Однажды (рабочее)

Полчаса, которые Владислав выделил себе на отдых, превратились в итоге в четыре — вампир банально заснул. С ним давно такого не случалось, поэтому, открыв глаза и обнаружив, что короткая стрелка часов убежала на четыре деления вперёд, господарь Валахии был неприятно удивлён. Несколько минут он просто лежал в постели, ощущая приятное тепло женского тела и вслушиваясь в равномерное дыхание девушки, лежащей рядом. Кто только выдумал, что вампиры не дышат и их сердце не бьется? Кровь и нужна затем, чтобы разбудить замершие органы, дать им силу поддерживать жизнь в теле после смерти владельца. Пусть молодые вампиры поздних поколений экономят силы и кровь, существуя бледными тенями с еле бьющимся пульсом и ледяными пальцами. В действительности же чем ты сильнее — тем больше можешь позволить себе: тепло тела, пища… Даже солнце. Кто-то видел в этом не силу, а слабость. Многие из старейших отвергали саму мысль об этом, во всеуслышание заявляя о том, что трата сил на поддержание человеческих функций своего тела есть прихоть неженок, не осознавших превосходства вампиров над людьми. Владислав за четыреста лет успел несколько раз поменять мнение, то отвергая всё человеческое, что мог в себе оставить, то, наоборот, маниакально следуя всем прижизненным привычкам, и пришёл к выводу, что главным показателем слабости в этом вопросе является категоричная позиция касательно чего-либо. В этом вампиры были очень уж похожи на некоторых священнослужителей: чем фанатичнее человек — тем больше у него своих внутренних демонов. Первое время своего посмертия Владислав словно задался целью максимально далеко уйти от всего человечества, он желал внушать ужас, он желал быть безжалостным, он желал, чтобы весь мир пожалел о его существовании. Катерина тогда здорово отрезвила его пыл. Затем ещё дважды за свое посмертное существование он уходил прочь от своей человечности в объятия ночи просто потому, что сам хотел доказать себе, что все его чувства надёжно погребены в той самой могиле, откуда выбрался он сам. Так упрочнилась его репутация чудовища, однако себе сам он ничего не доказал. Он и при жизни был жесток, но он жил в ситуации, где проявить доброту означало проявить слабость. Слабость несла за собой катастрофические последствия. О гуманизме в те времена никто не думал: такого понятия не существовало. По меркам той же Анны, родившейся в середине 19-го века, его деяния были ужасны. Для 15-го века они были совершенно обычны и вовсе не были истиной причиной для попыток сместить его с валашского престола. Жестокость ради жестокости же никакого удовольствия не доставляла, оставляя после себя какое-то горькое послевкусие и смертельную усталость. Так или иначе, в идеи о превосходстве вампиров над людьми Владислав уже сам не очень верил, но был совершенно уверен в превосходстве умных над идиотами. В этом плане тремеры были ему симпатичны. Строгий отбор обращаемых смертных привёл к тому, что среди них толковых сородичей было куда больше. Будущее Владислав видел за тем, чтобы даровать вечную жизнь наиболее умным и талантливым представителям рода человеческого. Сколько ещё всего мог бы сделать Джордано Бруно, если бы его не сожгли? Сколько всего могло быть ещё открыто, изобретено, сочинено, если бы не внезапная смерть талантливых ученых и авторов? Каким бы был мир, если бы великие умы не были загнаны в рамки хрупкого человеческого тела и отведенных ему недолгих лет жизни? Прогресс и технологии манили Владислава. Иногда он с сожалением оглядывался назад и думал, как бы сложилась судьба Валахии, если бы его армия располагала хоть некоторыми возможностями армии современной. Они бы задали жару туркам, не помогло бы им их численное превосходство. Впрочем, он одергивал себя от этих грёз, напоминая, что если бы и было у него тогда какое-то техническое вооружение, у турок бы оно явно было тоже. — О чём думаешь? — нарушил тишину спальни женский голос. Владислав повернул голову и убедился, что пропустил тот момент, когда Анна проснулась. Прогресс был налицо, она не пыталась делать вид, что спит, ожидая, пока он уйдет. — Ты не поверишь, о Турции, — сообщил Владислав, перекатываясь на бок для того, чтобы лучше её видеть. — А что Турция? — сонно поинтересовалась девушка. Дракула хмыкнул, не находясь, что ответить. И в самом деле, что Турция? Всего лишь место, где он провёл детство, вырос, стал мужчиной, и в то же время место, где он всегда играл унизительную роль пусть высокопоставленного, но заложника. Такой вот нонсенс, что детские светлые воспоминания одновременно связаны с самыми мрачными. В прочем, к черту Турцию, ему есть над чем подумать и без этого. Например, о девушке, которая лежит с ним рядом. И о её брате в ночи. И особенно об их таинственном сире. Мэй Лин Аои Владислава здорово беспокоила просто потому, что всё её поведение в его логику не укладывалось. Подарить бессмертие Анне из… жалости? Сантиментов? Допустим. А затем спокойно отпустить её к другому сильному вампиру, потому что… Не оправдала ожиданий? Или шпионаж? Дать ей в нагрузку Гархольда. Чтобы он помог? Или чтобы сама Анна за ним присмотрела? Впрочем, Гархольд мог и сам вызваться, просто потому что ему было скучно. С какой стороны прилепить к этой ситуации загадочную Беллатрикс Милдред? Шабаш загадочная госпожа Аои явно не поддерживала, но и воевать с ним не собиралась, давая, впрочем, свободу действий своим отпрыскам. Добавить к этому явно нестандартный ритуал обращения и умение ходить через Бездну, и картина вырисовывается совсем странная. В довершение всего, фарфоровая госпожа Востока, как окрестила её Кина Саммет, совершенно не боится того, что теоретически Владислав может влезть в сознание её подопечных. Предположим, Гархольд сам пригласил в своё, и этот опыт господарь Валахии точно запомнит надолго. Но сознание Анны хранят только чужие ментальные блоки. И нужно быть либо очень уверенным в своих способностях, либо на редкость самоуверенным, чтобы спокойно отправлять принцессу в логово к вампиру, который славится своим умением брать под контроль чужой разум. Тем не менее, всё происходящее должно было иметь логичное объяснение. Итак, в какой ситуации должен находиться господарь Валахии, чтобы делать то, что делает Мэй Лин Аои, и считать это разумным? — Вспоминаешь о плохом? — Анна его молчание по своему интерпретировала. — Нет, просто обо всём и сразу, поэтому трудно ответить точно, — отозвался Владислав, целуя её в макушку. Она хмыкнула и подобралась. Чем-то она напоминала Дракуле кошку, которая и рада бы, чтобы её погладили, но строго блюдёт свою независимость. Владислав крепче прижался к ней, мысленно пообещав себе не забывать, что кошки — это не только мягкий мех, но ещё и клыки и когти. — Надо вставать, — с сожалением сказал Дракула, отрываясь от неё. — Пора ехать в Васерию. Думаю доставить тебя к двери дома собственноручно. Пусть твой брат увидит, что я выполнил обещание тебя найти и позаботиться о том, чтобы ты осталась целой. — Только не лететь, — её высочество поморщилось. — Я и не собирался. Но почему? — спросил он. — Мне казалось, тебе должно понравиться. — Красиво, конечно, — вздохнула Анна. — Но, знаешь, это всё-таки совершенно неудобно для долгой дороги, к тому же мне всё равно страшновато, что ты меня уронишь. Да ещё и волосы в глаза лезут. Может, когда-нибудь сама научусь и будет проще. Гархольд говорит, что это легко, но ни что делать, ни как это делать объяснить не может. Говорит, что ему просто как-то раз захотелось и сразу всё получилось. Спонтанно. Как у меня с улавливанием чужих эмоций, только мне это доставляло немало проблем, а ему нет. — И откуда он только такой взялся, — вздохнул Владислав. — Из бескрайних просторов великой Монголии, — отозвалось её высочество. — Ну, теперь не такие уж они и бескрайние, они много потеряли с тех пор, как были империей, — скептично отозвался Дракула, вставая с кровати и накидывая на себя халат. — Тебя пустить в ванну первой? — Водопровод — это восхитительно, — вздохнула Анна, приподнимаясь на локтях. — А я всё гадал, как тебя впечатлить и завоевать твою благосклонность. — Ну, впечатлять у тебя всегда получалось. Просто чаще в плохом смысле, — хмыкнуло её высочество. Владислав закатил глаза: — Ты не ответила на вопрос, поэтому первым в ванну иду я, но ты можешь составить мне компанию. Анна только фыркнула ему вслед. Присоединиться к нему в ванной, где он в подробностях сможет рассмотреть её обнаженной, она не была готова, и он, судя иронии в голосе, чудесно это понимал, и его это забавляло. Принцесса дождалась, пока он скроется за дверью, прежде чем выползла из-под одеяла и начала одеваться. Собственная нагота в присутствии других до сих пор смущала. Тело ещё хранило отголоски их бурной ночи. О том, что о ней знает весь этаж, Анна старалась не думать. Хоть бы всё было так, как сказал Дракула, и никто не догадается, кроме тех, кто знает. Интересно, был ли в этот момент в особняке Гэбриел. И Карл. Пока господарь Валахии развлекался, а затем изволил почивать, предприимчивые тремеры внесли в конструкцию пожарной машины нужные доработки, и Гархольд, переодетый в форму пожарного, подкатил к местной церкви, где имел душевную беседу со священником на тему «благословите, отче, а то народ наш боится машинерии нашей». Карл был только послушником и благословлять сам воду не решился. Гархольд грешным делом хотел сунуться с просьбой к инквизитору Вейл, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что помощи от неё не факт, что дождётся, а вот вопросов на тему «откуда у тебя пожарная машина и что ты собираешься с ней делать» будет целая куча. Спустя полчаса и машина, и цистерна, и вода были должным образом освящены, а сам Гархольд с удовольствием дегустировал вишнёвую наливку святого отца и размышлял о том, что католики, в сущности, милейшие люди, если не принимают свои заповеди слишком уж всерьёз, надо бы хотя бы из интереса почитать библию, чтобы понять, что там из себя представляет их бог, с которым они так носятся. Выросший в монгольских степях Гархольд религиозное мировоззрение имел языческое, и о смене религии никогда не думал по той причине, что мелкие шаманские практики ему удавались ещё при жизни, что только подкрепляло его уверенность в том, что он всё делает правильно. После смерти он и вовсе осознал, что мир куда сложнее, чем это представляет себе какая-либо религия, а значит, смысла дёргаться нет никакого, хотя концепции индуизма и буддизма были ему знакомы. Вернув пожарную машину отряду, который должен был с ней выдвигаться, цимисх задумался о том, чем бы заняться дальше. Никакого желания участвовать в походе он не испытывал, считая, что свой посильный вклад уже внёс. Идти к инквизитору и сочинять какую-то ерунду под видом отчета о поисках грааля ему было лень. Исидора Вейл была с ним настолько отстранена и холодна, что напоминала больше ледяную статую, чем женщину, что, однако, совершенно не смущало цимисха, старательно оказывающего ей знаки внимания. Не то что бы он рассчитывал на взаимность, просто ему нравилась и инквизитор, и сам процесс. Впрочем, благодаря некоторым эмпаткам, забывающим свои амулеты, на сегодня ему любовных приключений было более чем достаточно, всё-таки групповой секс — крайне трудозатратное времяпрепровождение. В кондитерскую идти не хотелось. Из лаборатории выгнали за плохое поведение и неуместные предложения. Подумаешь, всего-то спёр у Карла какие-то химические соли и устроил пожар ядовито-зелёного цвета. Гархольдом, по-настоящему, руководило не желание напакостить тремерам, как дружно решили вампиры, а исследовательский интерес. Факиры всегда производили на него впечатление, а неосторожные слова Карла о том, что определенные соединения могут придать пламени другой цвет, запали в душу. Ему вспомнилась юная кхмерка, плясавшая с огненными веерами. Гархольд видел конструкцию: пруты здоровенного металлического веера выходили наружу за его каркас, на каждый из них был намотан некий специальный несгораемый материал, который пропитывался керосином, поджигался и весело горел, пока не выгорало горючее. У тех вееров было ровно по семь таких мини-факелов на конце, и Гархольд не мог отделаться от идеи, что при помощи достижений Карла в химии он сможет сделать из такого огненного веера огненный радужный веер. Когда он всё это начал объяснять во время ликвидации зелёного пожара в лаборатории, его обозвали всякими нехорошими словами и выгнали. Делать было нечего, поэтому Гархольд решил присоединиться к поездке в Васерию. Во-первых, эта поездка послужит свидетельством того, что он занимается вопросом, который поручила ему инквизитор. Во-вторых, шестое чувство подсказывало ему, что должно случиться что-то очень важное, и хотя даром предвидения цимисх не обладал, сколько в свое время не пялился в карты, кофейную гущу и хрустальный шар, интуиция его ещё ни разу не подводила. Что-то в тех горах было… Гархольд это чувствовал. И это что-то пусть не беспокоило его, но заставляло держаться наготове. И с этим чем-то Гархольд при встрече намеревался разобраться. Переезд в Васерию на хороших лошадях занимал несколько суток, и при мысли об этом Владиславу снова хотелось свернуть шею Велкану. Это же надо было умудриться повесить единственного в здешних местах телепортиста. Впрочем, какая-то своя магия, позволявшая телепортироваться, была у тремер, но был нюанс: телепортист должен был хорошо знать место, в которое ему надлежит прибыть. Никто из тремеров на родине Анны Валериус не был, Владислав уже давно предлагал регенту найти кого-то потолковей, кто обеспечит быстрое перемещение стратегически важными точками. Отдавать для этих целей зеркало, связанное с его собственным убежищем, он не собирался, к тому же до конца не было понятно, как оно работает. Анна в своем доме тремеров не потерпит, к тому же там сейчас распоряжается Велкан. А вот замок Франкенштейна подходит идеально. Искомый специалист от капеллы пусть небыстро, но нашёлся, добрался до Будапешта и неделю колдовал над комнатой, которой суждено было стать точкой отправления детей ночи через портал. Владислав проверил, что старейшинам было сказано, что тремер отправляется в Васерию в карете, дабы организовать там портал. Если Вильгельм доносит Шабашу, а не только своим друзьям баалям, на карету должны напасть. Шабашу крайне невыгодна централизация армии Камариллы и появление у неё возможности быстро перемещаться. Нападающего должен был ждать неприятный сюрприз в лице господаря Валахии, который собирался оставить вместо себя в Будапеште своего очередного двойника. Впрочем, как выяснилось, будет и ещё один сюрприз, покрупнее: Гархольд объявил Анне, что едет с ними. Владислав махнул рукой и не стал спорить, тем более, что он так и не смог составить себе точного мнения о загадочной личности из монгольских степей и пользовался возможностью узнать её поближе. Загадочная личность, тем временем, будто бы задалась целью выбесить всех: долго собиралась, разыскивая свои вещи по чужим комнатам, набила несколько сумок багажа, требовала найти кота, потому что без кота ехать нельзя… Владислав пытался понять, если ли во всех этих действиях какая-то логика. Вот, например, кот. Тащить кота с собой в Васерию? Идиотизм. А с учётом того, что кот — книззл и, возможно, фамильяр? Уже логичнее. Есть ли логика в желании взять с собой в карету шаманский бубен? Для чего вообще может использоваться шаманский бубен? Владислав размышлял над этим добрых десять минут и пришёл к выводу, что он слишком плохо осведомлен о шаманских практиках восточных народов, чтобы знать ответ точно. Собранные сумки, в итоге, были вручены тремеру к вящему негодованию последнего. Состоявшаяся словесная пикировка закончилась полной и безоговорочной победой Гархольда, доходчиво объяснившего, что лично господарь Валахии сказал ему, что наличие Гархольда в карете должно быть сюрпризом, поэтому Гархольд догонит карету после того, как она покинет город. А какой такой сюрприз получится, если все заметят, что он пихает свои вещи в карету? Тремерский мастер порталов объяснениям внял, но всем своим выражением лица показывал, что чувствует подвох, и вообще, сумки чужие таскать не нанимался. В остальном отъезд прошёл достаточно буднично. Вещи, конспирации ради сложенные в комнате тремера, под пристальным наблюдением мага перетаскали в карету слуги. Анна присоединилась к тремеру абсолютно открыто, Дракула полагал, что после происшествия на переговорах с епископом Шабаша, она тоже может вызвать интерес у потенциальных нападающих. Сам же Владислав же оказался в карете задолго до них обоих, оставив в кабинете свою проинструктированную копию. Гархольд же всем и каждому рассказал совершенно разные версии того, куда он направляется и что там будет делать, и нагнал карету уже за городом. Как выяснилось, в одной из предварительно собранных сумок у него было два литра сливовицы, литр портвейна и карты на случай, если спутники вдруг заскучают. Тремер на предложение таких развлечений неодобрительно поджал губы и уткнулся в какую-то книгу, Владислав пожалел, что не взял с собой шахматы, они ему нравились больше, чем игры, в которые надо было испытывать удачу, но согласился. Анна Валериус, как ни странно, тоже не возражала, хотя не далее как парой месяцев назад считала азартные игры развлечением для недалеких людей и вообще грехом. Дракула мог только с сожалением констатировать, что неправильно подбирал ключик к сердцу праведной христианки. Он пытался соблазнить её как женщину, вниманием, роскошью, а с мертвой точки дело сдвинулось только когда он показал ей пару приемов фехтования. Соблазнять же нужно было ребенка, и не роскошью, а дивным новым миром, которого этот ребенок не знал. Вот с Гархольдом её высочество совсем ничего знакомо, а судя по рассказам, они уже успели и несколько раз напиться, и подраться где-то, и попробовать наркотики, и даже с какого-то утёса нырнуть. И улыбается она Гархольду часто и совершенно искренне, и не теми робкими мимолетными улыбками, которые Владиславу дарит, а широкими. Гархольд, конечно, в отличие от Владислава, её отца не убивал, и брата на неё напасть не заставлял, но всё равно обидно как-то. Впрочем, стоило признать, у самого Дракулы изначально шансов не было, потому что ему бы в жизни не пришло в голову производить впечатление на даму путем совместного участия в кабацкой драке. Одно утешает, обидно не ему одному: Гэбриэл ходил мрачнее тучи, и в отличие от господаря Валахии, не был так уверен в том, что между Гархольдом и Анной ничего нет. Впрочем, что толку сожалеть, когда момент упущен. Остается только по возможности исправлять то, что можно. Не так уж плохо всё и складывается, Гархольд сестру в ночи как потенциальную любовницу не воспринимает совершенно, это видно, а остальное Дракуле не помеха. Только бы ещё сделать что-нибудь с этой загадочной фарфоровой госпожой Востока, чтоб её черти взяли и затащили в её Бездну. После того, что выкинула Анна при встрече с демоном, Владислава серьёзно начал беспокоить этот вопрос. У него не было сомнений в том, что Купала тоже каким-то образом связан с Бездной. Как и Беллатрикс Милдред. И если Мэй Лин Аои действительно так спокойно путешествует по Изнанке, то скорее всего в этом деле у неё глубокий личный интерес. Клан баалей старательно выжидал, пока Камарилла и Шабаш перебьют друг друга, чтобы прийти в карпатские горы. Не выжидала ли фарфоровая госпожа Востока, пока Камарилла, Шабаш и баали перебьют друг друга, чтобы прийти самой на столь значимое место? В сущности, что может ей помешать? То, что за ней не стоит армии? А откуда Владислав это знает? Со слов Анны и Гархольда. Предположим, Анна не врёт, ей могли и не сказать. А Гархольд? Дракула внимательно посмотрел на цимисха. Представитель почившей в веках империи великих монголов понял взгляд по своему, хмыкнул и кинул две оставшиеся карты, сообщив «Два туза с козырным». Господарь Валахии только вздохнул, забрал и перевел взгляд на её высочество. Анна рассеянно посмотрела на четыре карты в его руках, затем на почти всю колоду в отбое, и зажмурилась. Дракула с удивлением понял, что она вспоминает, какие карты уже были в игре, и что, в теории, может быть у него на руках помимо только что полученных тузов. Анна, которую он знал раньше, больше полагалась на удачу или господа бога, и о последствиях своих ходов особо не задумывалась, хотя и просчитывала их на каком-то неосознанном интуитивном уровне, потому что в шахматы играла неплохо. Впрочем, эти попытки не особо помогли её высочеству, проигравшей в итоге всё равно осталась она. День клонился к концу, и если какая-то пакость должна была случиться, именно с наступлением ночи стоило быть особенно осторожным. Карты всем наскучили, а пить никто не рисковал, даже Гархольд, сделав два могучих глотка непосредственно из бутылки, продолжать не стал, забился в угол и чесал за ухом пристроившегося у него на коленях кота. Анна время от времени украдкой кидала на Владислава незаметные, как она думала, взгляды, которые он интерпретировал как желание сесть и облокотиться на него, а не на спинку сиденья в карете, но дальше взглядов дело не шло, её высочество изволило стесняться, чего именно: выражения симпатии в присутствии посторонних или же самого факта наличия этой симпатии, Владислав до конца не знал. Были бы они одни, он бы просто сделал первый шаг, но понимал, что под чужими взглядами успехом он не увенчается. Так и ехали: Анна в итоге облокотилась на окно и заснула, Гархольд чесал кота, Владислав украдкой то наблюдал за Гархольдом, то смотрел на спящую принцессу, тремеру надоело читать, и он откинулся на спинку дивана. Вопреки ожиданиям господаря Валахии поездка прошла буднично и без внезапных происшествий. По своему военному прошлому Владислав знал, что самые удачные налеты случаются с четырех до пяти утра, когда охрана, выставленная на ночь, ещё не сменилась, но уже устала, а утренняя ещё благополучно спит, и сам не раз пользовался этим обстоятельством, поэтому чего-то такого и ожидал от потенциального противника, но ожидания эти не оправдались. Гархольд своими мыслями не делился, но тоже явно ожидал чего-то такого, потому что чем ближе был рассвет, тем сосредоточеннее он выглядел. Рыжий кот изящной древнеегипетской статуэткой сидел рядом с хозяином, прижмурив глаза и будто к чему-то прислушиваясь. В замок Франкенштейна прибыли, как и рассчитывали, через два дня. Гархольд смылся за пару километров до места назначения. Мягко растворился в воздухе прямо в карете, а затем дверца скрипнула, открываясь сама по себе и выпуская на улицу рыжего кота и его невидимого хозяина. Анна только вздохнула. Рядом с Гархольдом было как-то… Спокойнее, что ли? Тремер тоже вздохнул, но с явным облегчением.Он явно не разделял мнения регента о том, что с некоторыми цимисхами можно иметь дело. Девушку, сидящую напротив он, впрочем, угрозой не считал. Вспоминая то, как лихо эта девушка обошлась с баалями, и как потом смылась от демона, открыв врата в Бездну, Владислав сказал бы, что очень зря. По приезду тремер сразу отправился работать. Комната в будапештском особняке господаря Валахии уже была подготовлена нужным образом, теперь осталось сделать в замке Франкенштейна её подобие, и они получат коридор, по которому можно будет быстро перебросить армию. Анну Владислав отправил в Васерию в компании нескольких слуг разбираться, как выдолбить из стены карту-зеркало. Родная Васерия встретила принцессу неприветливо, слуги Дракулы за спиной напрягали. Горожане сновали по улице с опаской, не задерживаясь, даже несмотря на то, что день был достаточно солнечный. На воротах её остановили и долго придирчиво рассматривали: то ли интуитивно чувствовали, что что-то не так, то ли её спутники вызвали сомнение, хотя были людьми. Вообще, после того, как среди слуг Дракулы Анна обнаружила несколько знакомых лиц, она перестала удивляться тому, что в охоте на вампиров они терпели фиаско. Предателей, готовых служить вампиру, в Совете не было, зато слуги некоторых из них обладали более гибкой моралью. Что было тому причиной: защита их семей от детей ночи или же просто и вульгарно — деньги, Анна не знала, и только гадала, знает ли об этом Велкан, и если знает, почему молчит: не хочет портить отношения сейчас из-за угрозы Шабаша, или же Дракула заставил его молчать другим способом. Велкан, увидевший сестру живой и невредимой, был так счастлив, что сперва не задал ни одного вопроса, просто заключил её в свои объятия. Они стояли так несколько минут, пока дверь не открылась, явив взглядам хмурого и мрачного Марко. Он одарил Анну таким неприязненным взглядом, что сперва принцессе подумалось, будто бы охотник каким-то образом узнал, кто замешан в ночном нападении на него. Она вздрогнула, ожидая худшего, но никаких обвинений не последовало, А Велкан внезапно зло посмотрел на Марко. Взгляд охотника вильнул в сторону, и он быстро вышел. — В чем дело? — спросила Анна, отстраняясь. Велкан помолчал некоторое время, а затем нехотя сказал: — Твоё поведение выглядит… странным для них. — Что? — Я исчез, ты уехала с Ван Хелсингом, затем я вернулся, сказав, что ты в заложниках у Дракулы, потом ты объявилась сама, целая и невредимая, затем таинственным образом опять исчезла, и вот, вернулась домой снова. — И что? — Им кажется это странным. Мне тоже кажется это странным. — Так ты… — Анна, пожалуйста… Я верю тебе. Я верю в тебя. Я знаю, что всё, что бы ты ни сделала, ты делала ради меня. Но они этого не знают. И не понимают. — А ещё они всегда считали, что я слишком много беру на себя для женщины, и теперь они используют всё это как повод, — едко закончила принцесса. Велкан не нашёлся что ответить. Просто развёл руками и молча кивнул. Анна передернула плечами. — Я могу всё рассказать, — тихо предложил брат. — Что — всё? — Что я был оборотнем, что ты спасла меня… — Не вздумай, — Анна посмотрела на него как на умалишенного. — Чтобы они еще и тебе верить перестали. Чтобы сомневались в твоих распоряжениях и грызлись друг с другом за право возглавить совет, в то время как все силы сейчас нужны для другого. — Я знал, что ты так скажешь. Поэтому я и молчал. Но я думаю, когда опасность минует, мы вернемся к этому разговору. К тому же, я не уверен, что мне действительно стоит возглавлять Совет. — Что? — Анне показалось, что она ослышалась. — Да, — Велкан тяжело вздохнул. — Да, сейчас я стремлюсь позаботиться об этих людях, да, я стараюсь уберечь их от бессмысленных жертв, и да, я считаю, что в будущем нам всё равно придется раз и навсегда разобраться с Дракулой, но… — Но что? — Я не гожусь для этого. Я вёл за собой всех этих людей, пока чувствовал за собой моральную правоту. Сейчас, после того, как я был оборотнем, делал ужасные вещи по приказу Дракулы, помогал ему даже после своего освобождения, потому что он обещал найти тебя… Я не сделал ничего плохого, во всяком случае, по своей воле. Но и твердость и непоколебимость в некоторых вопросах я не проявил. Я не думаю, что я имею моральное право вести за собой всех этих людей. — Если ты не чувствуешь за собой моральной правоты, то что тогда должна чувствовать я? — тихо спросила принцесса. — Ничего, — мягко улыбнулся Велкан. — Ты сделала, что могла. Ты спасла меня. У тебя появились секреты от меня. Это пугает. И я хотел бы, чтобы ты рассказала мне всё как есть. Но я верю, что что бы ты ни сделала, ты делала из лучших побуждений, даже если это… На мгновение воцарилась тишина, сердце Анны ухнуло вниз от мысли о том, что Велкан догадался, но при этом она испытала огромное облегчение от того, что, возможно, не придется ничего объяснять. — Это? — хрипло повторила она, ожидая завершения фразы. — Ну… — Велкан откровенно мялся. — Просто… Люди всякое думают. — Думают о чем? — Ну… О тебе. И Дракуле. — Что? — Ну, ты провела у него много времени. — И? — И он отпустил меня по твоей просьбе, хотя это совершенно нелогично, ведь у него были мы оба, и он спокойно мог покончить с нашей семьей? А сейчас вернул тебя домой. — И? Велкан набрал воздуха и выпалил: — И он всегда был неравнодушен к красивым женщинам. — Оооо… — только и смогла вымолвить Анна, до которой дошло, что мысль брата пошла совершенно в другом направлении, хотя тоже в верном. — Не надо ничего объяснять, — быстро сказал Велкан. — Я вижу, ты обескуражена. Ты не обязана об этом говорить, просто… Просто я хочу, чтобы ты знала, что ты можешь. Я… Всегда на твоей стороне. — Велкан, я… — Анна хотела было оправдаться, но внезапно умолкла. Что она собирается ему сказать? Что он всё не так понял и это всё неправда? Но ведь это правда… Принцесса несколько раз открыла и закрыла рот, а затем всё-таки сказала: — Ты совершенно прав, я не хочу об этом сейчас говорить. Велкан упал в кресло, и закрыл лицо рукой: — Я убью его. Анна нервно рассмеялась и села на подлокотник. Погладила брата по голове, а затем сказала: — Боюсь, тебе придется стать в достаточно внушительную очередь. Велкан поднял на неё несчастные глаза, и Анна испытала легкие угрызения совести вкупе с дикой неловкостью. Брат подумал бог весть что и переживает за неё, в то время как сама она… — Велкан, что бы ты там себе не напридумывал, но у меня всё хорошо. Ну, если не считать ситуации, в которой все мы оказались, но тут уже ничего не поделаешь. — Что значит, всё хорошо? — подозрительно спросил он, окинув внимательным взглядом потециальную жертву сексуального насилия со стороны ненавистного вампира. Жертва прикусила губу, вспоминая, как сама повесилась врагу семьи на шею. Дважды. И если первый раз можно объяснить благородными причинами, то второй был просто образчиком позора и малодушия. Про третий вообще лучше не вспоминать. — Что всё хорошо, — пожало плечами её высочество. Велкан с сомнением посмотрел на неё, а затем спросил: — Ты имеешь в виду, что мои подозрения беспочвенны, или что тебя это не задело, или… что он… ну… Анна ожидала сакраментального вопроса «он тебя обратил?», но то, что прозвучало в итоге, было не таким ожидаемым, хотя не менее выбивающим из колеи. — Он тебе нравится? — наконец смог выпихать из себя Велкан волнующий его вопрос. — Что? Да как ты… — у Анны слов не нашлось. Велкан помрачнел: — Ну, ты была с ним, у него была масса времени очаровать тебя, внушить тебе что угодно, задурить тебе голову… — Велкан, — мрачно сообщила Анна. — Я прошу тебя остановиться и подумать, что и кому ты говоришь. — Хорошо, — покладисто согласился брат. — А что по поводу Гэбриела Ван Хелсинга? — С ним всё будет хорошо, хотя ты даже не догадываешься, какую головную боль ты ему организовал, — вздохнула принцесса. — Я не про это, — ответил брат. — Я про то, что ты ему явно нравишься, и в Васерии поговаривают, что это взаимно, поэтому ты и бросила всех и уехала с ним. Анна онемела от возмущения. — Я знаю, что ты не бросила, дело было в монстре, но большинство-то не знает, — быстро добавил он, посмотрев на выражение лица сестры. — Просто… Мне он кажется сомнительным. Сначала он вроде как приезжает по приказу Рима уничтожить Дракулу, затем начинает с ним вести какие-то дела, вроде как сначала чтобы спасти тебя, потом из-за угрозы Шабаша… Странно всё это, понимаешь? Я за тебя беспокоюсь. Ты ведь совсем не знаешь, какими иногда могут быть люди. Я боюсь, что тебя просто задурят голову. — Велкан, — твёрдо произнесла принцесса. — Я не маленькая девочка, которую нужно защищать от всего белого света. Я могу за себя постоять. И я сама кому хочешь голову задурю. — Это да, это правда, — повеселел брат. «Ты даже себе не представляешь, насколько», — мрачно подумала про себя принцесса. Как бы здорово было, если бы Велкан сам догадался обо всём остальном и принял это так же легко. Но он догадался о том, о чём ей меньше всего хотелось говорить. Этот разговор снова ставил перед ней вопрос, постоянно её мучивший: а что дальше? Мэй убьёт ученика Белобога, Купала не будет разбужен, Шабаш будет истреблён. И что дальше? У Анны Валериус никогда не было особых планов на жизнь, она была уверена в том, что умрёт молодой. Следующую, другую жизнь, за смертью, она не ожидала и, соответственно, не очень знала, что с ней делать, не говоря уж о том, в какой странной ситуации она оказалась. Они ни разу не заговаривали об этом с Владиславом, но она знала, интуитивно чувствовала, что он рассчитывает, что она останется с ним. Скорее всего, именно этим и объясняется снисходительное отношение к Гархольду и его эпатажному поведению: Дракула не может не знать о силе кровных уз и избегает открытой конфронтации с её новой… можно сказать семьёй, потому что знает, что в этом вопросе сила не на его стороне. Также ему не помешала бы помощь цимисхов в некоторых вопросах касательно Шабаша, поэтому конфронтация была не в его интересах. Но когда всё закончится? Что будет тогда? Анна Валериус вздохнула и решила посмотреть в глаза неприглядной правде. Она много раз теряла близких людей в бесчисленных стычках с нежитью. Может ли она так же потерять Мэй и Гархольда? Было странным признавать это, но за недолгое время они стали ей близкими. Её отношение к Мэй Лин Аои было очень смешанным: эта женщина подарила ей её проклятое бессмертие, навсегда закрыв перед ней врата рая, но она же дала ей силу. Она увезла принцессу на другой конец света, не спрашивая её мнения, но тем самым показала ей совершенно другой мир. И она показала, как чудовищную разрушительную силу можно направить на созидание. Она учила её: не разжёвывая, не давая чётких инструкций, но исподволь направляя шаги своей подопечной туда, куда было нужно. И самое главное: она показала Анне, что женщина может быть сильной. Лишённая материнской ласки Анна всегда старалась прыгнуть выше головы, чтобы снискать внимание отца. Она брала пример с брата: шла напролом, демонстрировала своё бесстрашие, сама эскалировала конфликт, но в отличие от Велкана, никогда не умела вовремя остановиться, потому что в тот момент, когда Велкан осаживал самого себя, думая об общем деле, принцесса Анна всему миру хотела доказать, что она не только не хуже мужчин, но и лучше них, что она не обуза для семьи, а её гордость. Так кто из них с Велканом в итоге больше заслуживает быть главой совета, не говоря уж о том, что одна из кандидаток стала вампиром? Мэй Лин Аои стала для Анны первой женщиной, которой ей захотелось уподобиться, пусть принцесса и относилась к своей родительнице по-прежнему с опаской. С Гархольдом всё было иначе. У Анны никогда не было близких друзей, дружба была известна ей по книгам, в жизни же её окружало беспросветное одиночество. Она плохо умела ладить с людьми, чувствовала себя неуютно в компаниях, не знала, о чём говорить с другими… За короткий срок Гархольд сумел не только стать её другом, но и помочь ей наладить контакт с внешним миром. И этот мир ей понравился. Не то что бы у её высочества были причины всерьёз опасаться что с Мэй или с Гархольдом что-то случится, но… Она привыкла терять тех, к кому привязана. Она видела, на что способен так называемый низший демон. И боялась себе представить, на что способен Купала. А если кто-то из них не переживёт этой войны? А если Дракула рассчитывает, что кто-то из них её не переживёт, и тогда ему не придётся ни с кем делить женщину, которую он хотел в единоличное пользование? А хочет ли она сама с ним остаться? Нельзя не признать, что их друг к другу влечёт. Но как она может всерьёз думать о том, чтобы быть вместе с тем, кто причинил её семье так много горя? А будет ли он церемониться с ней, если за ней снова не будет массивной фигуры Гархольда и призрачного присутствия фарфоровой госпожи Востока? Тут Анна Валериус вспомнила, что она и сама теперь может за себя постоять, в крайнем случае, уйти куда подальше через Бездну, поэтому никто не может её заставить остаться там, где ей быть не хочется, и повеселела. Не время отвлекаться на вопросы, на которые ещё неизвестно, придётся ли отвечать. Надо пойти и посмотреть, как там крепится эта карта в библиотеке.