Под крылом Дракона

Поход закончился тем, что все воскресенье я с туманом в голове провалялась на кровати. Прошел еще день, и другой, а мое вареное состояние прогрессировало все сильнее. Ну, я как обычно ходила на уроки, делала домашнее задание, гуляла с друзьями и подругами, встречалась с Антоном, но меня постоянно не покидало ощущение, что все, что я делаю, что меня окружает – все пустое, ненужное, чуждое. Ничего не вызывало раздражения или слабости. Я практически страдала какой-то безвыходной тоской, хотя минут безделья, кажется, не выпадало. Тем не менее, стоило мне оказаться одной, как я почти на стену лезла. И это заметно сказывалось на учебе – я, хоть и готовилась к урокам, но почти не могла слушать своих учителей. В самые невыносимые моменты мне хотелось рассмеяться им в лицо, зашвырнув учебники в самый дальний угол кабинета. Домашние работы я сдавала четко и полностью выполненные, так что учителя относились к моим «снам» и «витаниям в облаках» во время занятий как к запоздалому переходному возрасту и, кажется, даже не особо огорчались этому – класс я никогда не тянула, забиякой не была, да и пофигизмом совсем не страдала. Ох, если бы еще наш историк Левин так же думал! Ага, держи карман и даже двумя руками, или даже тремя, если мутировать сможешь! Ну, а если все-таки сможешь, то все равно машиночку для заката губ лучше будет держать в запасе и – желательно – при себе. Как проклятие, первый урок истории был в среду, как раз когда я еще не успела прийти в себя, но и вроде только начала привыкать к чувству «отвалите-от-меня-все». Во время одной из коротких лекций я слишком засмотрелась на доску, куда выписал Михаил Сергеевич своим ровным почерком новые даты. Слишком ровным и четким… До безобразия четким… - Соловьева, ты где? – резкий стук ручкой по парте вместе с полушепотом, скользнувшим у самого уха. Я так дернулась от неожиданности, что одноклассники, что необычно для урока Левина, даже начали смеяться. – Мы-то все тут! - П-п-простите! – я дала петуха, испуганно посмотрев на своего преподавателя. - Михаил Сергеевич, она себя не очень хорошо чувствует последние дни… - как можно приятнее улыбнулась Марина, с беспокойством глянув на меня. Я сглотнула, предчувствуя бурю, и не зря – учитель тоже улыбался, хоть и слабо. - Внеклассные занятия, - скривил губы Левин, отходя от меня к своему столу. Кто-то позади охнул. – До конца недели. Каждый день после уроков. Я предупрежу вашего классного руководителя. - Но ей просто… - решила заступиться за меня Марина, но через секунду мгновенно замолчала. - Если вы себя плохо чувствуете – сидите дома и лечитесь. Пришли заниматься – будете заниматься! – голос учителя был спокоен и холоден, как мороженое, завалявшееся в самом дальнем углу холодильной камеры. – Кто-то хочет составить Соловьевой кампанию? – в тишине, возникшем в кабинете, и кашлянуть никто не посмел. - А теперь продолжим урок… Поняв, что хуже уже не станет, я пролежала до конца урока на парте, делая лишь вялые попытки хоть как-то нагнать класс. Как только прозвенел звонок, я все равно подошла к более молчаливому чем обычно Михаилу Сергеевичу. Педагог стал даже раздраженным, заметив меня рядом с собой. - Ваше наказание не обсуждается, - скупо проговорил он, доставая для нового класса учебники и методички. - Михаил Сергеевич, пожалуйста, у меня правда… Мне с выходных сложно концентрироваться… Но не стоит… - я сглотнула, теперь разглядывая учительский стол. – Скоро все пройдет… - Я терпелив. Подожду, - кивнул мужчина, снимая очки и поджимая губы. – Учиться никогда не поздно. Заодно отоспишься. Да и самообразование тоже пойдет тебе на пользу. Жду сегодня после… седьмого урока в этом же кабинете. Не придешь – на следующем уроке будет «внезапная» контрольная работа. Не думаю, что класс будет счастлив от этого. Я только пискнула от наглости, хотя хотелось топать и выть от настолько крутого поворота. Каша в голове только подливала масла в огонь. Видимо, Левин и сам увидел, что перегнул палку, поэтому стал немного мягче. Сцепив пальцы в замок, он пожевал губы. - Это для тебя. Дисциплина тебе сейчас нужна. Поэтому это – всего лишь помощь. Упустишь раз – и больше не исправить, - Михаил Сергеевич не смотрел на меня, но и не нужно было. - Я приду, - сжав кулаки, глухо произнесла я, проглотив неприятные слезы обиды. - Вот и хорошо, - с явным облегчением согласился Михаил Сергеевич, а я, сжав зубы, пошла на следующий урок, чувствуя себя хуже некуда. Литературу я кое-как проспала, смутно вспоминая все, что мне привиделось под ностальгическую песню во время школьного похода. Следующие полтора часа я ковырялась в учебнике истории как в не очень-то вкусной еде. Другие ребята уходили домой, с молчаливым сожалением поглядывая на меня, а мне приходилось сидеть в одиночестве и учить параграфы, которые не так давно рассказывал учитель. Сам Левин читал какие-то записи, отмечая что-то на отдельном огрызке бумаги. Серьезный как обычно, ни улыбки тебе, никакого лишнего движения… …Перо скользит по бумаге, изредка окунаясь в черно-синие чернила. Я искоса наблюдаю за чужой работой, молчаливо восхищаясь усидчивостью писца. Тень, крепкий солдат, носящий за спиной двуручный меч, наконец-то остался в коридоре и не выдавал свое присутствие раздражительным сопением и запахом костра, присущим, наверное, только ему. Да и моя Тень, мастер хлыста и ножей-спиц, отсыпается в своей комнате. Все-таки даже таким выносливым ребятам нужно время от времени вести себя как детям. - Попалась скучная книга?- теплый улыбчивый голос интересуется моим бездельем. Перо перестало царапать материал и застыло в ожидании новой работы. - Я это уже читала. И цитировала тебе прошлый раз самую полезную и жуткую часть, - я капризно надуваю губы, прикрывая том, заботливо одетый в кожаную обложку с вышивкой разноцветными нитями. - Разве? – кончик пера заглядывает в чернильницу и продолжает свой танец. - «Слеза Императора», - меня от неприязни даже передергивает. – Ужасный состав. Его изобретателя следовало бы поить этой мерзостью, пока не перестанет биться сердце… - Недолго бы пришлось. Верное название. Одна капля – и ты перестаешь дышать… - голос стал задумчивым, словно пожалел о теме разговора. Через несколько мгновений молчания тишина была прервана. – Верни книгу на место, родная. Посмотри вон ту, на предпоследней полке. - С нефритовой рыбкой на корешке?- я ставлю прежнюю книгу на стеллаж и без труда двигаюсь вдоль полок, ласково касаясь резьбы и украшений на обложках. - Нет, рядом. Аметистовый ирис, - в голосе столько нежности, что хочется обернуться и посмотреть на обладателя улыбки. Но я не хочу отвлекать его от работы, поэтому послушно беру предложенную книгу, рассмеявшись от одной надписи-вышивки на обложке. - Сказания Черного леса! Легенды! – я прижимаю книгу к груди и, придерживая подол платья, схожу с подставки на ковер, утонув в его длинном ворсе. – А не рано ли?.. - Не рано, - писец за столом усмехается, вновь зацарапав пером. Я усаживаюсь в кресло, сдерживая слишком широкую улыбку. – Почитай нам вслух… - я теперь усмехаюсь. Моя ладонь осторожно опускается на округлившийся за месяцы живот, но я, словно коснувшись огня свечи, вновь берусь за книгу. Сначала любуюсь подобранными камешками и четкими стежками мастера переплета, осторожно открываю, закусив губы в ожидании красивой заглавной буквы и четкой строки на светло-коричневой странице, но вместо этого на меня из книги смотрит темнота. Я в страхе поднимаю глаза на письменный стол, но он оказывается пуст, оглядываюсь – библиотека молчит. Подозревая худшее, отбрасываю книгу от себя. Ладони опускаются на живот, на плоский и мягкий живот! Брошенная книга вздрагивает на полу, залившись горьким хохотом. Мне же хочется рыдать от тяжести внезапной потери, до крови закусывая ладонь и пальцы. - Mleo ba lipro ep seh’p? – сквозь смех, переходящий в плач, интересуются из ее глубин… «Черт, побери!» - я вздрагиваю, понимая, что минимум минуту смотрю прямо на учителя, а он в свою очередь не сводит глаз с меня и даже не моргает. Видение улетучивается как сон. - В чем дело, Соловьева? – все-таки спрашивает Михаил Сергеевич, собирая книги и тонкие тетради вместе. – Ты справилась с заданием, что я тебе дал? - Да… - я поспешно киваю, судорожно хватая свои вещи и кидая, не глядя, их в рюкзак. Добравшись до листочка с небольшими вопросами и подойдя к учительскому столу, дрожащими руками передаю его преподавателю. Он, перестав глядеть на меня, коротко пробегает взглядом по моим изрядно искривившимся записям. - Можешь же, когда хочешь. Просто приступ невнимательности, - я снова получаю свой листок, от легкой радости слишком сжимая его. Мягкий спокойный взгляд снова поднимается на меня. – Жду завтра, снова после уроков. - Хорошо, - слова я уже глотаю, спеша в раздевалку за курткой. На ходу включаю телефон, и он уже через минуту начинает пиликать. - Ритка, ты чего мобилу вырубила? – возмущается Антон, почти крича в трубку. Судя по фону, он был где-то на улице – слишком шумели машины. Да и компания изрядно веселилась. - Левин мне продленку устроил. Извини, - я машинально пожала плечами, забирая одежду и на ходу одеваясь. - С чего это? – мой парень уже недовольно возмущается, но зато нашел угол потише. - Я на уроке заснула, забей, - я испытывала короткое угрызение совести перед своим молодым человеком, но его вскоре как ветром сдуло. – Боюсь, я всю неделю после уроков буду оставаться… «Боюсь?» - вдруг удивилась я, потому, что внутри все прыгало и хлопало в ладоши. - Рит, ты уверена, что тебе не стоит в больницу заглянуть? Может, ты в походе что подцепила? - Нет, нет! Все нормально, правда! Давай, я тебе попозже позвоню, ладно?.. – не дожидаясь ответа, я положила трубку и, сунув руки в карман, побежала догонять собиравшийся отчалить автобус. Почти впрыгнула внутрь и устроилась в уютном уголке, разглядывая привычный пейзаж за окном. Контролер со скукой отвязался от меня, увидев проездной. «А ведь куда ни плюнь – все из-за этого учителя! Вот откуда эти странные картины? Вспомни, дуреха, этот мерзавец соловьем заливался, когда у тебя первый приступ был!» - начала собирать я в кучу все факты, чувствуя, как внутри все вскипает. Пусть получалось это с трудом, но по крайней мере выть не хотелось. – «Именно на истории ты совсем выпала, и – вот неожиданность! – Михаил Сергеевич на тебе отыгрался! Да какое ему вообще дело? Не на голове же я стояла все-таки! Иуда!..» Кулаки снова сжались, и в руке что-то захрустело. Не понимая, что такого могло очутится в кармане, я вывернула его. Оказалось, я не выкинула листок с заданием по истории, сунув его себе в карман чисто машинально. Заботливо расправив бумагу, я бегло скользнула по строчкам. Автобус занесло на поворот с солнечной стороны на теневую, и ускользающие лучи света пробежались по листу, выдав какой-то рисунок на обратной стороне. У меня язык к нёбу как суперклеем прилепили. С тяжелым вздохом я перевернула лист, хотя сама мысленно клялась и божилась, что раньше этой ерунды не было. Неумелый, но с усердием выполненный силуэт дракона, расправляющего крылья. Вид со спины. Нарисован гелевой или масляной ручкой и ее же чернилами наспех затушеван. Дракон… Я всхлипнула, почувствовав, как в груди замирает сердце, как тоска по чему-то родному, но неясному вгрызается в душу и начинает тянуть жилы. Захотелось тепла и объятий. Захотелось хотя бы доброго слова, но от тишины стало только хуже. Ожидание выхода тяготило, поэтому, дождавшись своей остановки, я бегом выскочила на свежий воздух, остановилась, будто забыла дорогу к собственному дому, и рванула дальше, даже бы побежала, если бы меня не окликнули. - Ритка! – огибая спешащих людей, ко мне приближался Антон. Крепко вцепившись в мои плечи, он посмотрел мне в глаза, тут же нахмурившись. – Ты что, плакала? - Нет… Не знаю!.. – замялась я, заикаясь от подкрадывающейся истерики. Руки задрожали, и до сих пор зажатый в ладонях лист смялся. Опустив на него глаза, я слишком резко протянула его Антону. – Это все Левин! Это все из-за него!.. Видишь? Видишь этот рисунок? Испуганно оглядевшись, Антон сгреб меня в охапку и потянул в сторону дома. Порывшись в кармане, он выудил для меня платок. - Успокойся и давай рассказывай что с тобой происходит! И это уже перебор! – мой парень продолжал меня вести, пока я утирала размазанные по лицу слезы. - Все началось в субботу. Помнишь, Левин тогда настраивал твою гитару? – я шмыгнула носом, теребя платок. Антон забрал у меня мой рюкзак и усадил на первую попавшуюся скамейку. - Ну, помню. Спел нам здоровскую песню. Я сам удивился, что мой классный действительно настолько классный! – он погладил меня пальцем по лицу, игриво щелкнув по носу. Я коротко улыбнулась, поймав его добродушный взгляд, а потом от горечи сжала губы. - Вы все песню слышали, а мне показалось, что вместе с этой песней я целую жизнь прожила! Словно мне целую историю рассказали! И все так, как в песне поется! – я вновь раскисла, спрятав лицо в ладонях. Сквозь куртку я все равно чувствовала, что Антон гладит меня по спине. Собрав в себе силы, я продолжила говорить. – Это все из-за Левина, это точно! После урока меня оставил – и я снова какой-то жуткий бред видела, и все дни я такая из-за него! Из-за него! А еще этот дракон! Наверное, я слишком грубо ткнула в листок, который передала Антону. Он, пожав одним плечом, развернул его на записях, а потом перевернул. Я взглянула на лицо своего молодого человека и не могла не заметить как у него поползли наверх брови. - Красивый рисунок… - отстраненно то ли согласился, то ли просто констатировал факт Антон, вновь глядя на меня. Стоило мне же опустить глаза на жуткую копию татуировки, которую я видела в видениях на спине мужчины и ребенка, как моя рука сама потянулась к ней чтобы прикоснуться и… …Почувствовать тепло тела и при этом разглядывать творение самих Учителей, наверное, наивысшее наслаждение. Как же мне нравится следить за рисунком, когда его обладатель занимается с оружием! Дракон будто начинает жить и парить, делая взмахи крыльями следом за движением рук! Это как бегущий волк между лопаток пляшущего с короткими мечами солдата-Тени… - Антон!.. – я заныла, не в силах прикоснуться к подобию шедевра. Пальцы сомкнулись над листком, и их мучительно заломило. – Опять!, снова ЭТО!.. Я не сводила глаз с рисованного дракона, но… …Мягкое касание к еще не полностью поднявшемуся из недр тела дракончику вызвало у меня улыбку. Ребенок, которому принадлежала Печать, снова захныкал. - Больно! Это так больно! – он тянул ручонки за спину, даже касался темной черной метки, а я и так прекрасно знала, что боль от проявления не остановить и не ослабить. – Когда это закончится? - Скоро, мой милый! Потерпи еще немного! – чтобы хоть как-то отвлечь мальчика от его печалей я пощекотала ему шею и поцеловала у Печати, продолжив щекотать носом. Дитя хихикнуло, извернувшись, и побежало от меня, обернувшись через несколько шажков. Вот только теперь на меня смотрело жуткое, абсолютно черное нечто с огромным ртом и большими печальными глазами, все равно пугающими. Ростом как раз с недавно смеющегося малыша, но словно слепленное из мрака и грязи, тянувшее монстра растечься по земле. - Mleo bao seh’ra lipro? – тоска и отчаяние были в воющем голосе, заставившем меня замереть от ужаса… - Антон! – я плакала уже в голос, захваченная перенесшимся из видения ужасом. Парень, развернув меня к себе лицом, наблюдал за моим состоянием, переводя взгляд с глаз на губы, на текущие по лицу слезы и обратно. – Ну, пожалуйста! Помоги мне!.. Я не сводила глаз с лица моего парня, пока позади, метрах в пятидесяти от нас, сбоку, не заметила движение. В полумраке наступающего вечера я не сразу разглядела приближающего пешехода. И его вид заткнул меня крепким кляпом до тех пор, пока Антон не заметил, что я отвлеклась. Идущий учитель ничем примечательным не выделялся кроме самого своего наличия. - Он тут! – прохрипела я, хватая Антона за руки и крепко сжимая их. Мозг судорожно работал, кидая мне спасательные круги, которые скорее только больше тянули меня в омут. А Левин все шел и шел прямо к нам. " Как, ну как он тут оказался?" - от страха я сжала зубы, но продолжала ронять на куртку слезы. - "Даже если он был бы на своей машине, то все равно ему потребовалось бы больше времени чтобы приехать и отыскать нас!" Стоило Михаилу Сергеевичу сократить расстояние между нами до метров двадцати, как я почувствовала прилив восхищения и нежности к идущему, почувствовала, как моя тоска отступает, но все равно одиночество давит сзади, не смотря на присутствие Антона. Краем глаза я видела, что и мой парень удивлен приходу того, о ком совсем недавно шла речь. Теперь и он понял, что я говорю правду, что совпадений слишком много! Когда учитель остановился от нас в нескольких шагах, я тихо заскулила, как щенок. Вглядываясь в спокойные черты лица Левина, я просто мечтала прикоснуться к ним. Другая же часть меня изнывала от ярости бессилия и страха. Происходящее напоминало бы меньше страшный сон, если бы историк не молчал. - Михаил Сергеевич... - начал было Антон, но на него так посмотрели, будто хотели извлечь душу и разорвать ее, но взгляд смягчился через секунду. - Уходи отсюда, мальчик, - без эмоций произнес ментор, переведя взгляд на меня. - Михаил... - Антон приподнялся с места, внимательно глядя на мужчину, но, видимо, это было лишним движением. - Уходи! - выкрикнув, учитель резко махнул рукой, словно ударил кого-то наотмашь. Я, следящая за лицом неприятного мне педагога, не заметила чтобы его разозлило поведение Антона, не заметила вообще никакой реакции! Однако, действие оказалось впечатляющим - Антона сорвало с места как порывом ветра, перекинуло через лавочку и отбросило на несколько метров. Я ахнула, но ни один мускул не напрягся чтобы помочь моему молодому человеку. - Подойди, - в свою очередь попросил Михаил Сергеевич. Я дернулась, чтобы и с места не сдвинуться, а вместо желаемого встала и приблизилась к мужчине ближе, чем до расстояния протянутой руки. Зыбкая улыбка пробежала по губам Левина, пальцы и раскрытая ладонь потянулись к моему лицу. От прикосновения я похолодела, а откуда-то из глубин поднялось счастливое благоговение. - Ты ведь помнишь как меня зовут? - пальцы от щеки двигались к уху, и мое лицо ложится в теплую мягкую ладонь. Сглотнув возникший в горле ком, я поначалу отрицательно мотала головой, но потом кивнула. - Знаю, - согласилась я, и увидела в темно-серых глазах разгорающуюся радость. Поднимающегося с земли Антона я теперь просто игнорировала как часть фона. - Знаю,.. Maeror... Улыбка мужчины стала шире. С его плеч скатилась волна мрака, пролившись на асфальт. Ровная темная лужа растеклась, а потом поднялась с краев, закрутившись словно в большой бутон или кокон. Поднявшийся ветер поспешно стал закрывать облаками небо, но я не жалела об этом. - В тот момент Мое Солнце, Мой Свет, смотрел на меня.