Она погибла...

Она лежит и умирает. А я... я ничего не могу сделать. Та, ради которой я жил, умирает, оставляя меня на угрызения моей совести. Я не спас её. Я не успел. - Гарри, - кто-то легко дотронулся до моего плеча, - это сделал Долохов. Они сражались здесь, в Гермиону попало Круцио и она потеряла палочку. А после... он кинул в неё своим темномагическим заклятием. Мы обследовали её, она проживет максимум... - Джинни сглотнула, - максимум 5 минут. Я лишь немного заморозила заклятие, но это темная магия, я не смогу его сдерживать, - по щекам у Джинни начали катиться слёзы, - прости, Гарри. Глаза защипало с новой силой. Моя маленькая. Зачем? Зачем ты зацепила Долохова? Дурочка. Я заправляю ей за ушко выпавшую из косички прядь. Она всегда так смешно сдувала её. Говорила, что после войны обрежет её, к чертям. - Гарри, - она хрипит, - Гарри, я должна сказать тебе кое-что. - Гермиона, всё что угодно, родная моя. - Гарри, найди моих родителей и верни им память, прошу тебя. Будь сильным, Гарри. Не говори им, что я умерла, - у меня по щеке бежит слеза. - Не смей так говорить. Ты выживешь, обязательно. Но обещаю. Я найду твоих родителей. Гермиона, мне нужно сказать тебе, что... что я люблю тебя. Как девушку, очень давно. Я просто хочу, чтобы ты знала. Ты навсегда останешься у меня в сердце. Ты часть меня и моей души. Родная... - Милый Гарри, я давно хотела признаться, но боялась. Боялась, разрушить ваши с Джинни отношения. Боялась, что Рон не поймет. Я люблю тебя. Всегда. Только ты, - она хрипит, я почти не разбираю слов, но когда понимаю, что она сказала, плачу сильнее. Наклоняюсь и целую её в губы. Такие желанные. Мои. Никогда до и никогда после я не испытывал такого. Будто, меня окутывает спокойствие и уют. Потому что рядом она. Она дергается и затихает у меня на руках. Больше её нет. Отстраняюсь и смотрю на неё. Она кажется такой умиротворенной. Будто спит. Закрываю её глаза. Закрывая для себя омуты цвета шоколада, той которая всегда живет в моем сердце. Провожу рукой по волосам, ласково поправляю ту самую прядку. Замечаю, что на её губах застыла полуулыбка. Будто она не успела улыбнуться во весь рот. Наклоняюсь и обнимаю её в последний раз. Ещё теплая. Понимаю, что больше не могу сдерживаться. Разворачиваюсь и быстрым шагом вылетаю из Большого Зала. Бегу в сторону Запретного леса. Забегаю в самую чащу и меня выворачивает. Я кричу во весь голос, сдирая горло до потери голоса. Рву на себе волосы, от бессилия. Понимания, что я ни черта не могу изменить и исправить. Что я не спас её. Не был рядом вовремя, не убил Долохова. Раньше я думал, что плачут лишь слабые. На самом деле плачут сильные, ведь только сильные не боятся показать свою слабость. Я не стыжусь, того что я плачу, захлебываясь своими слезами. Мне наплевать, что подумают обо мне остальные. Внутри меня рухнула опора, которая поддерживала меня. Внутри меня огромная дыра боли. Внутри меня остатки надежды в светлое и хорошее будущее. Я пуст внутри. Меня больше нет. Я слышу, как кто-то зовет меня. Но я не откликаюсь. Мне нужно побыть одному. Навсегда. Мне нужно сдохнуть, потому что такая боль сводит с ума. Выворачивает тебя наизнанку. Заставляя скулить и жалеть себя. Но я обещал ей быть сильным. Я буду, слышишь, родная? Встаю, отряхиваю одежду. Выхожу на опушку возле дома Хагрида. На улице уже ночь. Поднимаю глаза на небо и смотрю. Замечаю маленькую, но очень яркую звезду. Напоминает Гермиону. Такая же маленькая, но всегда точная и яркая. Не за счет внешности, а за счет душевных качеств. Вдалеке замечаю приближающуюся ко мне долговязую фигуру Рона. И почему-то мне жутко не хочется видеть его сейчас. Но мои желания сегодня не осуществляются. - Гарри, - начинает Рон, - мы везде искали тебя. Ты так быстро ушел... - Рон, - рукой прерываю его, - разве не понятно почему? Ты же любил её. Тебе совсем не жаль? - Как ты мог так подумать? Нет, Гарри, я понял, что любил её как сестру. Старшую, которая всегда поможет. Я ошибался. Мне очень жаль, нам всем будет не хватать её. Но, Гарри, нужно жить дальше. Она бы не хотела, что бы ты грустил из-за неё. Уверен, она хотела, что бы ты жил. Жил, Гарри. Не грыз себя изнутри. Не разъедал себе душу. А просто спокойно жил. Тем более после всего этого. После войны. После всех потерь и горестей. - Я знаю, знаю, Рон. Но, возможно я покажусь тебе слабаком, но я не могу. Она была моим смыслом. Я жил и боролся лишь из-за неё. Ради неё. Я хотел, чтобы она жила в спокойном мире, пусть и не со мной, чтобы она просто жила. Забыла весь этот кошмар. Я бы откормил её за все дни нашего голода. Я бы вымыл её дочиста, а потом закутав в одеяло, лежал и грел её. Но этого никогда не произойдет. Слышишь? Я никогда больше не услышу её смех, вызванный твоей шуткой. Она больше никогда не отругает меня. Помнишь, Рон? Она всегда так смешно злилась. Я люблю её, Рон. В ответ Рон лишь подошел и крепко обнял меня. Только сейчас я понял, насколько мне нужна была его поддержка. Что-то остается неизменным, Рон всегда вместо слов до боли сжимает тебя в объятиях. Он как большой неуклюжий медведь. Всегда добрый, пытается помочь. Одним словом, друг. - Гарри, пошли в школу, - говорит он, - все тебя ждут. Но если не хочешь, то можем подняться в нашу спальню и выпить. Огневиски. - Было бы неплохо. Мы разворачиваемся и не спеша направляемся в сторону Хогвартса. Забыться в огневиски, кажется мне прекрасной идеей. Напиться, притупить всю эту боль. Выкурить пачку сигарет, чтобы саднило горло. Замечательная перспектива. Мне глубоко на всё наплевать. Сегодня мне нужно лишь забвение. Хотя бы на несколько часов. И вариант с огневиски идеален. Потому что мне больше нечего терять. Я мертв душой.