Forever and a day

Она любит солнце, осень и запах гуаши. Песня Джеймса Бланта «You’re beautiful» может заставить ее плакать. Она никогда не смотрела фильм «Титаник» потому что заранее знает, что в нем нет надежды. Она ненавидит ложь и обожает пломбир, тот, что в обыкновенном вафельном стаканчике. Она обычная и настоящая. И трепетная, словно маленький воробушек. Она самая теплая и родная на этом свете… Она вышла из-за нашего стола в прибрежном ресторанчике и теперь сидит одинокая у воды и наверняка думает о чем-то грустном. Она часто думает о грустном. И я уже не обращаю никакого внимания на то, как Андрей что-то увлеченно рассказывает, на то, как все остальные смеются, захмелев от нашей свободы и местной выпивки. Я просто наблюдаю, как она с тоской смотрит на горизонт и даже отсюда я могу чувствовать как она тяжело вздыхает и мое сердце сжимается от боли, ее боли. - О чем задумался, воробушек? – Я целую ее затылок, который теперь пахнет шампунем, и мне кажется очень смешным то, что я, когда-то надменный позер, называю кого-то воробушком и тоскую по тому, как ее волосы пахли раньше – обычным мылом, потом и тропическими цветами. Она вздрагивает в моих руках, будто бы не ожидая, что я приду за ней. Но я всегда прихожу. Она молчит, но крепко сжимает мою руку, словно боится, что я исчезну. - Мне страшно… – Наконец, она нарушает наше молчание. Я целую ее шею и утыкаюсь носом в то самое место между ее шеей и плечом, которое словно создано для этого. Я хочу сказать что-нибудь очень уместное и обнадеживающее, но я до сих пор не дружу со словами. Я до сих пор разговариваю как дурак. Она как-то пошутила, что когда я молчу, я выгляжу умнее. Поэтому я просто обнимаю ее еще крепче в надежде, что она поймет… - Чувствую себя, словно Золушка… - На этом ее признании я не удержался и рассмеялся. Конечно, я тот еще принц. С ведьмой и людоедом вместо родителей. Я целую ее висок, давая ей знать, что я с ней, и она может говорить откровенно. - Я боюсь, что стоит самолету приземлиться в Москве, все снова вернется на свои места. Папа вернется к своей ведьме, я превращусь в невидимку, а мой принц в аутиста. – Она издала нервный смешок и отвернулась от меня, пряча сверкающие слезами глаза. Что я могу на это ответить? Засыпать ее пустыми словами, ложью, как это всегда делал ее отец? Мы с ней видели слишком много дерьма в свои 19 лет, чтобы верить словам. Но все же кое-что я могу ей обещать. - Кать, я больше никогда не буду притворяться. – Она ничего не ответила, просто хмыкнула и стала перебирать ракушки, спрятанные в песке. – Я больше никогда не буду трусом и притворятся, вместо того, чтобы решать проблемы. Но только если ты будешь рядом. Только с тобой мне хватит сил. Наконец, улыбка, настоящая и искренняя осветила ее лицо. Она прижимается ко мне, словно замерзший воробушек и неуклюже целует, угодив в подбородок. - Я буду рядом, если ты будешь. - Ну куда я денусь, Кать? Я теперь твой. По-настоящему. - А я твоя… - Прошептала она и я, наконец, мог услышать вздох облегчения. Она положила мою руку себе на грудь, и я мог чувствовать, как трепетно и свободно бьется в ней мое сердце. Впервые в жизни я чувствую себя так, словно мне по плечу все, что угодно. Не потому, что я сильный или всемогущий. Но потому что рядом со мной та, ради которой я готов свернуть горы, стать самым лучшим в мире мужчиной, таким, которого она достойна. Этот маленький воробушек в моих руках делает меня самым сильным и храбрым человеком в мире. - Все будет хорошо, Кать. Я не обещаю чуда, но я всегда буду стараться. И это самые честные слова, которые я когда-либо произносил в своей жизни. И по тому, как она сжимает мою руку, я знаю, что она мне верит. Она потрясающая, уникальная и самая родная на свете. И по какой-то причине она любит оболтуса – неаутиста больше, чем пломбир в обыкновенном вафельном стаканчике.