Наконец всё вспомнить...

В УМЫВАЛЬНЕ ВЕЧЕРОМ С одной стороны идёт Катя, с другой – Варя. ВАРЯ. Катюш, какое счастье, что ты здесь! КАТЯ. Варя! Я как узнала, что произошло, сразу отпросилась у папеньки с маменькой в институт, чтобы быть поближе к подруге. Я их в два счёта убедила, что Соне необходима моя поддержка. А сама ещё и не была у Сонюшки. ВАРЯ. Софье так плохо, что нас к ней даже и не пускают! Но хорошо, что ты не встречаешься сейчас с Полозецким. Прошу тебя: держись от него подальше! КАТЯ. Варенька, давай поговорим об этом потом. Сейчас надо молить Бога, чтобы помог Соне скорее выздороветь! Как же плохо ничего не помнить… Ничего… ВАРЯ. А ты откуда о Соне узнала-то? О том, что с ней произошло? КАТЯ. Папеньке граф Воронцов в тот же вечер в клубе сказал, когда случилось нападение! ВАРЯ. А Ася говорит, что не стоит напоминать Соне о графе. КАТЯ. Нет, душечка, Ася как хочет, а я бы обязательно сказала! ВАРЯ. Но Соня всё равно же его не помнит! КАТЯ. Я уверена, что с нашей помощью она всё вспомнит! И графа Воронцова вспомнит, и свою любовь к нему! ВАРЯ. Но графу сюда нельзя! А Софья… бедняжка! КАТЯ. Доктор сказал: головы от подушки не поднимает! ВАРЯ. Но я верю, что она со всем справится, – она же наша Сонечка, сильная, волевая! КАТЯ. Знаешь, надо придумать, что могло бы напомнить ей о графе… ВАРЯ. …Катя, а я, кажется, догадалась! Надо бы подкинуть ей её дневник. Ей граф подарил блокнот, в который она записывает свои мысли, наверное, и о любви к графу. Его даже маман читала и вернула Соне. КАТЯ. Но где мы отыщем этот блокнот, как же мы его принесём ей? И главное – передать его Соне тайно. ВАРЯ. Да, если фройляйн увидит, может и отнять! А как мадам отреагирует, я вообще не могу представить себе! Она что-то сильно придирается к Соне в последний год. КАТЯ. Варенька, как славно, что ты догадалась про блокнот! Завтра поищем его и что-нибудь придумаем, ну а теперь спокойной ночи! ВАРЯ. Спокойной ночи, Катюш! В ДОРТУАРЕ - Душечки, спокойной ночи! - Спокойной ночи, медамочки! Свечи гаснут, фройляйн Штольц кивает удовлетворённо: «Гут нахт!» – и удаляется к себе. Ночь. В дортуаре всё спокойно. Четыре девичьих головы лежат на подушках, одеяла мерно вздымаются от дыхания. Сегодня был трудный день: много уроков, дежурство в столовой, приём родных – все устали, даже утомились. В середине ночи вдруг открывается дверь, появляется фигура в чёрном, под чёрным балахоном с чёрным же капюшоном. Неслышно она подходит к пустующей кровати (второй справа) и наклоняется над Сониной тумбочкой, что-то ищет. Выпрямляется – не нашла того, что надо. В кровати? Под подушкой, под матрасом. Тихо, тихо… Не дай бог, девочки проснутся. Напугаются, шуму будет, других напугают. Кто эта фигура? Чёрная невеста? Но что она ищет? Кажется, нашла! Прячет свою находку в складках балахона, неслышно выходит. Никто не проснулся. ОТ ЛИЦА СОФЬИ И вот опять уже утро. Ещё одно утро неведения. Мне столько всего надо узнать, что не представляю, с чего начинать. В спине тянущая боль. И голова раскалывается… Хотя нет, голове вроде уже полегче… Или показалось… Сейчас сестра придёт, порошок, наверное, даст. «До свадьбы заживёт, до свадьбы заживёт…» До чьей свадьбы? Моей с Хованским? Н-нет, пожалуй, спасибо, не надо. Не очень приятно ощущать себя кроликом перед удавом. Оно и к лучшему, что я ничего не помню: скажу, что буду принимать решение, когда всё вспомню и разберусь в ситуации. Ой, что-то попало мне под руку! Хм, что это за плоская угловатая штучка здесь валяется, на моей постели, откуда она взялась? Я спала на этом, что ли? Понятно теперь, почему спина вновь разболелась! До чего же я неловкая – не могу захватить её рукой. И рука-то правая – здоровая, и всё равно не получается. Нет, голову поднимать с подушки я, пожалуй, пока не буду! Только бы на пол не упала, мне её оттуда будет не достать! Готово! Ага, под тёмной плотной обложкой – белые листочки! Интересно, зачем это здесь? На листочках что-то написано. Значит, это записная книжка. Чья же она? Нет, подносить к глазам бесполезно: перед глазами всё плывёт и расплывается… Разобрать ничего не удаётся, голова кружится и болит. Но надо, чтобы эту книжку никто не заметил. Пока я ничего не вспомнила, я не могу понять, кому надо, а кому не надо, чтобы я её прочитала. Потому что атмосферу недоговорённости вокруг себя я уже заметила. Мне то дают много избыточной информации, а то замолкают на полуслове или прерывают друг друга. Слишком много тайн… И почему мама не приходит? Вчера, девочки сказали, был день посещений… Что с мамой? - Софи, разрешите пройти к вам вашему жениху? - Пожалуйста! – про маму у него и узнаю, жених ведь, должен знать! Опять галантность, уверения в преданности, глубокие глаза, выражающие, пожалуй, не сострадание и любовь, а любопытство охотника, наблюдающего за добычей. Забыть-то я прошлое забыла, но то, как окружающие относятся ко мне, я ведь могу определить здесь и сейчас. Странно… - Князь, вы не знаете случайно, почему ко мне ни разу с того времени, пока я лежу, не зашла моя мама? Или она заходила, но я её не узнала?! - Хм, я не хотел вас расстраивать, но она заболела, узнав, что вам так плохо! У неё слабое сердце! Этого ещё не хватало! Боже, спаси, помилуй и сохрани мою маму! - Ах, но вы поможете ей, найдёте ей доктора? - Разумеется, её посещает мой домашний доктор. Он выписывает ей все положенные лекарства! Мама, бедная мама! Переживает за меня и не знает, что я её забыла. Вообще не помню.