ПЛЕНительная Одержимость

Сначала я открыла глаза и только потом почувствовала запах дыма. Уже знакомое окно спальни на втором этаже было сейчас приветливо приоткрыто, впуская в комнату, которая раньше казалась довольно мрачной, тёплые солнечные лучи и потоки свежего воздуха. Жаль, он всё же не справлялся со сладковатым запахом дыма вокруг, щекочущим нервы, постепенно усиливающемся по мере того, как моё сознание окончательно прояснялось ото сна. Я потёрла глаза и перевернулась на спину, непроизвольно задев упругое тело Эдварда – оказывается, он всё это время лежал рядом. В одной руке он держал косяк, а вторая спокойно лежала поперёк его обнажённого живота. Край мягкого, воздушного покрывала и простыни едва прикрывали бёдра, сам же Эдвард, казалось, этого не замечал. Задумчиво затягиваясь, он прикрыл глаза, и на жёстком, красивом лице отобразилось полное умиротворение. Мало того, что Эдвард курил косяк, у него хватило наглости делать это в постели, пока рядом мирно спит человек, ничего не подозревающий. И совершенно не волнует меня тот факт, что постель, комната и дом принадлежат Эдварду, он здесь хозяин и волен делать, что заблагорассудится. Например, похищать девиц. - Знаешь, в подвале, по крайней мере, нет дыма… - пожаловалась я хриплым ото сна голосом, жадно рассматривая соблазнительное мужское тело, пока его обладатель был отвлечён. - В подвале нет меня, - усмехнулся Эдвард, даже не глядя в мою сторону, и тут же сделал вид, что внимательно изучает косяк в своих пальцах с нахальной улыбкой, которая так и норовила превратиться в смех. Он еле сдерживал смешки, и это было одно из самых странных проявлений его мимики, потому что даже просто улыбающимся я видела Эдварда крайне редко. Интересно, это его способ расслабиться, или раскрылся очередной секрет, и Эдвард, помимо косяков, ещё и чем потяжелее балуется? Я лишь потрясённо покачала головой и одним жестом убрала волосы с лица. - Эдвард, что ты куришь? – наконец прозвучал мой голос. - То, что ты вчера приняла за чай, - между сдерживаемыми смешками проговорил Эдвард и тут же разразился таким смехом, что я ненадолго впала в ступор, в полном недоумении разрываясь между потрясением от собственной тупости и желанием смотреть и слушать, как он смеётся, хоть целую вечность. Крепкие мышцы живота содрогались – Эдвард почти что складывался вдвое, не обращая на моё шокированное выражение лица абсолютно никакого внимания. Судорожно стряхивая осыпавшийся пепел с покрывала, он, зажмурившись, хохотал так заливисто и заразно, что я сама почувствовала, как стала хихикать, а потом и вовсе разразилась смехом, едва только представив, как с умным видом заваривала вчера травку. Стыдно признать, но я – дочь полицейского – не могла отличить в кухонном шкафчике с чаем травку для курения. – Ты…ты… если решила… словить ка-а-йф, лучше бы уж тогда на молоке заваривала, - Эдвард всё не мог угомониться, и я вторила ему в такой же истерике: - Вот тебя забыть спросила... Надо же, какие познания. Вскоре наши силы иссякли, и смех стал затихать. От движения простынь Эдварда сползла, обнажив часть его интимных мест, что не могло ускользнуть от моего взгляда, если я вообще его хоть раз отводила в сторону. Эдвард заметил, куда я смотрю и инстинктивно прикрылся простынёю. «Оставь», - подумала я и тут же почувствовала на себе взгляд Эдварда. Отлично, я сказала это вслух. Мысленно закрыв лицо рукой, я в реальности тоже старалась сейчас не встречаться ним взглядом. Эдвард медленно скользнул свободной рукой по своему животу и запустил её под простыню, вместо того, чтобы обнажиться передо мной. Окурок всё ещё тихо тлел в его руке. Я глаз оторвать не могла от Эдварда, пока он поглаживал себя под простынёй, медленно выдыхая оставшийся дым. Дыхание было глубоким и размеренным, в то время как моё – учащалось с каждым движением его кисти. - Помоги мне, - прошептал он с какой-то неуместной грустью, словно просил не только физической помощи. Я облизнула губы и заправила прядь волос за ухо прежде, чем решилась прикоснуться к расслабленному телу Эдварда. Мои пальцы дотянулись до простыни, коснулись костяшек его пальцев, проступающих через ткань, и собственное тело отозвалось возбуждением такой силы, будто это он прикоснулся ко мне. Эдвард потянулся к прикроватной тумбочке и затушил коротенький окурок в маленькой пепельнице. Рука исчезла из под простыни, и он устроился поудобнее, сфокусировавшись на моих действиях. Я робко опустила ладонь на его пах, отмечая стремительно растущую эрекцию, и аккуратно сжала, массируя его член рукой через белую ткань. Как горячо. И громче шуршит ткань, и птицы за окном.. В это спокойное, ясное утро мой рассудок был густо затуманен дымом раскуренной травы и опьяняющим зрелищем мужчины, расслабленно прикасавшегося к себе. - Опять скромничаешь? – в своей нахальной манере риторически спросил он с закрытыми глазами, запрокидывая голову на подушку. - Эдвард, ты сейчас договоришься, - я вернула его угрозу, сказанную накануне в машине. Эдвард смерил меня взглядом полуприкрытых глаз, и я поняла, что не имею абсолютно никаких шансов запугать его. Простынь стала стремительно ускользать, по мере того, как Эдвард тянул её в сторону, уже в следующий миг полностью обнажившись передо мной. Не без смущения я всё же поторопилась снова прикоснуться к нему, на этот раз к обнажённой коже. Эдвард тяжело выдохнул и сосредоточенно зажмурился, пока мои теперь уже обе руки ласкали его попеременно вниз и вверх, распределяя проступившую влагу от кончика до основания. Эдвард запустил руку под футболку, в которой я сегодня спала, и погладил меня по спине. Он легко пробежал пальцами по позвонкам, захватив при этом край футболки. Я прервалась и стянула одежду через голову, оставшись в трусиках. Сколько это вообще будет продолжаться? Каждый раз, абсолютно каждый раз всё заканчивается в постели или его весьма конкретный орган оказывается у меня во рту – комфортно, на своём месте, правильно и надолго. Что бы ни происходило утром, а то и в тот же самый день, мы заканчиваем в постели. Комфортно, на своём месте, правильно и надолго. Он психанул накануне – утром я делаю ему массаж интимных мест, переходящий в ещё не весть сколько приятнейших вещей. Я злилась накануне – утром оказываюсь в его постели, заботливо перенесённая из холодной гостиной наверх, в спальню, где чувствую себя комфортно, на своём месте, правильно... Я любовалась его членом: он в самом деле был толстым и упругим и сейчас гордо вздымался, пока его обладатель, наоборот, лежал, распластавшись на постели, тяжело дыша, беспомощный и уязвимый. Не в состоянии больше дразнить ни себя, ни его, я прильнула к головке и втянула его в себя медленно, почти до самого основания. - О-о-у, - Эдвард издал удивлённый стон и тут же спустил мои трусики до середины попы, затем ловко запустил руки вниз между ягодицами и без каких-либо предупреждающих действий скользнул двумя пальцами внутрь. Я напряглась и плотнее обхватила его член губами, одной рукой поглаживая судорожно напрягающийся живот парня. От возбуждения на глазах чуть не выступили слёзы. Тогда Эдвард извлёк пальцы и стал водить ими снаружи. К тому времени у меня между ног уже образовалось целое озеро. Он медленно скользил рукой вниз-вверх, намеренно задевая другое моё отверстие, что неожиданно вызвало не менее приятные эмоции, и это даже напугало меня. Господи, как же я безнадёжна. И это он, он развращает меня. Я запрокинула голову, концентрируясь на ощущениях собственного тела, пока Эдвард стал сильнее двигать бёдрами, навстречу моему усилившемуся захвату. Сильная рука целенаправленно массировала моё тело под бельём. Средний палец Эдварда предупредительно замер у ни кем до сих пор не исследованного места, и я вздрогнула, едва он чуть надавил, уже собираясь войти. - Стой, - успела я только вымолвить прежде, чем схватила его за запястье. Неловкая улыбка замаскировала мой испуг и полную неготовность к такого рода вторжению. Ну в самом деле: это же так неловко! Тело предательски пылало и отказывалось понимать решения мозга. Сама не зная, почему остановила Эдварда, я осмелилась взглянуть на него. Закусив нижнюю губу, он сверлил меня взглядом, полным страсти и нетерпения. После паузы между нами, Эдвард лукаво прищурился: - Ещё будешь просить меня об этом... - предупредил он, и я тут же пожалела, что не позволила себе довериться ему. Эдвард развернул меня спиной к себе и уложил на постель, сам прильнув сзади. Практически одним движением он стянул с меня трусики. По пути они скатались в смешную скукоженную гусеницу и улетели за пределы постели. - ...будешь краснеть и просить, - не унимался Эдвард, ловко оказываясь во мне и возобновляя движения бёдрами, подобные тем, что он совершал, лёжа на спине. Энергично двигаясь, Эдвард подхватил меня за ногу под коленом и отвёл её выше, в сторону. И мы растворились в своём обоюдном ритме. Комфортно, на своём месте, правильно и надолго. Я уже домывала стакан из под йогурта, когда раздался звонок. Он был таким тихим, что я не сразу поняла, что звук из реальности вторгся в наш мир. Эдвард починил телефон, но забыл, очевидно, отрегулировать громкость сигнала. Его не было рядом - как-то незаметно улизнул на улицу ещё утром, но я всё же осмотрелась по сторонам, нет ли его в поле зрения, и рискнула снова взять трубку. Всё в порядке, я ведь не собираюсь никому жаловаться на то, что Эдвард пытается развратить меня ещё больше, чем есть.. - Алло? Алло? – послышался мужской голос в трубке, не дожидаясь ответа. Вдруг это Джаспер? Вдруг они всё разузнали и теперь могут заявиться сюда и переполошить Эдварда? - Да. - Э... это Джейкоб, соцопрос, помните? - Не нужен мне никакой… - Да я не по опросу звоню, леди… «Леди?!» И тут я вспомнила: Джейкоб – парень, с которым я успела парой фраз обменяться, прежде чем Эдвард размозжил телефон в прошлый раз. - Тогда что вам нужно? - как можно более мягко спросила я, не желая звучать хамкой. Мне лишь хотелось, чтобы он поскорее отстал. Где Эдвард вообще? - В прошлый раз всё как-то странно вышло, вы трубку бросили, а я с тех пор места себе не нахожу. Всё пытаюсь понять уже столько времени, с кем же я говорил, чьим был этот голос, - оправдал себя Джейкоб, буквально атакуя своей искренностью, заставляя меня оторопеть, нервно кусая губу. «Столько времени?» Он же на днях звонил.. - Я – Белла. Но не могу говорить, мне пора… - я зачем-то попыталась найти и себе оправдание, чтобы улизнуть. - Тогда уж Золушка, - хихикнул Джейкоб своей собственной шутке. И это показалось мне таким банальным, простым и живым, что на секунду всё вокруг будто затянуло тучами, а Эдвард, сам факт его присутствия теперь в моей жизни, в моём теле – всё стало призрачным, как бредовая фантазия душевнобольного. – Ты как в Нью-Йорке прям – такая занятая, сразу бежать, даже странно для такой глуши, хе-хе. Глуши? - И где же я нахожусь? – осторожно и очень тихо спросила я, звуча при этом как затравленная жертва из фильма ужасов, судорожно озираясь по сторонам. Даже, если бы у меня со всех сторон выросли глаза, Эдвард всё равно сумел бы подкрасться незаметно. Джейкоб весело рассмеялся, но это не раздражало. Похоже, он искренне удивился вопросу. Давай же, отвечай.. - Ну, судя по коду и начальным цифрам номера, я могу назвать твой адрес, Золушка… Резкий звук раздался где-то за окном, а меня будто кипятком ошпарили, я быстро попрощалась, уже не слушая, и повесила трубку. Моё тяжёлое сбитое дыхание заполнило всё пространство, потому что я больше ничего не слышала. Я так боялась, что Эдвард застукает меня болтающей с Джейкобом, что галлюцинировала его шагами повсюду, хотя дом был пуст. Взяв со стола таблетку, я запила её огромными, спасительными глотками воды, замирая после каждого из них. С лёгким головокружением я выбралась из дома – вышла через заднюю дверь кухни, белую, с лёгкой салатовой занавеской. Рама слегка скрипнула, и я шагнула в лучи дневного света, окутываемая теплом и сиянием чудесного дня. Глаза так резко реагировали на свет, что я почти ничего не видела какое-то время, как полузрячий котёнок, поворачивая голову то влево, то вправо в поисках ориентиров. Завидев Эдварда с лопатой, вонзённой в почву под тенью дерева, я застыла на месте. Поставив ногу на бортик лопаты, он смотрел на меня внимательно, будто его время тоже остановилось. - Школьница? – я кивнула в сторону взрыхлённой почвы, но Эдвард не принял мою шутку, как делал обычно, и я насторожилась. Потянув за горловину своей слегка выгоревшей бледно-голубой футболки, он впустил чуть больше воздуха к телу, зачем снова отпустил и принялся перекапывать приствольную почву. - Наобщалась? – только и спросил он, холодно и грубо. - Ой, забыла вызвать копов, - ответила я без эмоций, оглядываясь по сторонам по мере того, как глаза привыкали к свету. Как он смеет грубить мне после того, как убедился, что я не несу ему опасности? Эдвард надулся, как упрямый ребёнок и продолжил работать лопатой, нервно всаживая её в почву, остервенело сжимая рукоятку руками, затянутыми в белые перчатки с прорезиненными ладонями. На грубые ботинки налипли комья земли, а к штанам пристали обрезки травы и сорняков. Сцена на заднем дворе приятно удивила меня, должна признаться, что я сразу забыла его грубость, переключив внимание на старательную работу, которой был занят парень – физический труд, такой простой и естественный, хоть что-то настоящее, природное в нашей странной реальности. Мне тоже захотелось стать частью этой картины, хотя мысли не покидало недослушанное, важное признание Джейкоба, где я. Где я? Может, ответ парнишки всё решил бы. Хотя, что тут решать, я свой выбор уже сделала, поэтому подошла к ящику, который обнаружила приставленным к стене дома, и стала искать перчатки и какие-нибудь инструменты. - Что ты делаешь? – послышался голос Эдварда. Ну, разве не очевидно? И уже у меня прямо за спиной он продолжил. - Белла, зачем ты вышла? Я развернулась и уткнулась в его стальную грудь, поэтому инстинктивно положила ладони перед собой. Сдвинув брови, Эдвард угрюмо смотрел на мои… губы? - Там скучно. Дай мне тоже поработать... - Тебе не нужно работать. - Эдвард, я не буду сидеть в доме, - жёстко сказала я, переместив ладони на небритые щёки парня. Лицо Эдварда тут же едва заметно смягчилось, будто я лепила эмоции на его лице своими прикосновениями. – И вообще. Ты стоишь в опасной близости от меня. - Это угроза? – усмехнулся Эдвард, и я почувствовала себя овечкой, которая угрожает льву. Зелёные глаза чего-то ждали от меня, в то время как мои губ молили о поцелуе. О, нет, я не поднимусь на носочки, не дождёшься. - Эдвард, если ты закончил с расспросами, я приступлю. - Мне очень не нравится твой тон, Изабелла, - сказал Эдвард, ни на шаг не отступив назад. - Если тебе что-то не нравится, у меня есть на этот случай садовая вилка, - и я показала ему свой тайно выуженный из ящика трофей. - Не сомневаюсь, - неохотно сдался Эдвард. – Если так хочешь помочь, можешь прополоть и полить пионы. Там, куда Эдвард расслаблено указал рукой, был огромный куст с густой листвой и длинными стеблями, увенчанными шарообразными, воздушными цветами бледно-розового цвета. Как клубы пены, они парили над зеленью, задумчиво меня рассматривая. Эдвард покопался в ящике и выудил пару перчаток, которые я тут же натянула и с готовностью направилась к кусту. Эдвард какое-то время смотрел на меня с непонятным выражением лица, а затем молча вернулся к дереву. Я украдкой осмотрелась вокруг – лес. Высокие деревья окружали нас в этом лесном коконе свежего воздуха и тепла. Вооружившись садовой вилкой и ручной тяпкой, я присела на корточки перед кустом пионов и тут же вдохнула чудесный аромат покорно склонившегося, благоухающего шара воздушных лепестков. Совсем скоро Эдвард присоединился ко мне – присел напротив с инструментами в руке и тоже принялся приводить в порядок почву. Он неторопливо вырывал мелкие сорняки и те, что покрупнее. Судя по состоянию растений – за ними довольно давно не ухаживали: почва спрессована, иссохла, всё свободное пространство заросло сорняками самого разного вида. Я выдирала по травинке, а иногда и целыми пучками, придирчиво осматривая очищенное пространство вокруг стеблей. - Знаешь, я сейчас испытываю странное удовлетворение, видя, как растения освобождаются от сорняков, как им становится чище и комфортнее расти, - произнесла я, и Эдвард улыбнулся. Слегка покачивающиеся листья пионов на мгновение скрыли его улыбку. - Сегодня утром я подумал, тебе мог бы понравиться букет. Решил привести куст в порядок, но понял, что ухода требует весь сад, - с грустью сказал Эдвард. Трудно было понять, грустит ли он на самом деле – ведь его голос становится таким всякий редкий раз, когда он говорит о чём-то романтическом, о чём-то приятном – таком контрастном его странному поведению. Будто говорит мне что-то сокровенное, как малыш, шепчущий под одеялом секрет своим невидимым друзьям, уже осознав, что их не существует. Орудуя садовой вилкой, я старалась не задеть нежные корни кажущихся сильными растений. Они наверняка такие же слабые, как всё, что кажется сильным в этом мире. Я боялась спросить, влюблён ли он – не хотелось рушить хрупкость момента таким вопиющим требованием. Лишь позволила себе протянуть обнажённую руку сквозь листья и коснуться чуть шершавого подбородка, Эдвард приоткрыл рот, но не сказал больше ни слова. Я стёрла грязь с его кожи. Это странно, но я в общем-то не испытываю зуд любопытства, когда Эдвард молчалив. Мне проще дать ему время – пусть молчит, если так хочется. Какой смысл вытягивать клещами ответы? Конечно, я хочу и даже имею право знать, что происходит, во всех подробностях, но у меня хватает терпения открывать эти комнаты по-очереди. К тому же этот странный парень оказался одним из тех немногих, с кем приятно просто помолчать, ковыряясь в земле садовой вилкой. И я проваливаюсь, я, кажется, проваливаюсь очень глубоко, так глубоко, что никакой садовой вилкой не вытащить.. Эдвард вошёл в столб пара в душевой кабине и протянул мне руку в предложении альтернативной реальности, куда я незамедлительно, но и не без опаски шагнула. Густой пар окутал нас, и горячие капли воды рассыпались по утомлённым телам. Эдвард взял меня за руки и развёл их чуть в стороны, любуясь струйками воды, сбегающими по коже. С большим количеством геля для душа мы тщательно вымылись. Сполоснув голову, я провела руками по волосам, убирая их назад, мокрые и тяжёлые. Эдвард протянул руки вперёд, большими пальцами осторожно прикоснулся к соскам и стал нежно выводить круги, петли, завитки, пока я наблюдала за его «художествами». Он наклонился и поцеловал меня, с его чёлки вода капала мне на щёки, будто мы оба плакали под дождём. Плакали и целовались. Я закрыла глаза и положила руки ему на плечи, отмечая гладкую, как мрамор, кожу, упругую, влажную. Кожа на миллион долларов, кожа на зависть. Глубокий поцелуй горячих, припухших губ быстро становился всё откровеннее, и вскоре мы уже сражались за уста друг друга. - С тобой на меня что-то находит, - страстно прошептал Эдвард и развернул меня лицом к стеклянной стенке душевой кабины. Сам он тесно прижался чуть сбоку, и я снова почувствовала ласкающие движения между ягодицами. – Расслабься. - Эдвард. - Хочешь? – снова прошептал он мне прямо в ухо и продолжил свой намекающий массаж сзади, от чего я задрожала и неосознанно приподнялась на носочках. Но Эдвард прижал меня к стенке душа только плотнее, медленно запуская другую руку мне между ног, минуя живот. - Боюсь, - призналась я, опасаясь, что в любую секунду он скользнёт пальцем внутрь. - Трусиха. Снова этот жаркий шёпот. От него поджилки трясутся, а кровь в венах кипит и носится по телу со скоростью света. Скажи он сейчас «укради миллион долларов» или «прыгни в окно», я способна, не говоря уже о... Левой рукой он ласкал впереди, а правой уверенно прощупывал сзади, как утром – слегка надавливая, будто вежливо, но настойчиво прося впустить. Я попыталась завести назад руку и остановить его, но нулевыми были мои шансы – рука ослабла и как плеть и беспомощно болталась вдоль тела, пока другая безвольно упиралась в мокрое стекло. - Тебе же хочется, - продолжал дразнить Эдвард. Как он там вообще сдерживался, я ведь даже не имела возможности прикоснуться к нему. И, да, мне хотелось. Что угодно, лишь бы он прекратил дразнить! - Очень… - прошептала я, опустив голову, едва слышно. Лицо и уши так горели, будто их окатили кипятком. И тогда Эдвард осторожно погрузил палец в меня. Сзади. Двумя пальцами левой руки он скользнул внутрь спереди, заполняя теперь всё пространство в моём теле, сознании и душе. Пугающе сладострастные ощущения от того, что Эдварда со мной как будто двое, сводили с ума и окончательно отключили в итоге мой мозг. То попеременно, то одновременно Эдвард двигал руками, нанизывая меня на себя снизу, в то время как его жаждущий контакта член упирался мне в бедро. - Я схожу с ума… - задыхаясь, пробормотала я. - Уже сошла…. Кончишь так – очень меня порадуешь. Моё уставшее тело не заставило себя долго ждать, взорвавшись миллионом искр изнутри, изливаясь вместе с потоками постепенно остывающей воды из душа, разлетаясь на части и снова собираясь в единое целое в объятиях Эдварда. О, он порадуется, он, безусловно, порадуется тому, что со мной сейчас происходит, тому, что он со мной делает. Позднее тем же вечером мы в темноте сидели в креслах у камина, расслабленно потягивая чай, на этот раз нормальный. Эдвард хрустел имбирным печеньем, не отрывая взгляда от огня. Его кадык двигался с каждым глотком горячего напитка, а на коже плясали блики пламени. Мне очень хотелось с ним о чём-нибудь поговорить, пообщаться, поболтать о том, о сём, как это делают обычные люди. Только Эдвард не был обычным человеком, и любые неуместные с его точки зрения вопросы могли вызвать агрессию и разрушить спокойную атмосферу этого вечера. Как же тогда общаться? Общаться только посредством тел вскоре наскучит, не имея альтернативы. Хотя я вообще не представляю, когда у него иссякнут идеи, ей богу... Наверное, это такой шарм. Он либо есть, либо его нет, потому что любой даже самый заурядный половой акт превращается с ним во что-то особенное, что-то запоминающееся. Говорить о себе Эдвард не намерен. Обо мне – скорее всего, всё знает, раз преследовал все эти годы. Да и что говорить – рассуждать о себе вслух я крайне не люблю. Контур обуглившейся обложки напомнил, что мы давно не жгли книги. В самом начале это было своеобразным ритуалом, смысл которого я так и не уловила. Мне не хотелось напоминать Эдварду о книгах – не вижу смысла их жечь, это дико. - Хочешь увидеть озеро днём? - Конечно, хочу… - что угодно, лишь бы иметь возможность выходить из дома. - Тогда завтра поедем и устроим пикник. Ты и я, - решительно объявил Эдвард, а мой рот непроизвольно открылся.