Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      После рождественских каникул Великий Князь вызвал Воронцова, и они принялись восстанавливать полковника в армии. Заполнялись какие-то бумаги, посылались запросы. Бюрократическая машина в России всегда двигалась очень тяжело. Кто-то, возможно, хотел, чтобы её «подмазали», но ни Константин Николаевич, ни Владимир Сергеевич не собирались потакать мздоимцам. Поэтому всё шло довольно медленно. Генерал Шестаков? Но что сделает генерал, если сам Великий Князь в затруднении!       Зато дома графа встречали уют и радость.       Серёжа с мамой каждый день демонстрировали ему какое-то новое достижение: то новый зуб прорезался, то мальчик показывал, как он умеет пить из чашки, возить игрушечную тележку за верёвочку… Папа брал Серёжу на руки, подкидывал и ловил. Софья боялась, что Владимир уронит ребёнка, но мужчины, большой и маленький, только весело смеялись и продолжали свою забаву.       Вечером, когда Серёжа уже спал, наступало заветное время Софьи с любимым… Софья очень дорожила такими вечерами, когда Владимир целиком принадлежал ей и никакие заботы не омрачали его лоб. А граф… Что граф? Он в эти минуты наслаждался своим счастьем.       * * *       А у Петра с Акулиной тоже была семейная радость: в феврале 1880 у них родилась дочка. Родители назвали её Софьей, в честь молодой хозяйки.       Через пару дней, 9 числа, к Воронцовым приехала Нина. А чего тянуть-то? Ребёнку – 1 год и 7 месяцев, и Нина надеялась забрать его, как забирают чемодан, сумку из камеры хранения.       Однажды (граф был у Великого Князя) Пётр пришёл в детскую доложить: «Софья Ивановна, к вам Нина Андреевна!»       Соня аж пошатнулась… Её только не хватало! И понятно, зачем она приехала! Иначе чего ещё ей тут делать-то? Софья оставила Серёжу с няней и вышла.       Нина сидела в гостиной как у себя дома, красивая, помолодевшая, нарядная. Южный загар на фоне бледной московской зимы ей очень шёл, оттеняя яркие глаза, яркие губы и яркое платье. Соня поздоровалась с ней.       – Здравствуй, Софья! – ответила Нина сладким голосом. – А где же Серёженька? Я ведь приехала к нему! А Владимир дома?       Софья решила не поддаваться.       – Чаю вам предложить, Нина Андреевна?!       – Нет, я хочу скорее увидеть сына! Ты ведь позволишь мне пройти к нему!       Голос Нины стал ещё мягче. Если бы она настаивала, то Софья оказала бы ей сопротивление. Но сейчас женщина начала сдаваться, даже незаметно для себя.       – Вообще-то он считает меня своей мамой… - напомнила она всё же и гостье, и себе.       Нина безапелляционно заявила:       – Но ты же прекрасно знаешь, что его мать – я!       – … и ваше появление его вовсе не обрадует так, как вы ожидаете!       – И всё же я бы хотела увидеть его! - улыбнулась Манчини.       Софья внезапно почувствовала утомление и сдалась.       – Хорошо, я сейчас приведу Серёжу.       Она направилась в детскую и не знала, что делать дальше. «Нина приехала за ребёнком…» - стучало у неё в голове. Но нельзя, чтобы Серёжа заметил тревогу на лице матери. Соня улыбнулась мальчику и позвала его с собой. Одет он был не богато, но аккуратно: в светленькую рубашечку, тёмные штанишки и кожаные туфельки. Он вёз за собой деревянную лошадку на колёсиках.       Нина бросилась к ребёнку, хотела схватить его в объятия. Серёжа от неожиданности отпрянул. Нина чуть не заплакала. Лошадка упала со стуком.       – Ты меня забыл, мой маленький!.. Я – твоя мама!..       – Осторожно, Нина Андреевна! Вы его испугаете!..       Но Софья опоздала с предупреждением.       Серёже едва-едва полтора года исполнилось, он боялся чужих, хорошо знал своих и был с ними приветлив. А на испуг реагировал истерикой, потому что ещё пока не мог выразить свои страхи словами. Вот и сейчас выдал свечку рёвом. Пришлось Софье уносить его в детскую и успокаивать. Она послала Петра сказать Нине, что на сегодня визит окончен. Нина хотела побежать за Софьей и Серёжей, но Пётр не пустил.       – Нина Андреевна, вам сейчас лучше уйти!       – Но я ещё не закончила разговор!       – К сожалению, графиня сейчас больше не могут вас принять!       Нина подумала, что слуга ей мстит за давние обиды. Её бывший слуга, – ладно, не её, а мужа, – не пускает её, и куда – в её же бывший дом!       Бывший! Всё бывшее: и муж, и дом, и слуга… И «графиней» теперь он зовёт эту институтку! Сдерживая рыдания, пока не донесёт их до гостиницы для Джованни, Нина покинула особняк Воронцовых.       А Соня сидела рядом с Серёжей в детской, смотрела, как он надевает колечки на стержень деревянной пирамидки. Она чувствовала себя разбитой, и ей хотелось плакать, как она ни сдерживалась.       * * *       Поднявшись по лестнице на второй этаж, Нина широко распахнула дверь в номер и так же широко распахнула глаза, полные слёз!       – Джованни! Она мне даже не дала поговорить с сыном!       – Cara mia, успокойся!       Но cara, наоборот, выдала примерно такую же истерику, как за полчаса до этого – её кровный сын. Только у Нины это выходило поизощрённее и поартистичнее!       – Кто она такая! Институтка! А Пётр! Да как он смел, холоп! Они не пустили меня к сыну! Они напугали его мной!       – А граф? Что сказал граф?       – Его не было дома!       – Cara mia, может быть, лучше поговорить с графом? Мужской разговор всегда приносит больше пользы для дела.       Нина хотела обидеться, но, подумав, решила согласиться. Ведь и вправду, сегодняшний её визит к Воронцовым не достиг своих целей. Да и то: какое значение имеет мнение Софьи! Она же не мать Серёжи!       – Наш сын так вырос! Дорогой, может быть, действительно, завтра мы пойдём вместе к Серёже?       – За Серджио, – ты хотела сказать! Я не вернусь в гостиницу без моего сына! Давай только напишем записку графу, чтобы узнать, когда он сможет нас принять! А то ты, дорогая, прилетела как кукушка, когда тебя не ждали!       И они сочинили и отослали графу Воронцову записку, что придут завтра.       – По-моему, надо написать, что мы придём за Серджио!       – Не надо! Пусть думают, что мы хотим только повидать сына!       – А тебе не кажется, что Софья уже догадалась? Она всегда была догадливой синьоритой!       – Ай, да какое это имеет значение! Надо не о ней думать, а о нас!       * * *       А в доме Воронцовых плакала Соня, и граф целовал её в глаза, осушая губами слёзы любимой.       – Будь спокойна, Софья, они нашего сына никогда не получат…       Её щекотали его усы, и она тихонько засмеялась. Мамин смех услышал Серёжа и втиснулся между отцом и матерью, протягивая руку с какой-то мелкой деталькой вверх, чтобы они её взяли. Воронцов подхватил ребёнка на руки, и они все трое обнялись. От Серёжи вкусно пахло молочком.       Потом Софья рассказывала сыну сказку на ночь, а граф пошёл в библиотеку разбирать бумаги. В почте нашёл записку от Манчини, написал ему в ответ, что завтра после шести вечера будет дома и готов принять посетителей в семь. Попросил Петра послать какого-нибудь мальчишку в гостиницу, отнести записку господину Джованни.       Назавтра Соня договорилась с Татой Зотовой, что вечером она посидит с Серёжей во флигеле. Мириам, которая гостила там одно время, уже уехала, так что флигель был свободен.       Серёженька давно привык к Тате: Соня и Тата часто встречались, пока Зотовы были в Москве. Из-за плохого самочувствия врачи рекомендовали профессору ехать на юг, поэтому его семья собиралась переезжать, так что вскоре подругам предстояла разлука.       Настя тоже просилась прийти поиграть с Серёжей, но женщины предполагали, что разговор с Манчини затянется до тех пор, когда девочке пора будет ложиться спать. Поэтому Тата решила Настю оставить дома. «Мы будем вместе делать уроки! Я за ней посмотрю!» – оптимистично пообещал Митя. За режим Тата не беспокоилась: Митя - гимназист ответственный, знает, когда надо спать ложиться. А Настя с ним уляжется: одной куролесить скучно.       * * *       Словом, Воронцовы готовились к встрече, как к военной операции. Пробило семь часов, и Джованни с Ниной вошли в дом. В общем-то, в воздухе сразу запахло грозой.       – Здравствуй, Владимир! Здравствуй, Софья! А где Серёженька?       – Buon giorno, signore! Ха-ха-ха! Рад приветствовать, граф! Signora! Как поживаете, Софья?       Владимир и Софья сдержанно поздоровались с гостями и предложили пройти и устроиться в гостиной, как им будет удобно.       – А где мой сын? Что это всё значит, Владимир?       Воронцов ответил, что вопрос, который предстоит обсудить, серьёзный. Надо выработать общее решение, с которым все согласятся, а потом уже действовать в соответствии с ним.       – Какое решение? Серёженька – наш сын, и вы оба это прекрасно знаете! Отдайте его нам! Какое ещё может быть решение?       – Послушайте, Нина Андреевна! – сказала Софья. – Вы же помните, что вы оставили своего ребёнка мне! Я его крёстная мама! Я забочусь о нём! Вы говорили, что у нас ему будет лучше, что в России он будет графом Воронцовым! Вы специально отдали его нам с Владимиром, чтобы он был счастлив, чтобы у него было всё самое лучшее!       – Ха-ха-ха! Обстоятельства изменились! Я получил наследство! Я теперь богат! У меня вилла в Кастелламара! И мы приехали за своим сыном! Мы увозим Серджио в Италию! Приезжайте к нам! У нас жарко! У нас виноград, апельсины, море! А здесь – зима, слякоть, мороз!       – Владимир, что ты молчишь?! Ты отдашь нам моего сына?!       – Нет…       – Как – нет? Это мой ребёнок! Это не твой ребёнок!       Если бы посетители вели какой-то конструктивный разговор, Воронцов бы, может, опять нашёл оправдание для своей бывшей жены, как он это делал раньше, и, может, уступил бы Манчини в чём-то. Но слушать вопли гостей из Италии графу надоело, и он сказал:       – Давайте рассудим логически. Что мы должны учитывать в первую очередь?       – Кровное родство! Это наш сын!       – В первую очередь мы должны учитывать интересы ребёнка. А что в его интересах?       – Жить со своими родителями! Отдайте нам Серджио!       – Правильно, жить со своими родителями. А Серёжа считает своими родителями нас.       Софья добавила:       – Вы понимаете, что это ребёнок, живой человек? У него есть душа, есть эмоции, привязанности. Здесь его дом, где он ощущает любовь, заботу, тепло. Зачем его травмировать и лишать всего этого? Мы с Серёжей и Владимиром стали настоящей семьёй.       – А, так у тебя своих детей нет, и поэтому ты решила отнять у нас нашего ребёнка!!       Граф, чтобы не ругаться, очень демонстративно выдохнул воздух носом.       – Господин Манчини, может быть, мы пройдём в библиотеку и там всё обсудим? А дамы тут пока попьют чаю.       В библиотеке граф поинтересовался, как господин Манчини вообще представляет себе процедуру передачи ребёнка.       – Мы – его родители!       – Нина сбежала из России, бросив ребёнка. Она оставила его со мной. Я записан его отцом.       – Но это мой ребёнок!       – Синьор Манчини! Я спрашивал Нину, когда она просила меня признать её будущего ребёнка своим сыном и наследником: не появится ли в дальнейшем претендент на отцовство? Она заверила, что не появится. Я свою часть обязательств выполнил. А она нарушила свои обещания. И вы, между прочим, принесли мне множество неприятностей своим появлением в этом доме и заявлением о том, что отец – это вы!       – Но позвольте!..       – Если бы вы сразу забрали Серёжу в Италию, может быть, всё было бы для вас проще!.. Но вы оставили младенца нам, а сами сбежали. Теперь мы любим Серёжу как своего родного сына, и мы не отдадим вам его никогда! Он мой наследник, которому будет принадлежать всё богатство нашего рода. Вы же не думаете, что я собираюсь отдавать это богатство посторонним людям, за границу?       В библиотеку зашла Нина.       – Простите, можно и я послушаю? Я не буду перебивать!       – Нина, граф утверждает, что ты сама просила его записать нашего сына Воронцовым! Зачем ты это сделала? Теперь мы не сможем забрать его в Италию! - вскричал Манчини.       – Почему? - Нина была удивлена.       – Потому что граф запрещает вывозить богатство своего рода из России! - обиженно воскликнул Джованни.       – Боже, но ты же не собираешься умирать, Владимир! К чему такие сложности? - протянула его супруга.       – Нина, как вы себе представляете передачу ребёнка вам? - спросил Воронцов серьёзно и спокойно.       – Но я его мать! - закричала Нина Манчини.       Но Владимир не поддался.       – Если вы нам предоставите бумаги, по которым вы будете иметь право забрать ребёнка и вывезти его за границу, то мы продолжим этот разговор, - заявил он решительно.       Нина выскочила из библиотеки как пробка из бутылки.       – Пойдём, Джованни! Надо подавать на них в суд!       – Как вам будет угодно! Честь имею! – кивнул граф.       Софья сидела в гостиной вся поникшая. При виде мужа оживилась:       – Владимир! Они так стремительно вылетели из дома! Даже не попрощались! Ха-ха!       И молодая женщина опять поморщилась.       – Что с тобой, родная моя? Тебе плохо? - подставил ей руку граф.       – Владимир! Нет, ничего! Просто у Нины очень резкие духи! Меня даже замутило. Надо проветрить комнату. – Она взглянула на часы. – О, уже поздно, пойдём прогуляемся до флигеля, возьмём Серёженьку и отпустим, наконец, Тату к её детям!       * * *       Нина и Джованни ехали в карете в гостиницу. Разговор проходил на повышенных тонах.       – С его богатством он все решения суда обернёт в свою пользу!       – Ты сама дура, из-за тебя у нас вечно проблемы! Надо было раньше думать!       – Давай выкрадем Серёженьку! - предложила мать.       – Они заявят в полицию, нас поймают и будут судить! У нас действительно нет документов на Серджио! Не собиралась ведь ты вывозить его контрабандой, а потом вечно бегать и прятать сына от государства! - напомнил Джованни.       – Неужели придётся смириться? Или есть какой-то ещё путь? - вопросительно взглянула на мужа Нина.       – Может, пойдём попробуем сделать ещё одного ребёнка?! – и Джованни очень игриво замурлыкал…