочем, откуда же ему было знать, почему она плачет? Минуту спустя рыдания перешли во всхлипы, затем и те стихли, и вот уже возникла неловкая пауза, во время которой Киллиан пыталась сообразить, как же ей выйти из этой неловкой ситуации и из объятий человека из лифта. - Все? Вы успокоились? - в уроде проснулось чувство такта и он разжал руки, выпуская Килл, и она согласно закивала, торопливо вытирая его платком заплаканные глаза. - Спасибо. И простите. Мне просто... Что-то попало в глаз, - бездарно наврала она, выдавив натянутую улыбку. - Вам стоит беречь глаза, - серьезно сказал человек из лифта. - Они у вас очень красивые. Киллиан не знала, что ответить, и неловкое молчание затягивалось. Она чувствовала себя обязанной что-то сказать, но в голове было так пусто, что она смогла только лишь невпопад спросить: - Кто вы? Мужчина из лифта откашлялся, приосанился и, заложив руки за спину, слегка склонил голову, представившись: - Бенедикт Камбербэтч, всегда к вашим услугам. - Камамбер!.. - нечаянно воскликнула Килл, вспоминая, как папа парил ей мозги этим человеком. - Ой, простите... Я хотела сказать... Ну, не это! - опять смутилась она. - имела ввиду, я о вас слышала!.. А я... Я Киллиан... Джонс, - произнесла она уже куда тише, еще раз печально обозрев публику и убедившись, что Шеннона здесь нет. Камбербэтч не стал пожимать протянутую ею руку, но галантно поцеловал ее, и от этого ей стало еще больше не по себе. - Я знаком с вашим отцом, - сказал Бенедикт. - Доминик очень эксцентричен. - Он гей, - пожала плечами Килл. - Хотите выпить? - перевел тему мужчина. Киллиан хотела было сказать, что она бывшая алкоголичка и ей не стоит связываться со спиртным, но у Камбербэтча было такое спокойное лицо, какое-то безучастное, безэмоциональное, и его прозрачные глаза на этом лице были такими цепкими и странными, что она не стала совершать обличающих признаний. - Но разве в анти-кафе подают виски? - спросила она вместо этого. - Нет, но для нас сделают исключение, - заверил ее Камбербэтч и повел Киллиан к столику, стоящему особняком от других.. ... Этим вечером Килл нечаянно напилась. Сначала они слушали стихи какого-то странного поэта, который рифмовал что-то про шлюх, мусорные баки и печальные глаза звезд, затем наблюдали за игрой в твистер, потом пришел друг Бенедикта, Роберт Паттинсон, и принес две бутылки коньяка. Киллиан сначала приняла Паттинсона за бомжа - он был небрит, у него были странные зубы, опухшие глаза, мятая одежда и грязные всклокоченные волосы, но Бенедикт сказал, что Роберт всегда так выглядит. Что ж, Килл приняла это как данность - она видала и поопаснее видоны. Например, Томат с похмелья - он выглядел как Чубакка, только с черной шерстью. И вообще, к тому времени как пришел Паттинсон, она выпила две порции виски и смогла наконец немного расслабиться. Бенедикт, хоть и был уродом и вообще очень странным, привлекал ее какой-то особенной харизмой. Было в нем что-то неуловимо знакомое, невыносимо, колко узнаваемое, но в то же время совершенно непонятное. Роберт же был просто алкаш, и любил невпопад петь песни, но он пришелся кстати - он был смешной, и Килл даже выпила с ним два раза коньяк. Потом они заговорили о всяком светском дерьме, и Роберт сказал, что видел фотки Килл в интернете и даже сохранил одну себе, а Бенедикт дал ему пощечину, потому что прекрасно знал, о какой фотке идет речь. У него у самого такая была, но вслух он этого не сказал. Они выпили еще, и Роберт попытался спеть одну из песен "марсов", и на этот раз уже Килл дала ему пощечину и попросила Камамбера отвезти ее домой. Было одиннадцать вечера, и она оказалась в таких дучках, что Камамбер практически нес ее до такси... Камамбер доставил Киллиан до самой двери квартиры. В такси ее окончательно развезло и она вынесла новому знакомому мозг, пытаясь выяснить у него, почему он приперся к ней на свидание, если она ждала совсем не его, а Шеннона. Бенедикт страшно растерялся, занервничал и огорчился, нагородил ей какой-то пурги о том, как она прекрасна и что он следит за ней с первого дня, как она поселилась в доме на Бейкер-стрит. На это Киллиан ему ответила, что она-то, может, и прекрасна, но он урод и у него нос-убийца, которым можно протыкать людей, и нечего вообще посылать цветы и назначать свидания приличным замужним женщинам. Камамбер ответил, что ему очень жаль, и Киллиан стошнило на его плащ. В общем, когда Бенедикт сгрузил ее в заботливые руки миссис Хадсон, он был в ужасе и очень влюблен, поскольку он всегда находил искренних женщин безумно привлекательными. Миссис Хадсон выпросила у него автограф, признав в нем Шерлока, а потом сунула Килл головой под холодный душ и дала ей алкозельцер. На всякий случай она осталась на ночь, потому что Килл было и вовсе плохо.