Не было бы счастья, да несчастье помогло

Что-то изменилось. Я точно это знал, но еще не понимал, что именно. Солнце светило так же ярко, чайки кружили над морем, как и вчера. Стены вокруг оставались такими же светлыми, только отчего-то они стали теплее. Одиноко холодный «beige» сменился цветом ароматного кофе с молоком, словно кто-то перекрасил их ночью. Всегда жесткий для сна диван стал необычайно удобным, а глубокое синее море казалось бесконечным. Я никогда не понимал, что люди имеют ввиду, когда говорят: «Я проснулся и почувствовал, что сегодня все изменится». Разве перемены можно «почувствовать»? Можно предсказать очевидное событие, но как заранее узнать об изменениях в твоей жизни? Ведь она так переменчива и непредсказуема, и любая мелочь в силах изменить судьбу. У меня возникло чувство, что я что-то упустил. Будто бы какая-то важная деталь моей жизни прошла мимо меня незамеченной. Вспоминая события последних дней, я понял, что дело вовсе не в природных катаклизмах или болезни, нет. Причиной таких резких перемен стала девушка, мирно спящая на верхнем этаже. Ее присутствие согревало не только дом – оно согревало меня. Давно мне не было ни с кем так уютно и спокойно, как с Дани. Глядя на солнечные узоры на стене, я лежал на диване, на котором и проспал всю ночь, и думал о ней. Удивительно, но она появилась в моей жизни в самое подходящее время, когда я нуждался в поддержке. Она ворвалась, как ураган, сметая все на своем пути, но оставляя после себя не разрушение и безысходность, а радость и умиротворение. Эта девушка стала не просто моим солнышком, она была маленьким ядерным реактором, обеспечивающим мне счастливую жизнь. Подумав, что Дани тоже скоро проснется, я решил, что неплохо было бы приготовить завтрак. Медленно встав с кровати и потянувшись, я подошел к окну: еще никогда этот вид не вызывал у меня такого восторга, как этим летним утром. Пройдя в ванную и увидев свое отражение в зеркале, я заметил, что и сам будто бы стал ярче и живее. Глаза блестели, веселая улыбка не сходила с лица. «Вот что значит женщина в доме» – подумал я и усмехнулся. После долгого изучения почти пустого холодильника, я решил приготовить блинчики. Что-что, а это я делать умел почти также хорошо, как играть в футбол. Через пару минут кухню наполнил глухой треск: первый блин «вылился» на сковородку. Вновь задумавшись о Дани, я не заметил, как испек целую гору любимого блюда Пуйоля, но все-таки успел спалить пару штук. В воздухе витал едва заметный запах гари. Неожиданный шум сверху заставил меня вздрогнуть. Через мгновение в комнату вошла девушка, занимавшая все мои мысли не только этим утром, а гораздо дольше. Едва встав с кровати, она уже дарила миру свою радостную, беспричинную улыбку. – Доброе утро, красавица, – сказал я, отвернувшись от плиты. – Как спалось? – Прекрасно. Скоро к тебе на ПМЖ перееду, – по-кошачьи мягко потянувшись и подмигнув мне, добавила она. – Я буду только рад, – поспешил уверить ее я. Что уж там, я буду безумно счастлив каждое утро, едва открыв глаза, видеть это маленькое чудо. – Чем так вкусно пахнет? – подойдя поближе к плите, спросила она. Она начинала мило хмуриться, когда пыталась уловить запах свежеиспеченных блинов, смешанных с «дивным ароматом» гари. – Сегодня на завтрак блинчики, – обрадовал ее я. – Достань из холодильника ягоды и взбитые сливки, –попросил ее я, переворачивая последний блин. Наконец и желудок девушки среагировал на вкусный запах и громко заурчал, заставив нас засмеяться. – Что это? – подозрительно спросила она, показывая на банку сладкой пасты, когда мы сели за стол, уставленный всевозможными яствами. – Это паста, – ответил я, не понимая, что именно ее так удивило. – Это пародия сгущенки? – иронично спросила она. – Чего? – Ты не знаешь, что такое сгущенка? Дожили? – Театрально воскликнула Дани, взмахнув руками. Далее последовал длинный монолог, рассуждение на тему «да как вы тут вообще без этого живете» и технология производства. Совсем не вникая в суть этой односторонней беседы, я сидел и любовался удивительной девушкой, махавшей руками и постоянно что-то доказывающей. Казалось, что не может быть ничего лучше, чем вот так сидеть и слушать ее рассказы о родине. Смотреть в ее глаза, горящие так ярко, что затмевали солнце. Ощущать ее тепло, заполнявшее весь дом и не оставляющее нигде прохладного места. Думать о том, чем бы еще удивить эту ненасытную до приключений россиянку. И знать, что она никогда тебя не покинет. – …когда вернусь домой, обязательно… По моим небесным замкам проехал экскаватор, а следующий за ним каток уничтожил последние остатки. На месте больших надежд и амбиций красовался пустырь, напоминающий о том, что мы все еще живем в своем мире, где все очень редко случается так, как нам хочется. Уедет. Вернется домой. А о чем я, собственно, думал? На что надеялся? Что она бросить все: свою семью, друзей и учебу, чтобы остаться со мной? Человеком, с которым и знакома-то от силы неделю. – Когда ты возвращаешься? – спросил я, пытаясь скрыть свое волнение с горьким прикусом отчаяния. – Через две недели, – грустно ответила она. Казалось, что тишину можно было потрогать – она висела тяжелым покрывалом и была готова обрушиться на нас. Мое солнце скрылось за дождевыми тучами, едва успев взойти на небо. Глаза девушки в момент потемнели, а затем скрылись за густыми ресницами. Одинокая слеза медленно скатилась по щеке, оставляя за собой еле заметную блестящую дорожку. Помню, кто-то сказал, что красивые девушки и плачут красиво. Какой же дурак это выдумал? Мое сердце будто бы резали тупым ржавым лезвием, вычерчивая на нем кривые узоры. Это чувство было несравнимо с физической болью. Что-то совершенно новое и отнюдь не приятное. Отчаяние разливается по телу вязкой жижей. Не хочется верить в то, что это происходит. Что всегда случается именно так. И этой боли, кажется, не видно конца. Не успела слеза упасть на холодную блестящую плитку, как я уже был около моей маленькой девочки. Крепко сжимал ее руки, надеясь, что от этого она успокоится, но произошло совсем наоборот. Слезы одна за другой катились вниз по ее вмиг побледневшему, словно мраморному лицу. Соленая вода капала на ладони и, казалось, прожигала их насквозь. Каждая слеза причиняла боль, будто наказывая меня за то, что я все это допустил. Не успел. Не смог. Уже в который раз. – Господи, как это глупо, – прошептала она, пытаясь отвернуться или хоть как-то закрыться от меня. – Ну что ты расклеилась, чудо мое? – пытаясь вложить в эти слова всю свою нежность и любовь, проговорил я, гладя ее по мокрой щеке. – Не хочу домой, – надломленным голосом произнесла она. – Я хочу остаться...с тобой! – измучено выкрикнула, будто бы хотела известить об этом весь несправедливый мир. Это заявление было как гром среди ясного неба. Совершенно неожиданно, но так желанно. Во мне боролись два чувства: радость за то, что я ей тоже небезразличен, и злость на самого себя, потому что плакала она из-за меня. – Не плачь, маленькая моя, мы что-нибудь обязательно придумаем, – я отчаянно пытался успокоить ее и сдержать себя. Она тряслась мелкой дрожью, но всхлипывала уже реже. Нежно гладя ее по волосам и прижимая к как можно ближе, я будто пропускал через себя всю ее боль. Такие же хрустальные мечты, мертвые надежды и превратившиеся в пыль грандиозные планы оставили после себя лишь идеально ровные, пустые места. – Правда? – подняв на меня заплаканные глаза, спросила она. – Ну конечно, – улыбнулся я, погладив ее по щеке тыльной стороной ладони. – Только никогда больше не плачь, хорошо? – Да, – последний раз всхлипнув, согласилась она и сделала глубокий вдох. Я обнял меня еще сильнее, стараясь впитать всю ее грусть в себя. Ведь я все вытерплю, а ей будет сложно. – Ты поедешь со мной на тренировку? – не выпуская ее из объятий, спросил я. – Наверное, мне стоит хоть раз появиться в университете, – иронично хмыкнула она. – Ты не обидишься, если тебя заберет Пике? – встревожено спрашиваю я. безумно не хотелось покидать ее даже на минуту, но мне надо было ехать на тренировку и готовиться к матчу против «Челси». – Нет, – заверила его я. – Я же понимаю, что тебе нужно тренироваться, – слабо улыбнулась она. Каждой клеточкой своего тела я чувствовал ее дрожь. Она тряслась, как тонкое дерево в грозу клонилось к Земле. Только Дани прижимал к земле вовсе не ветер, а собственные чувства. – Какая же ты замечательная, – со счастливой улыбкой сказал я, немного успокоившись. Аккуратно взял за руку, и мы покинули комнату. С того момента я, казалось, полюбил ее еще больше. Я знал, что никто не сможет защитить ее так, как это сделаю я. Никто не подарит ей столько ласки и нежности, не сможет понять. И я был уверен, что никуда ее не отпущу.