Необратимость

Clint Mansell — First Snow

Andrew Jasinski — Lighthouse

— Баки... Надо было бежать, а он стоял, словно прибитый к земле, и рассыпался в прах вместе со Стивом. Тот испарился за несколько секунд — бах! и кончено, — а до Джеймса слишком медленно и убийственно доползала новая реальность. Он даже зажмурился — вдруг, это кошмар, очередной паскудный кошмар, коим нет конца и края? — но возникшее глухое молчание над только что воевавшей Вакандой подсказывало  — самое страшное только впереди. Он переглянулся с Тором впервые в жизни, и этот тяжёлый взгляд навсегда отпечатался в нём, застрял наряду с остальными ужасными воспоминаниями прошлого. Вопрос: «где Танос?» застрял у него в горле, потому что больше не имел никакого смысла — где бы ни был Танос, своё главное обещание он выполнил. Они проиграли. Баки сделал шаг, второй, третий, и ноги подломились у горстки праха. Там, где только что стоял Стив, теперь была пустота. Он коснулся земли, чтобы убедиться,  а рука дрожала, и прах разлетался, но так было нельзя — слышите, нельзя! — потому что это Стив, Стив Роджерс, его лучший друг, его брат, самый смелый и справедливый человек в мире, тот, кто спас его, тот, кто был с ним до конца... — Нет, дружище, нет... — не верилось, во всё это не верилось. Мысли путались, гнев трещал в костяшках пальцев и хотелось орать от бессилия, но он молчал, зная, что воем здесь не поможешь. Нужно сохранять сраное спокойствие и искать выход, едва ли видимый в том мраке, где они оказались. Земля будто завибрировала от тяжести и, подняв голову, Баки увидел недоумевающего доктора Беннера в огромном железном костюме. Нужно было сказать о Стиве, но язык не поворачивался. Может, у Тора хватит духа, а его увольте, чёрта с два. — Сэм! Кто-нибудь видел Сэма? — позади Барнса прокричал Роудс, и дыра в груди стала ещё шире. Когда он видел его в последний раз? Что Сэм сказал ему напоследок? Очередную шутку или какой-то дурацкий, но воодушевляющий клич? Баки не мог вспомнить, и это разрывало ему сердце. — Значит Сэм тоже. — Тоже? — Наташа вышла из-за деревьев и застыла в нескольких шагах перед ним. Живая, и то хорошо, подумал Барнс мимолётом и поднялся на ноги. Она же продолжала сверлить его взглядом, и пришлось найти в себе силы, чтобы убить теплившуюся в ней надежду на чудо. — Стив, — треснувшим голосом сообщил он. Наташа дёрнулась, словно кто-то невидимый ударил ей по рёбрам, и провалилась в ту самую яму, где он уже находился. Инстинктивно, не думая, он сделал шаг и протянул ей руку, едва ли помощи, но точно поддержки, и Наташа схватилась за неё и, пожалуй, только поэтому ей удалось удержаться на ногах. — Я в порядке, спасибо, — она соврала — никаких порядков и близко не было, но он кивнул понимающе, и холодные пальцы исчезли из его ладони. Она, определённо, была сильной, но точно не железной. Впрочем, никакой опыт потерь и лишений не мог стать броней кому-либо из них, потому что к подобному ужасу никто не мог быть готов в принципе. Они были раздавлены, растеряны и, что хуже всего, не имели ни малейшего понятия, что делать дальше. Кто-то должен был взять всё в свои руки, и этим человеком стал Джеймс Роудс. — Итак, Танос это сделал, — далеко не сухая констатация факта, потому что Роудсу потребовалось время, чтобы продолжить и никто не посмел его торопить. — Нам нужно знать, кто остался помимо нас шестерых, — пока Баки говорил с Наташей, к их немногочисленной компании присоединился енот, пытавшийся на поле боя сторговаться на бионическую руку. От былого веселья не осталось и следа — маленький зверёк сидел на бревне, опустив голову вниз, и не нужно быть ясновидящим, чтобы понять — он тоже кого-то потерял. Где-то вдали, с поля боя, донеслись крики о помощи, и Роудс торопливо продолжил: — И нам нужно знать, кто... исчез. Наташа, попробуй выяснить информацию по внешнему миру, а мы с парнями займёмся делами здесь — нужно помочь выжившим, это наш приоритет на данный момент. Как закончим со всем, соберём совет из оставшихся. Если никто не ранен и нет никаких возражений, то вперёд, за дело. — Я пойду с девчонкой, попробую связаться с космосом, — енот соскочил с бревна, но остановился перед Тором. — Грут... — Я уже понял, енот, — и громсекира расколола трухлявое бревно пополам. — Ракета, и если мы в одной команде, то рекомендую всем это запомнить. — А девчонку зовут Наташа, — между строк сообщила сама Романофф и, кивнув всем на прощание, спешно пошла вслед за енотом в сторону пылающего местами Королевства. — Разделимся, — предложил Барнс, и остальные кивнули в знак согласия. Смотреть на них было больно, но расклеиваться было недопустимой роскошью. И пока есть цель, они всё ещё на плаву. Вопреки всему. * Наташу и остальных Баки увидел уже поздней ночью, когда уставший от поиска и переноса раненых в лазарет, оказался в дворцовой зале Ваканды. Они обменялись взглядами, но до светских бесед о самочувствии не было и речи: все мрачные и скорбные собравшиеся в лице королевы, доктора Беннера, Тора, М’Баку, Окойе, Ракеты и Роудса, пытались понять, что делать дальше. Он уже знал, что Шури и Т’Чалла погибли, но лишь сейчас смог осознать это, увидев лицо их несчастной матери. Руки опустились сами собой, сил и желания принимать участие в совете не было, а потому он просто прилип плечом к стене за сидящим в прострации Тором и попытался послушать тех, кто после всего этого безумия ещё мог сохранять остатки здравого рассудка. Поразительно, но в числе них был енот — на его спич как раз и попал Джеймс. — А я вам говорю прямо и без обидняков — если мы прямо сейчас не приступим к поиску этого урода, то потеряем и время, и его самого! Погоревать ещё успеем. — Ракета, замолчи... — предупредительно прошипел Тор и, даже находясь в паре метров от него, Барнс ощутил невидимый взору электрический заряд. Бог грома источал беспомощную ярость, и он очень хорошо его понимал. Он бросил взгляд на королеву и невольно опустил голову вниз. И врагу не пожелаешь такое горе. Но енот, тем не менее, не затыкался: — Сегодня все потеряли кого-то, но если мы не возьмём себя в руки, то у нас не будет даже возмездия. Неужели я должен это объяснять?! Обстановка накалялась и кому-то следовало проявить благоразумие — доктор Бэннер кашлянул и сказал: — Я смог связаться с Вонгом, магом, который... В общем, это не важно, а важно то, кто остался и кто исчез. Нам нужен подсчёт сил, иначе, мистер Ракета, мы потеряем и то, что у нас есть. Это сейчас — непозволительная роскошь. Разве сегодняшний день при всех его героях не показал, что этого недостаточно? А у доктора Беннера действительно были проблемы с гневом: теперь за маской добродушного учёного Джеймс видел того самого Халка, скрывающегося где-то внутри. И его он тоже хорошо понимал. — Ладно, Брюс, мы услышали. Нат, что удалось узнать? — в разговор вклинился Роуди, переводя его в зону конструктивности — дерьмового настроя и так всем хватало с головой. — Пеппер сказала, что Тони вместе с Паучком и магом, доктором Стрэнджем оказались на инопланетном корабле, а дальше... — Хорошо, значит есть надежда, что они... — Роуди замолчал, но смог справиться с эмоциями и продолжить: — Ракета, можно попробовать поискать их? — Попытаюсь, — в раздражении бросил он и уткнулся чёрным носом в какой-то навороченный гаджет. Тем временем, Наташа продолжила: — Коммуникация сейчас нарушена, но мне удалось узнать, что госсекретарь и президент США в порядке. Ждут нашего возвращения на базу. — Что за база? — не отрываясь от своей задачи, спросил Ракета. — В Нью-Йорке. Поедешь с нами? Нам нужны толковые ребята. — Будто у меня есть выбор. Погнали. — Джеймс? — Баки не сразу понял, что вопрос был адресован ему, а не тезке, и поэтому замешкался. Впрочем, удивился и тому, что Наташа, кажется, впервые в жизни назвала его по имени. — Что? — пришлось переспросить, потому что нить разговора была окончательна потеряна. — Ты полетишь с нами в Нью-Йорк? Твоя помощь нам не помешает. Да, Роуди? А вот понять, почему всё уточнялось через Воителя, не составило труда — сейчас он представлял, как военное правительство США, так и человека, непосредственно пострадавшего из-за Барнса и акта. Роудс смерил его пристальным взглядом — это было неприятно, но Баки выдержал. — Да, помощь не помешает. Со своей стороны могу гарантировать неприкосновенность, но, сам понимаешь, это будет лишь временным явлением. Барнс посмотрел на Окойе и королеву — решение принимать не ему. Он обязан им, и если сейчас он нужен был Ваканде, то любые обсуждения не имели смысла. — Езжай, Джеймс, — Рамонда встала со своего места, и каждый в зале затих. В её голосе звучали скорбь и гордость, и у Барнса до боли сжалось сердце в груди. — Мой сын доверяет... Доверял тебе, а значит доверяю и я. Свой человек вне стен Ваканды нам не помешает — будешь держать в курсе того, что происходит. Миру действительно необходима помощь, а здесь мы сможем справиться своими силами, об этом можешь не переживать. — Королева, — Джеймс уже давно стоял по стойке смирно и лишь кивнул в знак почтения и уважения. Значит, так тому и быть. И всё же он добавил, то, что было больно, но необходимо: — Т’Чалла и Шури... Я в неоплатном долгу перед ними и перед вами, поэтому что бы ни случилось, я вернусь по первому вашему зову. — Я знаю, мой мальчик. Спасибо тебе, — она улыбнулась материнской тёплой улыбкой, но тут же стала серьёзной, обращаясь ко всем остальным: — День был сложный, поэтому на совете меня заменит Окойе. Спасибо, что сражались бок о бок с нами. Спасибо. Все, без исключения, поклонились, когда королева ушла, и не сразу смогли заговорить. Тяжесть опускалась на плечи, горечь подступала все ближе, но каждый боялся остаться в ночи наедине с самим собой. Было решено подготовить корабль и спать там по очереди, потому что упасть посреди океана хотелось ещё меньше. Барнс вызвался вторым пилотом к Наташе, никто и не стал спорить — усталость давала о себе знать, как бы они ни пытались крепиться. Джеймсу же хотелось лишь одного — попрощаться с Вакандой, с местом, что стал его домом спустя столько лет скитаний и мытарств, беспамятства и боли. Пусть и на короткий момент, но он обрёл здесь покой, и был благодарен всем, кто дал ему такую возможность. Сегодня её отнял Танос, и Джеймс надеялся, пусть и слишком слабо, что однажды сможет вернуть ублюдку этот должок. После совета все разбрелись кто куда, а он уловил момент и вышел на причудливый, обтекаемой формы балкон и вдохнул ночной воздух Ваканды полной грудью. Вдохнул и выдохнул его с глухим рыданием, прорвавшимся через толщу самоконтроля. Он казался себе жалким, но ничего не мог поделать с этой злой, разрывавшей его на части скорбью. С тем, что Стива и Сэма, Т’Чаллы и Шури больше нет, что они разлетелись прахом за один миг, а он — худший из них — остался здесь топтать бренную землю дальше. Разве это справедливо? Если и уничтожать половину вселенной, то оставлять тех, кто заслужил жить, тех, кто... Он резким движением руки стёр слезы с лица, услышав за спиной движение. Дверь бесшумно закрылась, и ступать пытались тоже тихо, но Джеймс уже знал, кого принесло на огонёк. Вот только не понимал одного — почему. — Прости, что помешала. Больше не могу там находиться, Ракета забил голову да и душно... — как-то невпопад начала Наташа, но он махнул рукой, мол, ничего страшного, понимаю, едва ли понимая что-либо. — Присоединяйся, здесь точно тише, — он облокотился на перила и боковым зрением увидел, как она с ровной спиной встала рядом, безотрывно смотря в тёмную даль невидимого горизонта. Какое-то время они молчали, но Наташа первой нарушила молчание, и он услышал дрожь в её голосе: — Я думала, что это всё невозможно. Даже сражаясь, видя весь этот ад, я не могла подумать, что это случится... Ты тоже? — Да, — тихо отозвался такой же наивный дурак и опустил голову вниз. Они никогда и близко не были близки, но сейчас, стоя рядом с этой женщиной, Джеймс чувствовал себя не таким одиноким. Он был не один, и только за это можно было быть ей благодарным. Он был, видит бог, был. — Но это случилось. И что нам делать, Джеймс? В её зелёных глазах плескались застывшие слёзы, и стоило бы соврать, дать надежду, но он нашёл в себе силы и сказал честное: — Я не знаю. Начнём хотя бы с чего-нибудь. Она усмехнулась, шмыгнула носом и кивнула. И, наверно, всё полетело бы к чертям собачьим и они в итоге бы разрыдались, как потерянные дети, но Наташа спросила, и они выдержали даже эту боль, огромную, разрастающуюся и не имеющую конца и края боль, только лишь потому что Наташа спросила: — Надеюсь, ты не забыл, как управлять самолётом? Иначе нам придётся довериться еноту. — Если выбор стоит таким образом, то уж постараюсь вспомнить. Она улыбнулась и, мимолетно коснувшись его бионического плеча, сказала напоследок: — Жду через пятнадцать минут. Начнём с чего-нибудь. — Хорошо, — Джеймс остался один, но в памяти, помимо ужасов и горя уходящего дня, осталось и кое-что светлое. А Ваканда всё темнела и темнела, и горизонт её уплывал прочь. Так и простились, тихо и скорбно — затерянная в африканских лесах страна и потерянный во времени солдат.