Последний день лета

- Ну мам, скорее же! – прохныкала Вилл. - Подожди, сейчас-сейчас, - отозвалась Сьюзен и принялась вновь шарить по карманам в поисках ключей. Девочка держала в руках картонную коробку с чашками, на которую мама поставила пышный фикус в небольшом керамическом горшке. Услышав последнюю фразу Сьюзен, девочка зло стиснула зубы от боли: держать вот уже на протяжении четырех минут тяжелую коробку с дурацким фикусом, из-за которого света белого не видно, оказалось занятием не из приятных. Вилл тяжело пыхтела под грузом коробки, чувствуя, что если та скоро из ее рук не вывалится, то она сама ее швырнет об пол ко всем чертям. - Нашла! – раздался вдруг звонкий голос мамы. Сьюзен вставила длинный ребристый ключ в замочную скважину и повернула его. Дверь скрипнула и отворилась. Женщина вошла в квартиру. Смуглые руки отдернули белые шторы, впустив в комнату широкую светлую полоску света, изливаемую уличным фонарем. Вилл, по-прежнему держа фикус, который успела за эти несколько минут до закипания крови возненавидеть, слышала, как отороченные мехом ботильоны несколько раз бодро поцокали по темному паркету туда-обратно, а затем, будто в восхищении, остановились. - Получилось даже лучше, чем я себе представляла, - зачарованно проговорила женщина, восторженно продолжая озираться вокруг. - Мама, - пыхтя, вдруг проговорила рыжая. – Если ты сейчас. Не возьмёшь. У меня. Этот чёртов цветок. То он полетит на пол. Сьюзен прекратила восхищенно вертеть головой по сторонам, и, улыбаясь, взяла из рук дочери коробку и ушла в другую комнату, подыскивая, куда бы ее пристроить. Вилл переступила порог квартиры и поставила ногу, обутую в красный кед, на темный паркет, осторожно, даже боязливо, словно пробуя воду в ванне. Не поднимая глаз, девушка принялась осматривать пол в новой квартире. Отшлифованный до блеска пол из темного дерева с множеством мелких трещинок отражал проникающие в квартиру из огромных окон огни ночного города и стоящую на нем мебель. Паркет смотрелся роскошно и дорого – мама добилась, чего хотела. Девочка протопала вперед и, подняв глаза, вдруг снова оторопело остановилась: - Господи, да это же дизайнеры века!.. Вилл не преувеличила. Блестящая, абсолютно новая серебристая кухня, совмещенная с залом, отражала тусклый свет множества торшеров, выполненных в виде бутонов белых тюльпанов. Длинный белый диван и два таких же кресла, обтянутые кожей, стояли посреди комнаты у круглого стеклянного столика на трех ножках. Огромные, от пола до потолка, окна были закрыты бланжевыми шторами. На полкомнаты расстилался искусственный бело-черный полосатый ковер с длинным ворсом, имитирующий шкуру животного, а у входа и возле кухни стояли шикарные фикусы и монстеры в одинаковых светлых керамических горшках. И, что было просто удивительно, аксессуаров оказалось не так уж и много: всего белая ваза у входа и стоящие на стеклянном журнальном столике свечи. Однако все они были качественно выполнены и абсолютно к месту. - Я рада, что тебе нравится, - Сьюзен лучезарно улыбнулась дочери и присела на белый диван, взяв в руки мобильный телефон. – Мне нужно позвонить. Поужинай, пожалуйста. Пицца на столе. И, скинув ботильоны на высоком каблуке, мама с ногами забралась на диван и принялась звонить, вероятно, кому-то из подруг, чтобы рассказать, как у них в Хитерфилде здесь всё хорошо и прекрасно. Вилл поставила пиццу в микроволновую печь и открыла балкон, впустив в зал поток теплого вечернего воздуха. Легкий ветерок последнего летнего дня ласково потрепал полы плотных белых штор и коснулся темной макушки говорящей по телефону Сьюзен. В этот момент нетерпеливо запищала микроволновка, и девочка, вынув из коробки для себя и для мамы две прозрачные тарелки, положила в них по кусочку пиццы и налила апельсинового сока в два высоких стакана. Взяв посуду, рыжая вновь вернулась на балкон и, поставив на пол тарелку с пиццей (эта дурацкая привычка появилась у нее, когда они с мамой еще жили в Фадден Хиллс) хотела было вернуться, чтобы прикрыть за собой дверь, но тут ее взгляд остановился на темной стеклянной двери, увидев нечто необыкновенное… Хотя почему же необыкновенное? Это была Вилл, а точнее – ее отражение. Однако что-то в нем было не так. Девушка в нем выглядела намного старше, а все в ней – от слегка приоткрытых губ и упругой груди до глубоких ореховых глаз и растрепанных кончиках рыжих волос – источало спокойствие и уверенность. И Вилл готова была поклясться, что у отражения за спиной были сине-зеленые, прозрачные, легкие, как у стрекозы, крылья… Девушка зачарованно приблизила руку к своему эху в стекле. Девушка в отражении сделала то же самое. Однако стоило их пальцам сомкнуться, как странное видение исчезло, словно ничего и не было. Рыжеволосая испуганно отшатнулась, закрыла глаза своими узкими веснушчатыми ладонями и стояла так минуту – не меньше. Затем, отняв руки от лица, вновь взглянула в темное стекло. Ничего. Затем, рассеянно поморгав, удрученно присела на скамейку, стоявшую на балконе, и выпила сок. Есть не хотелось. Запрокинув голову и положив ноги на скамейку, покрытую пледом, Вилл долго смотрела на звезды и не думала совершенно ни о чем. «Да… Об этом я подумаю завтра» И она уснула быстро и глубоко.