Шалашик между мирами

Бард подбросил дрова в костер, пошевелил их импровизированной кочергой и снова обернулся к гостю: — Подозреваю, что простое выстраивание событий тебе не поможет, а лишний свидетель упорядочивания пригодится, поэтому предлагаю подумать вслух, — Хан недоверчиво глядит в ответ, про банки и заготовки ему понравилось, но озвучивать он, похоже, не собирался. Ну, нет, Бард собрался помогать, и он поможет! За уши вытащит, если понадобится. — И если ты будешь путаться или повторяться, я замечу. Бард делает паузу и снова обращает своё внимание на костер — пора задумываться о сне, день был тяжелый, он хоть не охотился сегодня, но много ходил и успел устать, Хан, судя по состоянию, тоже не прочь принять горизонтальное положение. Поэтому Бард подгребает дрова к центру, прилаживает камни по периметру и отправляется инспектировать шалаш — сколько одеял отрядила ему в дорогу заботливая Ингрид — три или всё же четыре? Когда убедившийся в почти сверхъестественной проницательности и безграничной любви жены (четыре одеяла и ещё покрывало) Бард возвращается к огню, Хан уже делает попытки клевать носом — совсем измотался, пока переживал, пока шел, пока думал всякие непотребства - нет, чтобы подумать о том, как «они» за вот этого вот Хана переживают! Что вот этот вот самый Хан, наверняка, горячо любим и не менее горячо ожидаем! Ну, ничего, уж Бард-то ему придаст нужное направление мысли! Если понадобится — даже пинками! Немного воинственные мысли смягчаются, когда Бард склоняется потрепать Хана по плечу — на мгновение возникает ощущение, что он видит себя десятилетней давности: худое, изможденное, если смотреть вблизи, лицо, запавшие глаза, резко обозначившиеся черты, нахмуренные даже в полудреме брови — что-то беспокоит Хана в любом состоянии. Бард потряс друга за плечо, отобрал кружку, помог обуться — обычно энергичный Хан напугал Барда своим бессилием, краше в гроб кладут, право, да как же он так? .. — и потащил к ручью, умываться и совершать необходимые обходы кустов. Надо отдать Хану должное, он постарался собраться и пошел почти сам, несколько приободрившись после умывания, обошел кусты самостоятельно. Причем сначала — именно обошел, чем вызвал у Барда немного нервный смех. Пришлось объяснять цель обхода кустов. Хан отреагировал спокойно и только фыркнул, осознав нелепость своих действий в глазах друга. Так-то лучше. Потом Бард, не слушая негромких возражений, перекинул руку Хана через своё плечо и помог дойти обратно в лагерь. Если бы Хан был в состоянии отказаться от помощи наотрез — отказался бы, это Бард уже усвоил, самоуправства над своей персоной друг не терпел, поначалу даже всерьёз злился на Бардовы подначки вроде трепания по волосам. Потом разобрался, что Бард ему друг по всем статьям, и злиться перестал. Где-то на полпути к лагерю Хан стал спотыкаться, но также молча шел к цели. Бард невольно подумал: если Хан так всегда себя ведет — нечего удивляться, что сейчас едва жив. Похоже, у него в порядке вещей жизнь положить на что-либо, не заморачиваясь менее крутыми расценками. А главное — молчит. Спотыкается же неспроста, но молчит. Неудивительно, что не хочет разговаривать — он даже обозначить намек на жалобу не может, притом что знает: здесь ему точно опасаться некого. Бард перехватил руку удобнее, подцепил левой Хана ещё за пояс и мысленно согласился сам с собой: да, тяжелый случай. Только возле шалаша, когда Бард отпустил его постоять возле сосны, пока он сам приготовит постель, Хан облегченно вздохнул и мягко осел на землю. Нда, герой. Пришлось аккуратно затаскивать товарища внутрь и самостоятельно укрывать. А если учесть, что и своеобразную колыбельную Бард ему уже сегодня пел, можно смело объявлять Хана внебрачным сыном! Очередным, несколько нервно хохотнул Бард. Потом устроился на ночлег и сам, в полудреме раздумывая, как их угораздило подружиться и почему ему до чертиков приятно, что всё же угораздило…