Коллекция драбблов: «Вот такая справедливость»

Иногда, душа поет по утрам, заставляя проснуться и радоваться новому дню, чувствовать все иначе, смотря словно сквозь розовые очки. И тогда правда хочется летать. Но такое бывает не часто. Нет, правильно сказать — почти не бывает. И ты зарываешься в самый дальний уголок своего дома и начинаешь считать до ста, останавливаясь где-то на сорока и поднимаясь, уверяя себя, что дальше так нельзя. Подходишь к столу и, налив полный стакан, пьешь залпом. Уже неделя, а так и не смирился. Ты не пьянеешь, алкоголь уже немного приелся. И никак не понять, почему именно с тобой и именно сегодня. Садишься на кресло и откидываешься на спинку, смотря на стрелку часов. Она давно застыла на месте. Вы вернулись из самого пекла, без всякой надежды на счастье здесь, дома. Ни Китнисс, ни ты не могли представить, что все обернется так. Вроде, и сдружились, стали командой, но теперь даже не смотрите друг другу в глаза. И черт его знает, когда все это закончится. А тебя стали преследовать кошмары. Каждую ночь, после того разговора с ней, ты переживаешь все снова и снова, будто кто-то поставил на повтор старую кассету. Это невозможно вынести. Знаю, ты еще держишься, но утром, при виде ее, разворачиваешься и возвращаешься домой, садясь на то самое кресло и считая до ста. Не психуешь. Лишь боишься, что она еще раз отвергнет. Приводя мысли в порядок, злишься на собственную глупость и бессилие перед Китнисс. Руки тянутся к палитре, но ты их останавливаешь. Это не к лучшему, как бы сильно ты себе не внушал обратное. Лучше бы вырисовать всех демонов, ангелов и ее, но не страдал, пережевывая чувства внутри в кашицу и проглатывая, как подступивший к горлу ком. Кисть вываливается из дрожащих рук, оставляя черное пятно на полу. Холст пуст, никакого намека на рисунок. Пит, ты погубишь себя этим. А Хеймитч тоже молодец. Хотя, что еще он мог предложить, кроме как пить? Его метод самый смелый, пусть больше напоминает побег. И ты следуешь ему, Пит, хоть так неумело. Нужно пить не для того, чтобы забыться. Так ничего не выйдет. Только хуже сделаешь, создав иллюзию перед глазами, ее нежный образ, отвечающий на все отказом. Нужно пить для того, чтобы прожить еще один день без нервов и проблем. Тогда сердце будет на месте, не станет обливаться кровью лишь от одного ее вида. Ты не умеешь пить. Хеймитч так сказал. «Даже не пытайся», — его заключительная фраза, после которой он упал лицом на стол и уснул. А ты не послушал, и стало хуже. Эти сны уже не только твоя проблема. Когда начнется тур победителей, Китнисс точно заметит эти странности. Вам придется быть рядом, смотреть друг на друга, играть влюбленных, а кому-то и не играть. Но тебе терпеть, закрывать сердце и эмоции на замок, лишь бы не впадать в панику при виде своей Китнисс. Каждую ночь она говорит, что ты ей нужен, а потом умирает на твоих руках. Вот такая справедливость. И приходится пить, усиливая эффект, с каждым разом надеясь, будто новый стакан, наполненный до краев, станет панацеей или же погубит. — Я больше не хочу помнить тебя, если это даст мне шанс на жизнь... Хотя, какая жизнь без тебя? — шепчешь, смотря на спящую на диване Китнисс. Еще один стакан на пару с Хеймитчем. Он уже ничего не понимает, а тебе больно. Такая вот терапия. Но лечение не даст эффекта.