Today is a good day to die

Обжигающие струйки воды медленно стекают по рельефному телу, очерчивая каждую мышцу и растворяясь у самых ступней. Он не хочет думать об этом. Не хочет, и все. Тяжелые, заставляющие разрывать тишину немым криком мысли не смыть даже максимальным напором воды. Они будут возвращаться вновь и вновь, оседая на плечах неподъемным грузом, заставляя скручиваться от немыслимой боли, измываясь над истерзанными нервами. Их нет. Осознание этого так сильно бьет по груди, останавливая биение сердца, скручивает руки за спиной и толкает лицом на пол. Их больше нет. Он не хочет этого признавать и не признает. Все так же надеется, что летом приедет в Малфой-мэнор и застанет улыбающуюся маму в саду. Она будет одной рукой поддерживать подол роскошного чёрного платья, отделанного драгоценными камнями, а другой, бережно и аккуратно держа лейку, поливать цветы. - Проходи в дом, сынок. Скоро будем обедать, - Нарцисса зажмурит глаза от яркого солнца и вновь повернется к тюльпанам, лилиям и розам, которые издают самые непревзойденные и приятные ароматы. Ароматы, которые дают понять, что ты дома. Драко прогуляется вокруг замка, вдыхая свежий воздух, наслаждаясь теплым летним солнцем и трелью птиц. Он войдет в дом, и что он увидит первым делом? Конечно же, своего отца. Люциус будет восседать в резном кресле, держа в руках выпуск «Ежедневного пророка». Он помашет сыну рукой и пригласит отведать свежезаваренного черного чаю. А Драко почувствует душевную гармонию и подойдет ближе. Но нет. Ничего этого больше не будет. Никогда. Малфой-мэнор опечатан. Там холодно и пусто, будто все живое ногтями выскребли из замка, превращая его в фамильный склеп. И родителей там нет. Их вообще больше нет. Сердце сжимают металлические тиски, а воздух застывает в легких. Со всей силы он ударяет по белому кафелю, заходясь в крике. Крике, который никто не услышит. По руке стекают струи алой крови. Однажды он не выдержит напряжения и сдастся. Но только не сейчас. Драко чувствует, как глаза наливаются слезами, а щеки краснеют. Нет, Драко Малфой. Ты не упадешь на колени и не будешь реветь, как сопливая девчонка. Ты не опозоришь честь и память своих родителей. Разум то и дело подбрасывает ужасные картины того дня, который он навсегда запомнил. Дня, воспоминания о котором ненавистным клеймом отпечатались в памяти. Он просто хотел защитить сына и свою жену. Просто хотел спокойствия. Всем сердцем желал больше не ощущать тревогу за родных людей и не бояться, что завтрашний день может не наступить для всех троих. *** - Отец! Что нам делать?! - Нам нужно уходить, срочно! – крик Люциуса будоражит сознание Малфоя. Крепко сжимая в руке палочку, он все сильнее бежит с того проклятого места, где все чаще и ужаснее звучат вспышки заклинаний, пускаемых то Пожирателями, то защитниками Хогвартса. Война. Слово, заставляющее пальцы холодеть, а сердце биться в бешеном ритме. Безумное действие. Кровожадный театр, актером которого становишься поневоле. Он все чаще слышит, как позади наземь падают мертвые тела, но он бежит. Бежит, не чувствуя ног, слыша неровное дыхание мамы, бегущей прямо за ним. Но ноги подкашиваются, заставляя упасть на землю, тяжело ударившись коленями о камень. Волна неистовой боли врывается в позвоночник и отдает горячими импульсами по всей спине, а рассудок мутнеет. Черт. Кажется, кто-то удачно кинул заклинанием прямо в него. - Драко! – отчаянный, наполненный ужасом голос матери врезается в уши. Но звуки с каждой минутой становятся менее слышимыми. Малфой пытается подняться, но ему ничего не удается, и он продолжает лежать в противном бездействии, изнывая от боли. Наконец, пересилив все эти ужасные ощущения, хлыстами бьющие по телу, он опирается на локти и смотрит по сторонам. Его взгляд упирается в картину, которая и запомнилась ему навсегда. Которая будет возвращаться каждую ночь, принося все больше ужаса и страха, боли и отчаяния. Вдалеке Невилл, кажется, сцепился с очередным Пожирателем, а кто-то уносит мертвое тело в Хогвартс, окровавленными, обессиленными руками вцепившись в носилки. А это кто? Это ребенок. Маленький, невесть как оказавшийся там первокурсник. Прячется в руинах рухнувшей колонны, надеясь, что его никто не заметит. Но есть кое-что, что вскоре зажжет в нем желание подняться и кидаться непростительными в любого, кто только станет на пути. - Что, предатель, уже уходишь? – как всегда шипящий и холодный голос до сих пор звоном стоит в ушах. – Крысы всегда первыми бегут с корабля, не так ли, Люциус? Но Темный Лорд этого не терпит. Темный Лорд этого не прощает. Авада Кедавра! Изумрудная волна смерти вырывается из бузинной палочки Волан-де-Морта и сшибающим все на своем пути смерчем летит в отца. Этот кроящий сердце крик. Крик матери до сих пор раздается в голове по ночам, заставляя просыпаться в холодном поту. - Люциус! – собрав последние силы в кулак, она делает два больших шага и своим хрупким телом закрывает мужа. Он знал. Знал, что мать не смогла бы жить без отца. Поэтому она лучше умрет с ним вместе, нежели будет влачить свое существование до конца дней одной. И даже все еще живой сын не остановил бы ее в этом болезненном порыве. Вспышка непростительного заклинания врывается в грудь Нарциссы, сжигая ее изнутри. Но она слишком сильная, и ей мало одного человека. Драко видит, как взгляд отца наполняется ужасом, и вскоре его глаза вспыхивают смертельным огнем. Он цепляется за плечи бледной до синевы Нарциссы и опускает веки. И все это в доли секунды. Глухой звук падающих на землю тел. Когда горло сжимает ледяными руками ярости, а сердце будто постукивает свои последние удары. И это все. Давай, сознание. Подбрасывай эти скользкие, неприятные слова снова и снова, вновь и вновь. Их. Их больше нет. Обоих. Драко видел все от начала и до конца. И как он ушел, строя противный оскал и поправляя подол мантии. Ушел и забыл. И как два бездыханных тела лежали на холодном мокром мосту. Хотелось сорваться и подбежать к ним, устало теребя плечи матери, убеждаться в том, что они дышат и что надежда еще есть. Верить, несмотря ни на что. Но заклинание, пущенное кем-то прямо в спину парня минут десять назад, полностью окутало все тело, не давая шевелиться. Тогда физическая боль полностью оглушила душевную, и через какое-то время рассудок Драко утонул в беспросветной темноте. Ужасающая палитра из человеческих криков, разных заклинаний и звуков от вспышек смерти полностью заглушилась, создавая в голове иллюзию тишины. Такой долгожданной тишины. *** Сейчас же все внутренние терзания вернулись и ударили прямо под дых с тройной силой. Он не ценил тех мгновений, которые проводил с родителями, а сейчас слизеринец отдал бы весь мир, окружающий его, лишь бы только вновь заглянуть в чистые, открытые глаза матери, увидеть ее улыбку и почувствовать, как волна домашнего уюта и тепла разливается по телу. Хотелось пожать крепкую руку отца и увидеть его гордый за сына взгляд. Только он по-настоящему гордился всеми победами слизеринца. Драко перевел взгляд на левую руку. Клеймо. Ужасное черное клеймо, напоминающее обо всех тех событиях. Зловещая змеюка, грациозно вылезающая из пустого на первый взгляд черепа, навсегда въелась в кожу, проникла в кровь, ядом разливаясь по телу. Хотелось выгрызть ее зубами, лишь бы только забыть обо всем. Забыть, как однажды дал клятву этому чудовищу. Ошибка, самая настоящая ошибка, последствия которой преследуют и ныне. Сколько он бы и дальше стоял так, давясь внезапно нахлынувшей болью, неизвестно, но в дверь душевой неожиданно робко постучали. Кого, черт возьми, сюда принесло? - Милый, ты как там? Ясно. Господи, это Пэнси. Только ее сейчас не хватало. Пусть войдет и увидит бледного как мел Драко, дотронется до его холодных рук, заглянет в пустые серые глаза. Пусть видит, как бьет крупная дрожь всегда холодного сдержанного принца, находящегося сейчас в нервном припадке. - Драко, отзовись! – она поскреблась в дверь, как кошка, и ухом приложилась к деревянной преграде, вслушиваясь в пустые хлюпанья воды. - Отстань, Пэнси! – голос парня звучал более чем раздраженно. – Я занят. - Пусти меня, Драко, искупаемся вместе, – Пэнси говорила крайне эротично, постукивая при этом ноготками по двери. – Мне кажется, я смогу немного поднять твое настроение. - Слушай внимательно, Паркинсон, - слова слизеринки почему-то вывели Драко из себя, хоть мимолётный «перепих» с Пэнси в душе был чуть ли не любимым его развлечением. Он выключил воду и, подойдя ближе к двери, что разделяла его с на все готовой девушкой, продолжил. - До тебя не доходит с первого раза? Если я сказал, что занят, то это значит, что я занят. И я не хочу никого видеть. Уйди немедленно! Драко со всей силы приложил руку к двери, от чего девушка невольно подпрыгнула. Еле сдерживая слезы, задыхаясь от обиды, она поспешила удалиться и не тревожить бушующего слизеринца. Что он вообще там себе возомнил? Неужто Малфой думает, что Пэнси будет все время стелиться ковриком перед ним, с фантастической покладистостью давая вытирать об себя ноги? Слишком высокого мнения о себе. Поеживаясь от холода, Пэнси вбежала в гостиную. Кутаясь в маленькое, еле прикрывающее ноги махровое полотенце, переминаясь с одной босой ноги на другую, слизеринка недоумевающее смотрела на невесть откуда взявшегося Забини. Тот ядовито усмехнулся. - Новый прикид, Пэнс? А тебе идет, – задорная ухмылка не сходила с его лица. Похоже, Забини сегодня в ударе. Черт возьми. Полностью захлебнувшись в обуявшем ее негодовании, девушка совсем позабыла, что находится практически голой. Терять больше нечего, а высказаться кому-то надо. Молча проглотив колкость Блейза, она пошагала в его сторону и плюхнулась в кресло напротив, совершенно не стесняясь мулата. - Вот скажи мне, пожалуйста, Блейз! – гнев настолько захлестнул Паркинсон, что та прямо-таки пропищала эту фразу. – Какого Мерлина он делает? Блейз вопросительно вздернул брови. - Кто он? И что он такого сделал? – Забини перевёл взгляд на серые стены и на секунду задумался. Несмотря на присутствие в гостиной Слизерина камина, в этом месте царит вечная мерзлота. Еще какое-то мгновение и, кажется, стены начнут покрываться слоем льда. Однако такой скупой на теплоту интерьер в какой-то мере успокаивал Блейза, создавал иллюзию умиротворенности и настраивал на чистые, не загроможденные проблемами мысли. - Ой, а то ты не знаешь! Малфой твой разлюбезный, – голос девушки заставил вынырнуть из водоворота внезапно нахлынувших рассуждений. Она оттянула полотенце ближе к коленям, будто надеясь, что так ей будет теплее. – Ты же сам недавно говорил, что ему требуется помощь, что ему сейчас тяжело, так вот я… Договорить она не успела, Блейз перебил ее, не забыв перед этим закатить глаза и отчаянно вздохнуть. - Господи, Паркинсон! - Блейз возвел взгляд высоко вверх, - Я просто просил оставить его в покое, а ты даже этого выполнить не смогла. - Я же просто… Я просто хотела разрядить обстановку, - обиженно и уж слишком растерянно забурчала девушка. - Послушай, «разряжатель», - Забини встал с холодного диванчика и опалил слизеринку косым взглядом. – Если однажды ты настолько достанешь Малфоя своими умными действиями, я уж точно не стану тем, кто будет держать лед на твоем носу. Надеюсь, намек понят. Блейз спешно покинул комнату, постукивая каблуками туфель. Когда звук его шагов и вовсе утих, Пэнси встала с кресла и, борясь с холодом, который обволакивал ее ноги и пробирал до самых костей, вышла из гостиной и направилась в сторону спален девочек. В голове плотно засели и не хотели уходить мысли о Малфое. Об этом никчемном, но создающим такое невероятное к себе притяжение мерзавце. Паркинсон не умела мыслить глубоко, поэтому не смогла ответить на внезапно возникший в голове вопрос. В очередной раз поправив полотенце, девушка тяжело вздохнула и оперлась о холодную каменную стену. И почему все вдруг стало таким сложным?