Что-то большее

      Выжженные даэдрическим пламенем земли, затянутые постоянно непроглядными, тяжелыми пепельными тучами небеса…       Аэдра не нужны глаза — Он может чувствовать состояние окружающего мира, лишь только коснувшись чего-то — сейчас это холодная каменная стена непонятно где находящейся комнаты, которая окружена уничтожающим огнем Обливиона. Повсюду за кладкой иссушенная, потрескавшаяся почва, совсем неплодородная — ни единого росточка, даже загнувшегося давно от недостатка влаги, здесь нет — и отсутствие жизни как таковой Его угнетает, делает слабее.       Акатош все чаще вспоминает свой цветущий План…       Как давно Великий Золотой Дракон заточен здесь, в безызвестности?       Неделя? ..       Месяц? ..       Год? ..       Холодная, грустная усмешка появляется на потрескавшихся устах — Ауриэлю бы постыдиться, ведь забывать о своих обязанностях — действительно непозволительная роскошь… Которую Он сейчас мог позволить себе…       Измотанный недостатком магии, не имеющий возможности освободиться из заточения, Единый чувствует себя загнанным в угол животным, птицей с подрезанными крыльями — и Он злится, поскольку свободолюбивому дракону — созданию, сотворенному Им по своему подобию — находиться в неволе невозможно — это слишком сильно влияет на бессмертную душу. Нередко появляется желание метаться в агонии, в беспамятстве по этой темнице, рыча и проклиная заклятого врага своего, — Мерунеса Дагона, Владыку Разрушений — и только многовековая выдержка помогает сдержаться и не показать слабость надменному, самоуверенному даэдра.       И воспоминания — единственный Его лучик света в непроглядной тьме, сгустившейся вокруг…       Непроизвольно на лице появляется внезапно счастливая полуусмешка — память услужливо подкидывает самые запоминающиеся, яркие моменты последних нескольких лет…       Когда в Нирне возникла она, — маленькая, по-детски наивная Драконорожденная — жить мгновенно стало и веселее, и опаснее — что для Дезаз, что для Него.       Не проходило ни единого дня, в который Он бы не извинялся перед остальными Аэдра за несусветные проделки этой человеческой девушки, и в который она не влипала бы в неприятности: то неудачно на наемников наткнется, то пойдет — или ее попросят — спасать мир от полного уничтожения. И, что совсем несвойственно Акатошу, Он всегда ей помогал, защищал и даже немного подсказывал, делая тонкие намеки — это странно, ведь своим истинным «детям» Повелитель Времени никогда не делал подачек…       Так почему же? ..       Золотой Дракон и сам сомневается в правдивости ответа, который может дать, однако определенно знал только одно — это что-то вроде собственнического желания, присущего всем небесным змеям.       Только когда оно разрослось настолько, что теперь Довакин даже отпускать желания нет? ..       Ауриэль не ведает — и это единственная неизвестная Ему вещь…       Наблюдая за взбалмошной девчонкой, Аэдра познавал новые истины даже для себя.       Смертные — в частности, Дезаз — могут совершенно не думать о последствиях и пытаться улаживать конфликты без кровопролития.       Они могут забывать о своем состоянии, — что физическом, что духовном — лишь бы угодить другим или спасти их.       А еще некоторые могут всей своей сущностью восхищаться драконами, — не бояться их! — и Дезаз не исключение — она словно теряется, когда видит этих величественных и гордых созданий — как блестит, переливается на солнце радугой их чешуя, как двигаются гигантские крылья. И ее глаза — они сверкают по-детски наивно, видя это зрелище…       Дыхание становится тяжелым, взгляд становится расплывчатым - так, что тяжело даже сфокусировать зрение — кем бы ни был мужчина, он всегда им остается — и это отчасти помогает понять истинные мотивы самого себя.       Его желание защищать уже давно стало чем-то большим…       Тем, что сложно, почти невозможно сдерживать…       Тем, от чего хочется рычать…