Зачем ты такая?

      В еще не до конца обустроенную комнату ворвался Лева, снося все на своем пути. «Что происходит?» - только одна мысль успела пронестись в моей голове. Лева буквально подлетел ко мне шатающейся походкой и вырвал телефон из рук. - Что ты творишь?! – первый раз мне было с ним не спокойно, а страшно. - Молчи, я прошу тебя, молчи, - его голос из крика переходил в бешеный звериный рык.       Я вскочила с кровати, несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, как будто испытывая на прочность. В его глазах впервые за все время наших отношений плескалась не нежность, любовь, трепет, в них горело пламя алкоголя, как будто в него бросили спичку, он боролся с неудержимой страстью, но она была не ласковой, а с нотками агрессии, злости. «Нет любви без агрессии», - пронеслась в моей голове давно прочитанная фраза. В этот момент мне больше всего на свете хотелось обнять его, приласкать, убаюкать, как мать убаюкивает дитя, уложить спать и смотреть как он постепенно из дикого зверя превращается в моего мягкого, пушистого, домашнего, теплого и светлого Левушку. Но сам Лева решил иначе. Злость и обида, залитые алкоголем, рассудили по-своему.       Он с силой толкнул меня на кровать, от неожиданности я упала, ударившись головой об ее массивную металлическую спинку. На несколько минут я потеряла ориентацию в пространстве и способность бороться с ним и его сумасшествием. Лева незамедлительно воспользовался этим. Его руки схватили меня за запястья, дернув их вверх. Футболка на мне треснула от такого напора. Навалившись на меня, он выдернул ремень из своих джинс, привязывая мои руки к спинке кровати. В этот момент мне стало по-настоящему страшно, в его глазах и действиях уже не осталось ничего родного и знакомого, такую злость я видела в нем лишь однажды, полгода назад, после первой ночи, проведенной вместе. Его губы нашарили мои и впились с них иезуитским поцелуем, в котором не было и доли нежности, он не пытался ласкать, он кусал, кусал и разрывал их до крови и боли. Слезы выступили на моих глазах от боли и обиды. Руки грубо обшаривали мое тело, так действует не любящий мужчина, а вор, пытающий украсть и оскорбить. Мой голос срывался на крик с мольбой отпустить. Впервые рядом с ним был так страшно, беспокойно и тревожно. Слезы текли рекой, а на его лице, казалось, что уже испуганном, появлялась дрожащая ухмылка, он приблизился и принялся слизывать дорожки слез. Его горячее от алкоголя и вожделения дыхание обдало жаром, забирая последний воздух.       Вдруг он оторвался от меня, оглядывая, свершенное будто чужим взглядом, со стороны. Одна его рука схватила меня за волосы, запрокидывая голову назад и обнажая шею, другая бесцеремонно и грубо рванула футболку вверх, разрывая ее по шву. Ткань оставляла кровоподтеки на моей коже, но болело не тело, а то, что внутри, нестерпимая боль от рушащейся вокруг сказки. Его взгляд упал на грудь, и я поняла, что сейчас меня ждет новая волна боли. Он кусал, сдавливал, сжимал, выкручивал, доставляя боль. Вдруг он вновь отстранился, срывая с себя одежду. - Лева, пожалуйста, не надо, тебе нужно отдохнуть, - кричать сил уже не было, равно как и вырываться, голос напоминал тихое поскуливание. - Молчи, я прошу тебя, молчи, тебе понравится эта игра, - на секунду в его глазах промелькнула жалость, но так же быстро и утихла.       Оставалось только повиноваться ему. Лева вновь устремился к моему лицу, проникая глубоко в рот и горло. Я закашлялась, воздуха не хватало. Его, казалось, это ни капельки не волновало, он наращивал темп, держа меня за шею, наконец, Лева отпустил меня, и я без сил опустилась на подушку. Губы, горло, руки нестерпимо болели. Его губы вновь спустились к груди, сжимая и покусывая ее. Оставляя на ней следы страсти и агрессии.       И вот его руки спустились к бедрам, срывая с меня юбку. Тело дрожало от горячки и холода. Вдруг его музыкальные пальцы легкой волной пробежали от локтей до колен, оставляя следы мурашек. Это напоминало нежность и пробудило животные инстинкты уже и во мне. Тело выгнулось и приняло его прыжок вглубь меня. Движения Левы были сильными, независимыми, грубыми. Он доставлял боль, ужас и какое-то иезуитское, сумасшедшее наслаждение. «Что же со мной происходит? Это не может нравиться?» - пронеслось в моей голове, но все мысли взорвались на осколки. Нас вместе накрыла волна тепла, горячки, сумасшествия. Мое тело изогнулось, и мы вновь упали. Он лежал рядом почти без сил, из моих глаз тихо катились слезы. Его руки вдруг начали вновь блуждать по моему телу, но внезапно остановились, он провалился в глубокий, пьяный сон.       Несколько часов ночи показались настоящим адом. Тело затекло, руки отказывались двигаться. Лева неподвижно лежал рядом, безмятежно посапывая. «Что же с нами происходит?» - пронесся в голове вопрос. Тут зазвонил мой телефон, будильник, начало новой рабочей недели, нового гастрольного и репетиционного сезона. Как же теперь все будет?       Лева оторвал голову от подушки, повернувшись на звук, и тут его взгляд упал на мое прикованное к постели тело. Казалось, он даже не понимал, что произошло между нами этой ночью. Да, так уже было, но раньше такие ситуации были не в серьез, все было шуткой, с желанием доставить удовольствие. Наконец дар речи вернулся к нему. Он бросился отвязывать мои руки. - Что, что я наделал? – он припал к моим рукам, зацеловывая их. В этот момент я видела возвращение МОЕГО, нежного и родного Левы, но ночь оставила свой след. - Не надо, не стоит, не трогай меня, - голос до сих пор дрожал от пережитого. - Девочка моя, прости, я не хотел, - в его глазах блестел ужас и непонимание произошедшего, - я не должен был, я все исправлю, все, я обещаю. - Не трогай меня, я прошу, - слезы градом лились из глаз. - Тихо, тихо, - он прижал меня к себе, целуя шею и щеки, - я никогда больше не причиню тебе боли. - Больше уже не надо, - я попыталась встать, но ноги не слушались, - нам пора ехать на репетицию. - Мы никуда не поедем, - он подхватил меня на руки, качая как ребенка, понес в ванную, - нужно обработать твои ранки, прости, прости…. - Лева, у нас нет времени, - казалось, часы остановились вместе с ощущениями, вода укутывала мое тело, пытаясь смыть с него всю произошедшую грязь, - одевайся, через полчаса мы выезжаем.       Лева вышел за дверь ванной и тихо сполз по стене. «Что же я наделал? Это конец, она уже не простит меня», - звучало в его голове. Собравшись с силами он пошел собираться.       Мне понадобилось полчаса, чтобы привести себя в порядок, ссадины и синяки были прикрыты, но вот ощущение раздавленности скрыть не получалось.       Мы вышли на улицу, возвращаться в этот дом не хотелось. Он должен был стать нашей обителью, а стал местом страха. Я села за руль, Лева молча уселся на кресло рядом. Впервые за всю дорогу мы не проронили ни слова и ни разу не улыбнулись. Как начать разговор не знали оба…