Чудо.

Наш дом заполняет удушливый дым от огня. Я пытаюсь спуститься по лестнице, но падаю. Мне страшно. Понимаю, что, наверное, сейчас умру. О Господи, мне так страшно. Но тут сильные большие руки поднимают меня и ставят на ноги. Папа. Я понимаю, что надо бежать. И я бегу к выходу. Уже вижу дверь, но внезапно понимаю, что не слышу шагов сзади. Я оборачиваюсь и вижу отца, лежащего на полу возле лестницы. - Папа! – Я бросаюсь к нему, но кто-то хватает меня со стороны двери и поднимает на руки. Он выносит меня на улицу, где есть свежий воздух. Я судорожно вдыхаю и бросаюсь обратно в дом: - Папа! Папа! – В глазах стоит пелена слез. Вокруг все мутно, но я все еще пытаюсь ползти к дому. Но опять этот же человек хватает меня сзади и прижимает к себе крепкими руками, чтобы я не убежала. - Пусти! Отпусти меня, там мой отец! – Я брыкаюсь, пытаюсь высвободиться, но ничего не выходит. Я опускаю голову и на землю, покрытую сажей от огня, капают слезы. А дом все горит. Красивый, белый дом мэра Дистрикта 12 горит. Как такое возможно? Что вообще случилось? Я просыпаюсь в холодном поту. Я судорожно вдыхаю воздух; до сих пор чувствую запах дыма, будто это было вчера. Вспоминаю того человека, что спас мне жизнь. Гейл. Буквально пару месяцев назад Дистрикт 12 начал восстанавливаться после Революции. Первым делом дом построили мне, как в память о моем отце. Теперь у меня маленький, белый, аккуратный домик, будто уменьшенная копия моего прошлого дома. Дистрикт наполнен жизнью, несмотря на то, сколько смерти видела эта земля. Он погиб. Гейл. Эти мысли нагоняют на меня тоску, а я не хочу грустить. Сегодня день моего рождения, и я хочу провести его с пользой и в радости. Схожу на Луговину, потом буду собирать ягоды. А дома планирую начать новую книгу, которую берегла еще с зимы. Я открываю занавески, и в комнату врывается солнечный свет так резко, будто ждал этого всю жизнь. На подоконнике сидит птичка, и я открываю окно, чтобы впустить её. Она сначала неуверенно смотрит на мою комнату, но потом убедившись, что все хорошо, влетает туда. Птичка что-то щебечет и это приятно ласкает слух. Под эту песенку я завтракаю и надеваю свое любимое белое платье. Я захожу в комнату, чтобы закрыть окно, но внезапно я вижу то, чего я никак не ожидала увидеть. Уверенная неспешная походка. Светлая рубашка, темные брюки и до блеска начищенные ботинки. Я зажмуриваюсь, уверяя себя, что этого не может быть. «Нет, Мадж, он ведь погиб. Он погиб на задании, Мадж. Не ведись на поводу у своего сознания». Я открываю глаза, уверенная, что его там нет. Но он там. Он все еще идет все той же походкой, его глаза светятся, а улыбка заставляет улыбнуться самому. О Боже. Гейл. Живой Гейл. Сама не понимая, что делаю, я бегу к выходу, но как только переступаю порог, мои ноги буквально прирастают к прохладной траве, покрытой маленькими кристаллами росы. Метрах в 20 Гейл замечает меня и тоже останавливается. В мыслях ничего нету. Голова пуста. Я не способна сейчас разумно мыслить. Я пячусь обратно в дом, но спотыкаюсь об порог и падаю на спину. Спину прожигает боль. Я гляжу в потолок и думаю, что готова пролежать здесь весь день. Самое страшное, что сейчас может произойти, это то, что Гейл подойдет ко мне. Я молю Бога, чтобы этого не случилось. Но на меня падает чья-то тень, и я понимаю, что мои молитвы не были услышаны. Крепкая загоревшая рука тянется к моей руке. Я не могу пошевелиться. Я думаю о том, что сейчас он дотронется до меня и растает. Но он касается меня, и в голове тут же всплывает сцена, где Гейл вытаскивает меня из горевшего дома, а я чувствую его руки на своих.