Чудо.

Вы когда-нибудь видели свои самые сокровенные сны наяву? Наверное, нет. Но то, что происходит со мной сейчас - самое сокровенное мое желание. Гейл хватает мою руку и одним движением ставит меня на ноги. Мы оказываемся так близко друг к другу, что я слышу его дыхание. Он отходит на шаг. - Здравствуй, - твердо произносит Гейл, но в его глазах блестят… слезы?.. Я не отвечаю на его приветствие. Не могу. - Мадж? – Он смотрит на меня и ждет ответа. - Здравствуй. Гейл. – Я готова расплакаться. - Что с тобой? – Гейл дотрагивается до моей руки, но я одергиваю её. Внезапно во мне вскипают все те чувства, что я переживала в одиночестве. Все то, с чем не с кем было поделиться. И я выливаю это все на Гейла: - Ты еще спрашиваешь, что со мной? Ты издеваешься?! – Слезы хлынули из глаз, не спрашивая моего разрешения. Они заливают щеки, губы, шею. - Мадж, почему ты… - Он не успевает договорить, как я резко разворачиваюсь и бегу в комнату. Я не могу его видеть. Он бросил меня. Он ничего не сказал. А я считала его мертвым! Мертвым! От бессилия я прижимаюсь спиной к стене и спускаюсь по ней. Верх платья заляпан слезами. Слышу шаги. Его шаги. Но голову не поднимаю. Не хочу. - Мадж, ты обижена на меня? Скажи мне. Я готов извиниться тысячу раз. «Тысячи будет мало», - думаю я. - Я считала тебя погибшим. - Что? - Все эти три года я считала тебя мертвым. С тех пор, как ты ушел на задание. Ты не вернулся, когда закончилась Революция. Я ждала тебя. Ты не вернулся, когда Дистрикт начал восстанавливаться. Ты просто исчез. Так трудно было написать мне два слова о том, что ты хотя бы жив? Трудно? Тогда я бы не плакала по ночам, и, возможно, мне бы не снились все эти кошмары. Тогда бы я не ходила к Китнисс, чтобы послушать рассказы о тебе. Ты не поймешь, как мне было трудно. Я поднимаю глаза на Гейла. Он стоит с приоткрытым ртом. Его глаза бегают по комнате. Он не решается посмотреть на меня. И даже когда говорит, смотрит в окно: - Прости меня. Я не думал… не знал, что я тебе так дорог. - Все те дни, что ты приносил отцу землянику и на несколько минут появлялся в нашем доме, я отмечала в календаре, как праздник. Потому что я видела тебя таким, какой ты есть: в охотничьей куртке, с взъерошенными волосами; ты приносил в дом запах леса, запах свободы. - Я… я не знаю, что сказать. Я просто решил не возвращаться сюда после Революции, потому что это напоминает мне о старой жизни. Шахты, Жатва, голод. Это очень трудно. Я жил во Втором Дистрикте. Там здорово. Но я все же скучал по дому. Правда. Я скучал по тебе. Мне не хватало твоего смеха, когда я рассказывал смешные истории. Мне не хватало твоего взгляда, стеснительного, такого девичьего, нежного. Не тебе одной было трудно. На глаза наворачивается новая партия слез, и я даю им волю. - Не надо слез, Мадж. Я ведь здесь. – Он вытирает тыльной стороной ладони слезы с щек и обнимает меня. А я опять чувствую все тот же запах леса и… свободы. Я обхватываю руками его большую спину и боюсь отпускать, будто он может испариться, как пар от чая зимой. - Ты останешься со мной? - Всегда.