Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      Наступила тёмная, дождливая и туманная лондонская осень. В черноте воздуха еле виднелись жёлтые прямоугольники окон. В конце ноября в Великобритании узнали о кончине русского государя Александра III.       И вот теперь пришло время нового царя. Многие русские в Великобритании, в том числе и Ася, возлагали особые надежды на Николая II и его молодую супругу. Молодая жена государя Николая Александровича, русская императрица Александра Фёдоровна, была внучкой британской королевы Виктории, Аликс.       XIX век проходил в России под флагом англофобии. Англия всегда союзничала с врагом России – Турцией! Во время царствования Александра III активное продвижение России на юг, по направлению к границам Индии, серьёзно осложнило отношения империи с Великобританией, доведя их почти до открытого разрыва.       Поэтому и граф Черневский в своё время возражал против брака дочери Аси с лордом Каннингемом. Анэстейша, сидя в кресле в одиночестве и потягивая горячий шоколад из своей любимой керамической кружки, привезённой из Шотландии, размышляла над перспективами российско-британских отношений.       Королева Виктория никогда не стремилась к установлению родственных связей с Романовыми. Она считала семью русских императоров неискренними и заносчивыми, да и вообще предпочитала не смешивать родственные отношения с межгосударственными.       Между тем, Мария, единственная и горячо любимая дочь Александра II и императрицы Марии Александровны, вышла замуж за второго сына королевы Виктории Альфреда, герцога Эдинбургского.       К приезду Аси в Лондон дочь её покойной царственной подруги уже около восьми лет жила в столице Великобритании, во дворце Кларенс-хауз (Clarence House). Там даже была построена православная церковь с особым священником от Святейшего Синода, куда время от времени и леди Анэстейша удостаивалась чести быть приглашённой на торжественный молебен по православному обычаю.       Будучи приближена ко двору королевы Виктории, баронесса Каннингем встречалась с Марией Александровной и со временем узнала, что супружество русской Великой Княжны с принцем Альфредом было несчастливым, а лондонское общество считало русскую жену принца слишком надменной.       Для Аси Её Императорское Высочество служила воспоминанием о её порфироносной матери и тезке. Будучи наполовину немкой, Мария Александровна младшая в своей внешности несла русские черты: спокойные глубокие глаза, высокий лоб, - да и по натуре оставалась русской.       Задушевных разговоров с Марией Александровной у Аси не получалось, однако перемолвиться иногда по-русски удавалось. Этого было достаточно, чтобы отметить совпадение их трезвых, материалистических умов без всякой мистики и суеверий.       В описываемое время дочь русского царя с семьёй отъехала в столицу герцогства Саксен-Кобургского, правителем которого стал принц Альфред, так что последняя связь с воспоминаниями юности для Анэстейши была сейчас тоже потеряна.       Поэтому обсудить происходящие на Родине перемены Анастасии было не с кем. Муж – он всё же англичанин, у него другой взгляд на этот вопрос.       Пока Аликс была маленькой девочкой, она жила в замке на острове Уайт в проливе Ла Манш. Леди Анэстейша не была с ней знакома, и теперь жалела, что упустила такую возможность. Душой Черневская всё равно стремилась в Петербург - лучшее место в мире!       Хотя по своей внешности, по осанке, по некоторой непреклонности и пуританизму, по непримиримой и воинствующей строгости её совести, наконец, по многим своим интимным привычкам Ася стала тоже вполне англичанкой. Это ей довольно легко и быстро далось в силу её природного характера.       Ася вспоминала рассказ мужа о визите наследника цесаревича Николая Александровича в прошлом, 1894 г., в Великобританию. Лорд Каннингем присутствовал на торжественной церемонии встречи и приветствовал будущего российского императора.       Уильям заключил, что Николай мил и очень похож на своего кузена Джорджи. Наследник цесаревич почти без ошибок говорил по-английски, что расположило барона Каннингема к нему. В свою очередь, лорд сказал несколько слов по-русски, что понравилось Его Высочеству. В Николае Александровиче, на взгляд лорда, не было надменности и напыщенности, он был очень прост и скромен. Так Уильям и рассказал своей супруге.       Ася мучительно думала: изменится что-нибудь для неё лично с новым царствованием? Она вспомнила о своём августейшем друге, Константине Константиновиче. А он чем занимается? Сможет он ей помочь занять позицию при дворе в Петербурге? Анастасия решила, что всё-таки надо ехать в Россию.       Теперь надо решить: одной ехать или всей семьёй? Но сложно везти малолетних детей, да и что вся компания будет делать в Петербурге? А вдруг не успеют вернуться к началу учебного года? Элис должна идти в школу.       Ася устроила её в частную школу для девочек. Каждая школа, тем более частная, вырабатывала свою систему обучения, поэтому переходить из школы в школу было затруднительно, но если никуда не метаться, то можно было получить образование по вкусу родителей. Очень много внимания в программе уделялось религиозному воспитанию, конечно, в духе англиканской церкви.       Столкнувшись с этими вопросами, леди Анэстейша стала изучать всё, что касалось образования, по крайней мере, в Лондоне. В то время как раз стали выходить книги по детской психологии, она их читала, делала свои выводы. Прочитав книгу А.Селли «Изучение детства», Ася захотела встретиться и познакомиться с её автором. Она говорила о том, что можно было бы тоже учредить учебные заведения, где баронесса могла бы использовать свои знания, свой опыт, полученный в московском институте благородных девиц. Но лорд её отговаривал, соблазнял охотой, театрами, балами. «У тебя двое своих маленьких детей! – напоминал он. – Не лучше ли заниматься их воспитанием и обучением?!»       Ася вспоминала подружку, Софью. «Горчакова как-то справляется и с детьми, и с домом, и со служебными обязанностями!» Асе не хватало в жизни общественной струйки, женщина чувствовала бездну энергии внутри себя, стыдно и жалко было её тратить на развлечения.       Но в Англии в то время ещё не принято было женщинам активничать в обществе. Постепенно Анэстейша, конечно, склонялась к тому, что позже вылилось в феминистическое движение. Если её подруги Мириам и Софья были нацелены в первую очередь на семью, Анастасия всё же больше видела себя на общественном поприще, поэтому так и получилось.       Однако, отвлёкшись от основной задачи на педагогические заботы, всё равно не решить того, что сейчас для Анастасии Черневской важнее всего. Она отправилась в свою комнату и начала приготовления к отъезду.       - Милый! - сказала Анэстейша, когда увидела своего мужа.- Я еду в Петербург, а может быть, ещё и в Москву загляну. Я обещала своим подругам.       - Сколько же вы не виделись? - спросил Уильям.       - Сколько мы не виделись? Года три уже! Боже, как время идёт! - воскликнула леди Каннингем. - Но я обещала Софье и крестнице, что я приеду!       - Как же мне не хочется тебя отпускать! - сказал лорд Уильям.       Он улыбнулся:       - По-русски опять придётся говорить с детьми!       В это время как раз прибежали Элис и Алекс с криками: «Мамочка! Мамочка!» Они бросились обнимать Асю, помяли её платье.       Ася встала. Её новый наряд, из шёлковой светлой материи с пышными рукавами жиго и с сильно затянутыми лифом и талией, был сшит по самым свежим журналам. Анэстейша особенно прямо держала спину и голову. Сзади на юбке мода всё ещё диктовала наличие трена - то есть шлейфа из той же ткани, что и юбка. Дети считали, что трен делает маму похожей на царственную особу.       - Мамочка, вы - королева! - закричали Элис и Алекс.       Ася вздохнула и направилась в свою комнату заканчивать сбор чемодана.       - А вам я повелеваю немедленно мыться и ложиться спать: уже поздно.       Слова матери не подлежали обсуждению, и дети отправились в ванну мыться, а затем в детскую. Там они немного побесились, играя подушками, чуть-чуть выкрошили перьев из одной.       - Надо подобрать перья, а то мамочка будет сердиться! - сказала Элис.       Брат предоставил эту задачу ей.       А леди и лорд Каннингем в это время обговаривали в последний раз, сколько времени Анэстейша пробудет в России.       - Обещаю не задерживаться дольше одного месяца! - спланировала она.       * * *       На пароходе Анастасия переехала через Ла Манш, и во французском Бресте села на поезд, он быстро домчал её до Парижа, затем до Берлина и до Варшавы. Здесь она внезапно вспомнила: «Ах да, в Минске же Катя Басманова!» Анастасия давно перестала злиться на семейство Шестаковых, и теперь, через столько лет, ей захотелось увидеть свою подружку и одноклассницу.       В Минске Ася была впервые. Она ходила по центральной улице, по Рынковой площади, наблюдала за жизнью незнакомого города. Минск не был похож на Москву, но и ничего общего с Лондоном она тоже не видела. Снег только сошёл, и на улицах было грязно.       Отыскать в Минске на центральной улице дом полковника Басманова Асе не составило труда. Собственно, он занимал этаж в розово-белом доходном доме с печными трубами на крыше. Баронесса поднялась на лифте на третий этаж.       Катя встретила одноклассницу шумно и весело.       - Ася! Я глазам своим не верю! Это ты?       - Катюша, дорогая! Да ты и не изменилась!       Катя всё такая же, с румяными щеками, с колечками волос вокруг круглого лица, в простом платье со шнуровкой. Ася - в тёмном дорожном платье с драдедамовой юбкой тёмного горчичного цвета. Дамы обнялись.       Прибежали дети. Лизе - 12. Азе - 7, Илюше - 2 годика. Лиза уже барышня, в штапельном платье в мелкую клетку, с гладко убранными русыми волосами. Похожа одновременно на Михаила и на Катю. Азинька в васильковом платье, под цвет глаз, которые у неё такие же, как у мамы. Присела в книксене: «Bonjour, Madame !» Ася машинально ответила: «Good Day!» и смутила девочку. Илюшу мама сразу взяла на руки, посадила на колени.       - Вот так вот мы и живём! Стараемся не болеть, а то не вылезешь из лазарета! Народу-то много!       Катя не знала, о чём говорить с Черневской. Та сделалась совсем чопорной англичанкой. Впрочем, Ася и в детстве такая была!       На следующий день Катя устроила для подруги экскурсию, но кататься по Минску было негде: две-три улицы только и мощёные! Погуляли в парке, посмотрели на лебедей. Ася подумала, что Минску далеко не только до Лондона, но и до Петербурга по части развлечений!       - Ася! А хочешь - поговорим по телефону с Софьей?! - спросила Катерина.       Ей не терпелось скорее сообщить подруге, что Черневская в России. Но Ася не хотела разговор начинать по телефону.       - Нет, знаешь, я вначале съезжу в Петербург, осмотрюсь, потом уже в Москву, а там встречусь с Софьей!       Катя немножко опечалилась.       - А хочешь, я тебя познакомлю со здешним офицерским собранием?! - придумала хозяйка новое развлечение и утешение.       - О, ты помнишь мою любовь к собраниям?! Познакомь!       Офицерское собрание находилось тут же, недалеко от здания банка, своими жёлтыми стенами и удлинёнными окнами напоминавшего Институт.       Дамы минского гарнизона хвастались своими нарядами, несущими налёт провинциальности: рюшечки, бантики, тряпочные цветочки - всё это смотрелось, на Асин взгляд, по-мещански. Её туалет a l'anglaise* с бриллиантовыми серьгами был принят на ура. Наверное, не одна офицерская жена потом пилила своего супруга, желая сравниться с заезжей гостьей. Блеснув, как комета, леди Каннингем села в поезд и отъехала в столицу.       Прощаясь с ней, Катерина сказала:       - Ася! Передай, пожалуйста, Сонечке моё приглашение в гости!       - Передам, Катюш, конечно, да вряд ли она поедет: служба и дети! У тебя ведь тоже дети! Твои родители в Москве, а ты тоже к ним не едешь!       * * *       В Петербурге весна ещё не захватила права у зимы так, как это было в Минске. Север!       «Может, и повезёт!» - думала Ася.       Она записалась на приём к Великому Князю Константину Константиновичу. Её пригласили в Мраморный дворец на набережной Невы.       По реке шёл ладожский лёд, странным образом перекликаясь по цвету с мраморными панелями, облицевавшими фасад.       Ася вошла внутрь, прошла по парадной лестнице из мрамора серо-серебристых, как весенний лёд, оттенков. Леди Каннингем отметила роскошь, с которой отделана лестница. В нишах были размещены мраморные скульптуры, аллегорически изображающие ночь, утро, день, вечер. Ася, припомнив, что это работы земляка М.Ломоносова, русского скульптора Федота Шубина, подумала опять: как мчится время!       Её провели по анфиладе залов, облицованных разноцветным уральским, карельским, греческим, итальянским мрамором и прибайкальским лазуритом. Мраморный дворец поражал своим величием! Не то что деревянная резиденция отца Константина - Великого Князя Константина Николаевича!       Дежурный младший офицер придворной стражи с аксельбантами на парадном мундире проводил Анастасию Фёдоровну в Мраморный двусветный зал и попросил подождать. Ася от нечего делать рассматривала на потолке плафон «Свадьба Купидона и Психеи» итальянского живописца XVIII века.       Когда, наконец, перед ней появился плотный и высокий Великий Князь, Анастасия склонилась в полагающемся глубоком реверансе, низко нагнув голову, но Константин сразу узнал её:       - Баронесса! - воскликнул он. - Анастасия Фёдоровна! Рад Вас видеть! Какими судьбами?       Столь эмоциональные вопросы показали, как, действительно, рад собеседник. Ася промолвила несколько дежурных вежливых фраз. Хозяин дворца предложил пройти в зимний сад поговорить.       Зимний сад в Мраморном дворце был чудесный. Тропические травянистые растения стремились вырваться из-под светлой стеклянной крыши. Великий Князь показал на кресла в стиле рококо. Присели.       - Да, у нас тут всё нынче по-новому, - ответил он на волнующий Асю невысказанный вопрос.       Она подумала и решилась:       – Константин Константинович! Вы не знаете, могу я вернуться в Петербург?       Серые глаза смотрели требовательно. Великий Князь растерялся.       – Мне показалось… баронесса… у Вас прекрасная семья, муж Вас обожает!       Теперь смутиться пришла очередь Аси.       – Я сбежала тринадцать лет назад от… перемен, я теперь хочу возвратиться! - Она решительно продолжила. - Мне кажется, что теперь многое вернётся от времён Вашего дяди, императора Александра Николаевича!       Константин понял. Оба помолчали, и он сказал:       – Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, баронесса! Но Россия всегда будет рада видеть Вас в гостях, дражайшая Анастасия Фёдоровна!… - И он перевёл разговор на другое. - Здесь у нас проходят спектакли. В субботу будут давать водевили нашего писателя, может, слышали, Антона Чехова! - сказал Великий Князь, что-то внезапно припомнив. - Приглашаю Вас! Я пришлю билет!       Он щёлкнул каблуками.       – Давайте пройдём в столовую, попьём чаю.       Столовая была устроена в русском стиле. Здесь только что закончили обед дети. У Константина их было уже шестеро: младшему сыну несколько месяцев, а старшим мальчикам – восемь и семь лет.       Константин Константинович поговорил с гостьей о детях. Они сошлись во взглядах на их воспитание.       - Я не хочу, чтобы дети меня боялись, но я не признаю, когда они говорят: «не могу» или «не хочу». Сыновья - будущие офицеры, наставники, командиры. В них воспитываю самостоятельность с малолетства.       Великий Князь не стал жаловаться, что второй его сын, Гавриил, растёт болезненным, хотя это была истинная правда: брюшной тиф, пневмония и другие болезни мучили ребёнка непрерывно.       Они поговорили о том, как обучать детей разным языкам.       - Ваши сын и дочь, мадам, говорят и по-английски, и по-русски? - спросил он. - Я не перевариваю, когда в русскую речь вставляют иностранные слова.       Анастасия поняла, что в Великом Князе в данном случае говорит поэт, знаток русского языка.       - Я стараюсь сохранять наш прекрасный русский язык в семье, - ответила она. - У меня муж-англичанин тоже отлично говорит по-русски. Но в Лондоне невозможно не говорить по-английски!       Затем Константин Константинович не преминул прочитать стихотворение, посвящённое рождению сына.             - Спи в колыбели нарядной,             Весь в кружевах и шелку,             Спи, мой сынок, ненаглядный,             В тёплом своем уголку!             …В тихом безмолвии ночи             С образа, в грусти святой,             Божией Матери очи             Кротко следят за тобой.             Сколько участья во взоре             Этих печальных очей!             Словно им ведомо горе             Будущей жизни твоей.       Он знал, что у приятельницы юности он найдёт понимание, она оценит его поэтический талант. Так оно и случилось. Но, как ни приятно было беседовать, к сожалению, пора было прощаться. Великий Князь пообещал сообщить Асе, если случатся какие-то благоприятные для неё перемены.       - Но живите спокойно, баронесса! Если в Москве увидитесь с моим кузеном Сергием Александровичем, скажите, что передаю ему через Вас поклон. Также нижайший поклон генералу Воронцову, Владимиру Сергеевичу, с супругой! Вы же посетите Ваших друзей?       - Да, как любезно с Вашей стороны помнить, что жена генерала - моя подруга!       - Более того, я помню, что Вы крестили у них детей!       - Одну дочку, Ваше Императорское Высочество! - уточнила Ася.       - Поцелуйте и Вашу крестницу! Всем детям прочитайте это стихотворение, обещаете?       - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! - ответила Ася.       - Ну, ну, Анастасия Фёдоровна! Вы же не поручик! - возразил Великий Князь.       Она в ответ склонилась в реверансе.       - Ну так, Ваше сиятельство, я жду Вас в моём дворце на театральном вечере!       Артисты Александринки давали водевили Антона Чехова. Константин Константинович рассказал Асе, что драматург участвовал в переписи населения на Сахалине. Она восхитилась его гражданским мужеством. «Надо же, больной, в чахотке, а поехал на край света!» Её завораживали подобные проявления беззаветного служения Родине, России!