Forever and a day

*** Паша аккуратно вытащил руку из-под головы своей спящей жены и с трудом пошевелил пальцами, восстанавливая кровообращение. Просыпаться, не чувствуя при этом свою конечность стало уже обычным делом – по какой-то неведомой ему причине, Катя упорно предпочитала подушке его руку, при этом к тому же сжимая его пальцы своими. В комнате еще было темно – рассвет только-только занимался и слабые проблески света едва пробивались сквозь плотные занавески. Паша зевнул и, проверив зеленые цифры часов на прикроватной тумбочке и убедившись, что было действительно слишком рано, снова откинулся на подушку. Он так и не понял, что именно его разбудило – в квартире было тихо, Катя спокойно спала на своей половине кровати, они не проспали (что само по себе было большой неожиданностью) и никуда не опаздывали. Все казалось идеальным и мирным. Вот только какое-то чувство беспокойства заставляло сердце Паши биться быстрее и неопределенный страх и нервность пульсировали в каждой клетке тела. И это чувство было вполне ему знакомо – чувство от беспокойного сна, который ты забываешь в ту же секунду, как только твои глаза открываются, но отвратительная нервная дрожь еще долго покалывает твою кожу. Паша вздохнул и осторожно перевернулся на бок, чтобы обнять Катю. Положив руку на ее живот, он мог чувствовать, как мерно бьется ее сердце, как спокойно она дышит, вдох за выдохом, ее губы слегка приоткрыты и она очаровательно тихо посапывает. Паша невольно улыбнулся. Это было тем, что всегда успокаивало его после неприятных снов или кошмаров, после трудного дня и проблем вокруг – дыхание его Кати, ее покой и умиротворение. Однажды он подумал, что это вообще самая большая странность в мире – как им удалось ужиться вместе, как его не раздражала ее медлительность, рассудительность, ее вдумчивость. Сам Паша был человеком действий, девизом которого было – Сделай, а потом подумай, как разгрести последствия. И эта стремительность и даже безответственность его вполне устраивали, его бесило, когда люди слишком долго обдумывали свои решения и действия. Но когда дело касалось Кати, это было нормально. Было совершенно нормальным и естественным подумать дважды, прежде чем сказать глупость, которая наверняка ее ранит, было нормальным подумать трижды, прежде чем совершить необдуманный поступок. И он любил ее задумчивость, ее аккуратность в словах, ее терпение к нему… Он был безответственным и безбашенным, а она – лучшей его половиной, которая могла сдержать его и вовремя дать подзатыльник. Для Паши было странно осознавать, что быть ответственным и думать о том, что он делает, его научили не родители, не книги и даже не Тихоныч. Это Катя научила его одной простой истине – если говоришь, что любишь, то нужно иметь смелость брать на себя ответственность за это… Катя зашевелилась и, откинув одеяло, перевернулась на спину. Паша, отвлекшись от своих странных для утра мыслей, стал просто любоваться ею. Легкая, умиротворенная улыбка, пряди волос, упавшие на глаза, край топа съехал, открывая ее грудь. Единственное слово, которым Паша мог описать эту чудесную картину перед его глазами – беззащитность. В те времена, когда Паша тайком пробирался к ней в комнату через окно на ночевку (всякий раз получая нагоняй от ее отца поутру), он замечал, что она спала только на животе или свернувшись в позу эмбриона, накрывшись одеялом до макушки, словно пыталась спрятаться от мира вокруг. Но чем больше проходило времени, и чем чаще Паша оставался с нею на ночь, Катя постепенно отучилась от привычки заворачиваться в одеяло даже в жаркую погоду, начала спать на спине, раскинувшись так, что Паша раза три сваливался с ее узкой кровати от недостатка места. Она была беззащитна, но она доверяла ему достаточно, чтобы оберегать ее. И Паша был уверен, что никогда не сделает ничего, что причинит ей боль. Не потому что он не может. Он может, еще как, с его-то характером… Но он не сделает этого, потому что он может, но сознательно выбирает другой путь. Она – его жена, она доверила ему свое сердце, свою жизнь. И пусть Вадим пристрелит его на месте, если он разобьет доверенные ему сокровища. Паша не удержался и, наклонившись вперед, нежно поцеловал жену в плечо. Она не проснулась, лишь, перевернувшись на другой бок, прижалась к нему, уткнувшись лицом в его шею. - Я буквально слышу, как ты думаешь… - Произнес хриплый сонный голос под его ухом и Паша тихо рассмеялся. - Давно проснулась? – Паша крепче прижал к себе Катю, уже без страха разбудить и поцеловал ее макушку, закрыв глаза и вдыхая ванильный запах шампуня. - Минута или две. Все в порядке? - Да. Просто решил полюбоваться своей красавицей-женой в предрассветных лучах. - Ммм… Лесть с утра пораньше… к чему бы это? – Губы Паши растянулись в широкой ухмылке от того, как ее слова щекотали его шею. Несколько мгновений он молчал, просто наслаждаясь ее теплыми объятиями. - Кать, а давай сегодня все пары прогуляем? – Наконец, произнес он, и на этот раз это была Катина очередь улыбаться. Однако ее ответ был твердым и лаконичным: - Даже не думай. - Пожалуйста? Я не хочу сегодня с тобой расставаться… Паша не знал, как объяснить это чувство. Одна мысль о том, чтобы расстаться с ней сегодня причиняла реальную, физическую боль. Виноват ли дурацкий неприятный сон или то, что из-за их рутины они стали меньше времени проводить друг с другом, Паше было все равно. Она просто была нужна ему сегодня. Катя напряглась от его слов. Для нее было странным слышать в его голосе непонятное беспокойство и страх и еще более странным – слышать мольбу, сквозящую в его словах. Оперевшись рукой о его грудь, она приподнялась, с беспокойством заглядывая в его растерянные глаза. - Что не так? - Да все в порядке. Просто… - Паша чмокнул жену в ее аккуратный носик и нежно погладил ее щеку. – Пойдем в парк, попугаем голубей, покормим уток, просто будем гулять, ни о чем не думая, м? Он мог видеть, что Катя колеблется, но через несколько секунд раздумий, она все же улыбнулась. - Хорошо. Но в пятницу мы никуда не пойдем вечером, а будем учиться. Паша должен был это предвидеть. Она не исправима. - Идет. Катя, в последний раз заглянув в его глаза, удостоверяясь, что он в порядке, снова уютно устроилась у него на груди и закрыла глаза, но прижала свою руку к его щеке, нежно поглаживая ее, давая знать, что она здесь, рядом и уходить никуда не собирается. Она прекрасно знала это смутное чувство тоски, когда не хочется расставаться с любимым… Когда никакие слова не действовали и единственное, что могло помочь – прикосновение. - Дай мне только хотя бы два часа доспать и я… - Последние слова во фразе были искажены широким зевком и Паша рассмеялся от Катиного вида сонного котенка. - И ты? - И я вся твоя… - Да? – Паша скользнул рукой под ткань ее топа, нежно поглаживая теплую и гладкую кожу ее живота. - Да. – Катя переплела свои пальцы с его, и уже через минуту он мог слышать, что ее дыхание стало ровным и глубоким. *** - Вот теперь ты точно меня беспокоишь… - Катя, с приподнятыми от удивления бровями подозрительно уставилась на протянутый Пашей букет подснежников. Приняв из его рук букет, она вдохнула их легкий аромат и все же улыбнулась. - И что же такого беспокоящего в том, что я хочу подарить цветы своей жене? – Паша, разочарованный, резко развернулся и направился в противоположную стону аллеи парка, увлекая Катю за руку следом за ним. - Ну, это не в твоем стиле… - Ну, значит отдай сюда, подарю кому-нибудь другому… - Паша ловко выхватил букетик из ее рук и стал наигранно оглядываться по сторонам. - Вот уж нет, это мои цветы! – Катя силой вырвала подснежники из рук мужа и нежно, словно драгоценность, прижала их к груди. - Чудо в перьях. – Паша нежно поцеловал жену в лоб и, крепче сжав ее руку, продолжил их прогулку. Стоял удивительно теплый и солнечный мартовский день, и они оба были счастливы от их решения прогулять учебу – какая учеба, в самом деле, когда вокруг столько солнца и свежего весеннего воздуха. Паша подвел жену к качелям на детской площадке, но, прежде чем они успели занять их, их опередил маленький мальчик лет шести. Он уже комфортно разместился на сидении, но, увидев Катю, соскочил с качелей, пролепетав «Садитесь, пожалуйста». - Нет, нет, не нужно, качайся! – Поспешила Катя, но мальчик все равно отошел в сторону, освобождая ей место. - Бабушка говорит, что девочкам нужно уступать. – С этими словами мальчик улыбнулся беззубой улыбкой и убежал играть в песочнице. Катя рассмеялась и уселась на качели, Паша, как обычно – позади, раскачивая ее. - И все же, что с тобой сегодня такое? – Спросила Катя, оглядываясь на мужа. Паша приостановил качели и прижался губами к Катиной макушке, положив руки ей на плечи. - Ты знаешь, когда-то я бродил по улицам этого города, вглядываясь в лица прохожим, пытаясь увидеть хоть кого-то близкого, заглядывал девушкам в глаза, пытаясь найти хоть кого-то родного. И ничего… все люди вокруг казались уродливыми и мерзкими. А сейчас я женат на девушке своей мечты, которая любит меня несмотря ни на что, я засыпаю и просыпаюсь рядом с ней каждый день, могу просто гулять с нею и говорить о чем угодно…. И это кажется мне чудом. Я просто хочу быть благодарным за это, не принимать это как должное… - Эй, все в порядке… Я знаю, что мы в последнее время заняты с учебой и остальными делами, но это жизнь. И я счастлива возвращаться каждый день к нам домой, к тебе… - Катя положила свои ладони на его руки и нежно погладила их. – Мы не Каморины, Паш... Паша рассмеялся тому, как хорошо Катя поняла его мысли и, наклонившись, поцеловал ее щеку. - Люблю тебя. - И я люблю тебя. - Катя подняла руки и ловко притянула Пашу к себе для поцелуя. *** - Ты чувствуешь это? – спросил Паша, неопределенно кивая головой в сторону играющих в песочнице детей. Они с Катей переместились на скамейку и просто грелись на солнце. - Ммм? – Переспросила его жена. Ее голова покоилась на коленях Паши, а глаза закрыты. - Ну… Помнишь как все – Лидия Алексеевна, Лиза Каморина, Марья Ивановна – все они говорили, что ты после всего этого каламбура с маленьким братиком или сестрой ты сама обязательно захочешь ребенка. Это так? Катя слегка нахмурилась, не понимая, с чего это вдруг ее муж завел этот разговор, который они договорились отложить, по крайней мере, лет на семь. - Честно? Абсолютно нет. – Катя приоткрыла глаза, и Паша тут же заслонил их своей ладонью от яркого света. – Наоборот, идея иметь ребенка пугает меня еще больше. Хотя толкающийся ребенок Лиды и не вызывает у меня ассоциаций с фильмом «Чужой»… Паша прыснул со смеху. Она будет еще долго припоминать ему это. - До сих пор не могу поверить, что ты сказал это вслух при Лидии. - Я просто высказал свое мнение! Она схватила мою руку и неожиданно прижала к своему животу, что еще я мог сказать? Катя рассмеялась и, поднявшись с сидячее положение, положила голову на Пашино плечо. Они молчали какое-то время, наблюдая за играющими детьми. - Чем больше я думаю о Головастике, чем больше я провожу времени с Лидой, я понимаю, что не хочу заводить ребенка просто потому, что мы женаты и вроде как так нужно, когда мы станем чуть старше. В первую очередь я хочу быть кем-то, кем этот ребенок будет гордиться… - Кем-то, кто достаточно знает о жизни и о самом себе, чтобы воспитать из этого ребенка хорошего человека… - Закончил за нее Паша и Катя улыбнулась. - Именно. Я уверенна, что настанет момент, когда я действительно захочу родить от тебя ребенка, и это будет только наше решение, а не потому что так нужно. Паша поцеловал жену в лоб и нежно обернул свои руки вокруг ее плеч. - Приятно знать, что мы на одной волне по этому поводу… - Мхм. – Катя улыбнулась и вновь закрыла свои глаза. У них обязательно будет ребенок. Озорной мальчишка с ее глазами и Пашиной улыбкой. Или же милая маленькая девочка с темными кудряшками. Они обязательно будут, когда-нибудь…