Вспомнить всё

      Когда я очнулась, то увидела вокруг себя лишь белые стены. Всё понятно, я угодила в больницу прямо перед выпускным концертом! С первого взгляда клиника вроде неплохая, интересно, где мама взяла столько денег, чтобы меня привезли сюда? Зная бесплатную больницу в нашем районе, с жуткими стенами и железными кроватями, эта – просто рай! Наверное, я сильно ушиблась, раз меня привезли именно сюда после небольшого падения на лестнице. Пока я осматривалась, ко мне в палату вошёл врач. -Сеньора Родригес, я рад, что вы наконец-то пришли в себя. Сотрясение мозга было сильное, и… - после слов «Сеньора Родригес» я перестала его слушать. Сеньора? Мне всего семнадцать! Он, должно быть, что-то перепутал. И почему у него странный французский акцент? -Извините, сеньор… -Смит, - назвал свою фамилию врач. Я немного прикусила губу, ведь могла бы сама прочитать его фамилию, написанную у него на халате. -Извините, сеньор Смит, но вы, должно быть, что-то перепутали. Мне всего семнадцать, я никакая не сеньора, тем более Родригес, я сеньорита Алонсо. Перепроверьте карту, пожалуйста, - я вежливо улыбнулась, но врач и не собирался ничего проверять. -Да, такое бывает, должно быть, временная амнезия. Девушка, вам двадцать два года, не семнадцать, - врач улыбнулся, но я сразу заметила, что сделал он это для виду. Ему было глубоко плевать на меня, мой возраст и мои проблемы. -Моя мама здесь? Пожалуйста, если она здесь, позовите её! – единственное, что я смогла попросить. Не нравится мне всё это: дорогостоящая клиника, чужая фамилия, сеньора, двадцать два года. У меня не может быть амнезии, это же не сериал! Это просто, наверное, розыгрыш. Я уверена, что это дело рук Канделярии, она ведь обожает такие приколы. -Да, она здесь. И ваш муж, кстати, тоже. Погодите, я сейчас позову их. – врач уже почти вышел из моей палаты, как я, сама от себя не ожидая, завопила. -Мужа не надо! Только маму! Прошу! – сеньор Смит, видимо, тоже испугался от моего неожиданного крика. -Хорошо, только маму, успокойтесь, отдыхайте, - ошарашено произнёс мужчина и вышел из палаты.       Напротив моей кровати висела огромная плазменная панель, какая раньше, при папе, у нас стояла только в гостиной комнате. Я принялась осматривать свою палату: большие светлые окна, закрытые массивными шторами, небольшой диванчик рядом с кроватью, окно над диванчиком в коридор больницы, закрытое жалюзи на нём, вся комната наполнена цветами. По-моему, врачи должны предусмотреть то, что у некоторых пациентов на те или иные цветы может быть аллергия, и тем самым они ещё больше усугубят положение больного. Хотя, думаю, сейчас не лучшее время уделять внимание этому.       Пока я размышляла и оглядывалась, в кабинет ворвалась мама. Признаюсь, я узнала её не сразу: идеальная причёска, одежда от дизайнеров, модная сумка и очень ухоженные руки, а главное – ни единого мешка под глазами, ни одной морщинки. Что с ней случилось? Это уже не похоже на шутки Канде или кого-то ещё из студии! -Клара, милая моя, я так переживала! Этот пьяный гад, который проехал на красный свет, ещё получит по заслугам! Как ты себя чувствуешь, милая? Что тебе принести? Почему ты не хочешь видеть Эсекеля? – слишком большой поток информации сейчас входил в одно моё ухо и также успешно выходил через другое. Я смогла расслышать лишь последнее имя, которое произнесла мама. -Кого? Хотя, неважно, кто он. Лучше скажи, что случилось с тобой? Где ты взяла деньги на всё это за пару дней? -Клара, приляг, пожалуйста. Всё хорошо. Ты замужем за Эсекелем Родригесем вот уже третий год. На прошлой неделе ты ехала на работу, ты же знаешь, что ты всегда была очень осторожным водителем. Встав в нужный ряд, ты стояла, ожидая зелёного света, и когда он загорелся для тебя, ты поехала, но навстречу тебе вылетел какой-то пьяный мужлан, хотя для него горел красный свет. Он подрезал тебя, а ты не сумела справиться с управлением и угодила прямо в его машину. Он отделался одним ушибом, а тебя увезли на скорой с сотрясением мозга. – мама говорила так спокойной и медленно, что я начинала верить во всю эту чушь. Из-за новой партии огромного количества информации я провела по волосам и, поняв, что их не видно, нащупала повязку, которая окутывала почти весь мой затылок. Но больше всего я пришла в ужас, когда увидела свои ногти: длинные, идеальной формы, идеального цвета ногти. Я знаю себя и прекрасно знаю то, что мои ногти всегда были почти до корня обгрызенными, ведь я часто нервничала перед концертами в студии. Слёзы сами начали подступать к глазам. Это не я, это точно не я. Кто-то сыграл очень злую шутку надо мной? Может, мне всё это снится, и я давно дома? Или всё также неподвижно лежу на той лестнице? Боже, что мне делать? -Мама, - прошептала я, не в силах больше сдерживать слёзы, - ответь, что происходит? Ты рассказываешь историю не обо мне! Мне семнадцать, мама! Я вчера возвращалась из студии, поскользнулась на лестнице и упала, больше я ничего не помню! Мама, чёрт возьми, почему я ничего не помню? – Я просто зарыдала вслух. Я никогда так сильно не плакала, никогда. Когда ушёл папа, я оставалась сильной. Когда у нас не было денег, чтобы купить Джоанне блузку на концерт в школе, я оставалась сильной. Когда что-то шло не так, я всегда оставалась сильной. Почему я плачу сейчас? Нужно просто во всём разобраться. Нужно увидеть этого моего мужа, может, узнаю его. -Девочка моя, не плачь, прошу тебя, - мама сама была готова расплакаться, но, видно, пожалела свои нервы и меня или макияж. – Мы во всём разберемся, слышишь? Мы обязательно восстановим эти провалы в твоей памяти! -Да, да, восстановим, - улыбнувшись, прошептала я. – Мама, а ты не могла бы позвать этого Экеса…Эсека…Эксе… -Эсекеля? – Растерянно спросила мама. Я кивнула. Что за дибил может носить такое имя? -Да, сейчас он зайдёт.       Мама, поцеловав меня в лоб, вышла из палаты. Прищурившись, я смогла сквозь жалюзи посмотреть на то, как она разговаривает с каким-то мужчиной. К сожалению, лица мне не было видно. Мама кивнула, и мужчина зашёл ко мне. Должно быть, это мой муж.       Он зашёл в палату с огромным букетом роз, сто одна точно здесь есть. Он поставил корзину рядом с моей кроватью и нежно поцеловал меня в губы. Я сразу отстранилась. -Родная, как ты себя чувствуешь? – Спрашивал мой муж. Наверное, я никогда не смогу выговорить его имя. Это был мужчина, чуть выше мамы, а значит, примерно с меня ростом. Понятно, каблуки я не надену, находясь рядом с ним. У него были чёрные густые волосы и очень добрые глаза, наполненные любовью. Любовью ко мне, я думаю. На нём красовался роскошный чёрный классический костюм, а на правой руке я смогла разглядеть нереально крутые часы. Должно быть, мой муж очень богат. Вот откуда у нас столько денег. Пока я внимательно разглядывала его черты лица, он занервничал. – Всё хорошо? -На самом деле, нет, - я решила быть честной. – Прости, но я совсем тебя не узнаю, понимаешь? Совсем не узнаю. Я как будто вижу тебя впервые. -Тогда давай знакомиться, - он улыбнулся. Я тоже улыбнулась в ответ скорее из вежливости, чем из любви или прочих любовных штучек. – Я – Эсекель Родригес. Приятно познакомиться.       Он поцеловал мою руку, и у меня в голове сразу что-то мелькнуло. Голова закружилась очень сильно, и я зажмурила глаза. -Я Диего кстати, - парень протянул руку, а я её пожала. -Клара, - немного смущённо ответила я. -Красивое имя, - Диего улыбнулся во все тридцать два зуба, а я, кажется, становлюсь всё краснее и краснее. – Это что, стихи? -Клара, всё в порядке? Может быть, врача? – Эсекель (да, да, у меня получилось!)тряс меня за плечи. Должно быть, только что было какое-то воспоминание. Но я пока не могу связать его с нынешней обстановкой. Может, это какой-то друг или что-то типа того? Не знаю. Попрошу-ка я дать мне тетрадь, чтобы я туда записывала все свои воспоминания, может, удастся сложить картину. -Всё хорошо, у меня просто немного болит голова. Всё в порядке. – я снова выдавила из себя улыбку. – Думаю, мне лучше поспать, отдохнуть. -Да, да, конечно, отдыхай, любимая. Я выйду, - заботливо произнёс Эсекель и, поцеловав меня в щёку, вышел из палаты.       Я, поерзав минут двадцать, все-таки смогла удобно лечь и постаралась уснуть. -Клара, ты где застряла? Беги сюда, смотри, вода такая тёплая! Беги купаться! – Я прибирала вещи на пляже, в то время как Диего уже вовсю нырял в море. Он выглядел таким счастливым, умиротворённым, я никогда его таким ещё не видела. Его смех был заразителен. Я, убедившись, что всё на своих местах, и что ничего не пропадёт, побежала купаться. Как только я забежала в воду, Диего начал брызгаться, и я решила обрызгать его в ответ. Не знаю, сколько времени мы плескались, но эти минуты я была самой счастливой девушкой в мире. Все проблемы улетели куда-то далеко-далеко, и я была несказанно этому рада. -Я люблю тебя, Клара Алонсо, - произнёс брюнет, обняв меня за талию и закружив по воде. -И я люблю тебя, - прошептала я и поцеловала парня, стараясь передать ему всю свою любовь, теплоту и нежность в этом поцелуе.       Я подскочила в кровати и посмотрела на часы. Прошло всего полчаса с тех пор, как ушёл Эсекель, а мне вновь привиделся тот парень. Господи, Диего, кто ты? Почему ты мне мерещишься уже второй раз за один час?

***

      Меня разбудил какой-то грохот рядом с моей кроватью. Протерев глаза, я смогла разглядеть силуэт парня, который собирал осколки чего-то хрупкого с пола. Сначала я решила, что это был медбрат. Возможно, он заходил проверить моё состояние перед сном и случайно что-то обронил. Я с мучительной болью в висках перевернулась на другой бок и принялась разглядывать парня. Через пару минут он заметил, что я проснулась, и заговорил со мной. -Клари, прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя разбудить, - он шептал. Почему он называет меня Клари? Это определенно не медбрат. Я даже в этой темноте смогла разглядеть чёрные массивные ботинки. Люди, работающие здесь, носят простые белые «тапочки». Странно, но его голос показался мне знакомым, словно я уже слышала его раньше. Может, это тот самый Диего, который мне снится последнее время? Да нет, не может быть. -Простите, но вы кто? – также прошептала я и заглянула незнакомцу в глаза. Даже в темноте я заметила, как его зелёные глаза потускнели, сам парень вмиг стал грустным и разочарованным. -Не важно, - произнёс он с грустной улыбкой. – Я хотел убедиться, что ты в порядке. Я просто не хотел потерять тебя вновь. Отдыхай, Клари.       После этих слов парень поцеловал меня в лоб и вышел из палаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Я не могла выдавить ни слова и погрузилась в раздумья. Кто он такой? Почему он пришёл посреди ночи? Очевидно, он тот, кто не хотел бы быть замеченным средь бела дня. Но, так или иначе, он что-то разбил, и уже не останется незамеченным. Когда он поцеловал меня, пусть даже в лоб, у меня внутри всё перевернулось… Так, это точно был не Эсекель. И не медбрат. И не папа. Тогда кто? Каждый раз, прокручивая в голове всевозможные варианты, я снова и снова возвращалась к этому Диего. Почему я не могу выбросить этого парня из головы? Он определённо что-то обо мне знает, иначе не стал бы появляться посреди ночи, рискуя навлечь гнев охранников и дежурных врачей. Мне нужно выяснить, кто он. Может, мама или Эсекель что-либо знают? И почему ко мне до сих пор не приходила Джоанна?

***

      Я проснулась от яркого солнечного света, который озарял мою палату. Снова протерев глаза, я осмотрелась и не нашла никаких осколков. Должно быть, мне приснилась вся эта чепуха про ночного парня. Моё настроение тут же приподнялось: на одну большую проблему было меньше. Но я до сих пор не могла восстановить этот провал в памяти, размером в пять лет, и это действительно было катастрофой. Поняв, что я выспалась, я решила просто понежиться в тёплой постели. Мне ужасно скучно в этой больнице, и огромный телевизор не заменит мне общения с людьми, с друзьями. Отсюда пора выбираться. -Доброе утро, сеньора Родригес, - в мою палату вошёл врач. Снова это «сеньора». Я, наверное, никогда не смирюсь с мыслью, что мне двадцать два года и я замужем. – Как вы себя чувствуете? -Уже лучше, - отвечаю я, понимая, что ни черта мне лучше не стало. Одни вопросы и сомнения. – Когда вы меня отсюда выпишите? -Полагаю, вам не помешало бы ещё у нас полежать, но ваши родные уже настаивают на вашей выписке. Мы сошлись на мнении, что сегодня к обеду я вас выпишу, но при условии, что ещё как минимум две недели вы пробудете на больничном. – произнёс Смит своим нудным монотонным голосом. -Отлично! Спасибо большое! – хоть одна хорошая новость, я выйду из этих стен, - я обещаю, что буду сидеть дома ровно столько, сколько потребуется! -Хорошо, - доктор впервые улыбнулся, но тут же вернул себе серьёзное выражение лица, - отдыхайте. К обеду приедут ваши родные, чтобы забрать вас. -Спасибо! – я улыбнулась в ответ. – Не подскажете, который сейчас час? -Всего семь утра, так что можете ещё немного поспать, - произнёс Смит, находясь уже в дверях, после чего покинул палату.       Поняв, что уже не усну, я поднялась с кровати и стала осматриваться. Подойдя к окну, я увидела нечто, очень напоминающее Эйфелеву Башню. Да не-ет, быть не может! Уж что-что, но жить в Париже я точно не могу! Может, соорудили за пять лет и в Буэнос-Айресе что-то подобное? Хотя… Эйфелева башня, странный французский акцент доктора Смита, флаг Франции в холле больницы. Не-е-ет, Клара, нет! Ты не можешь быть в Париже! Господи, да я даже пару слов по-французски связать не могу, не то, чтобы жить во Франции. Интересно, чья вообще задумка – переехать сюда жить? Уж не мамы ли? Или Эсекеля?       Не знаю, почему, но когда я вчера увидела маму, всю такую преображенную и одетую с иголочки, мне стало не по себе. Вру. Мне стало неприятно, неприятно видеть её такой. Ещё буквально неделю назад... Хорошо, ещё буквально лет пять назад она была хоть и немного «потрепанной», но такой настоящей! Без грамма косметики, в поношенной одежде, она оставалась для меня и для Джоанны самой лучшей и самой красивой мамой. Я помню, как её глаза буквально сияли от счастья, когда Джоанна приносила со школы очередную пятёрку за проект, или когда мне удавалось завершить песню, или когда ей звонили из школы или студии и сообщали о том, какие её дочери умницы. Пусть это счастье длилось не долго, может, раз в месяц или полгода, но оно было настоящим и искренним. Сейчас же всё как-то переменилось. На её лице тонна макияжа, ещё неизвестно, сколько тюбиков тонального крема она переводит на себя каждый день; я больше не вижу тех искрящихся глаз, возможно потому, что она вставила в глаза цветные голубые линзы, чем прятала свои зелёно-серые глаза, добрые, мамины глаза. Что-то отталкивает меня от неё, и я до боли не хочу мириться с той мыслью, что я утратила с ней связь.       Где все мои друзья? Где Канделярия, Лодовика, Самуэль, Ксабьяне, Николас, Мерседес? Почему я сейчас не с ними? Почему я не могу сейчас сидеть с ними в парке и беззаботно есть мороженое, болтая обо всём на свете? Почему я вынуждена стоять в больничной палате и смотреть на чистое голубое небо, за тысячи миль от своих лучших друзей? За тысячи миль от тех, которые, наверное, сейчас были бы единственными, кто смог бы хоть как-то поднять мне настроение.       Я присела на кресло, стоящее у окна. Мысли быстро сменялись одна за другой. Что я делала не так, что? Я была лучшей воспитанницей в детском саду, лучшей ученицей в школе. Я всегда выполняла всю домашнюю работу, работу по дому, помогала маме готовить ужин даже тогда, когда у нас были свои повара. Я с отличием окончила музыкальную школу и смогла поступить в престижную студию «On beat», да ещё и получая стипендию. В студии я тоже всегда старалась быть лучшей: писала песни быстрее всех, быстрее сочиняла музыку, плюс ко всему помогала учителям расставлять инструменты перед уроками и убирать их после уроков. Я нашла отличных друзей, которые всегда мне во всём помогали, да и я им тоже всегда старалась дать дельный совет. Когда ушёл папа, я помогала маме поднять нашу семью на хотя бы средний уровень жизни, я помогала ей кормить нас и воспитывать Джоанну. В какой момент я дала промашку? Чем я заслужила эти провалы в памяти и мужа, которого даже не люблю? Что я, чёрт подери, сделала не так? Что?       Должно быть, я перенервничала, так как в боль в моих висках снова начала пульсировать с невероятной силой. Я почти согнулась пополам, закрыв лицо ладонями, и зажмурилась, наверное, минут на пятнадцать, прежде чем эта адская боль ушла. Открыв глаза и подождав, пока нормальное зрение вернётся ко мне, я начала бегать глазами по палате, пока не сфокусировалась на мусорном ведре, около которого лежал небольшой осколок. События прошлой ночи снова стали прокручиваться в моей голове. Парень, собирающий осколки в темноте, целующий меня перед уходом. Я со всех ног рванула к ведру и, заглянув в него, увидела множество таких же осколков. Наверное, он выкинул их сюда прежде, чем уйти. То есть, мне ничего не приснилось? У меня правда был ночной посетитель? Ещё лучше. Появился ещё один повод, чтобы понервничать. В висках с новой силой начало стрелять.       Сейчас было хуже, чем пару минут назад. Сейчас я просто зажала голову между своими ладонями и легла лбом на свои колени. С каждой секундой боль усиливается, словно в мою голову кто-то просто напросто швыряет острые стрелы. Какие-то картинки прокручиваются у меня перед глазами со скоростью света, я не могу ничего разобрать. Ещё вот-вот, и я закричу во всю мощь, не в силах сдерживать адские муки.       Я сижу в парке, яркое солнце освещает всё вокруг. Дует тёплый ветер, тем самым развевая мои волосы. Я смотрю куда-то вдаль, снова замечтавшись. Мимо меня носятся маленькие дети с игрушками, родители пытаются догнать их и при этом не упустить из виду свою собаку, которую они отцепили от поводка, чтобы дать питомцу волю. Я любуюсь этой картиной: мне всегда нравились такие безумные семьи. Семьи, где каждый день суета. У нас тоже часто бывали такие дни, когда только родилась Джоанна. Папа редко бывал дома «из-за работы», как мы думали с мамой в то время. Однажды мы отправились на прогулку: я, мама и двухмесячная Джо в коляске. Мама решила зайти в ближайший магазин и купить бутылочку воды, ведь тогда стояла невыносимая жара. Она попросила меня постоять у входа с коляской, и, сказав, что скоро вернётся, ушла за водой. Я стояла, периодически покачивая коляску, чтобы малышка засыпала. Я как обычно смотрела по сторонам и увидела афишу, которая сразу привлекла моё внимание: открытый конкурс бальных танцев, крупнейший во всей Латинской Америке, должен был состояться через пару недель. На самой афише были фотографии трёх пар в невероятно красивых костюмах. Я всегда интересовалась бальными танцами, часто смотрела репетиции в школе. Я однажды не вовремя сдала свою анкету, и меня не взяли в группу, но разрешили приходить и смотреть. Я засмотрелась, и, по всей видимости, не заметила, как коляска с сестрой начала потихоньку скатываться с горки. Когда мама вышла из магазина, она подошла ко мне и спросила «Где коляска?», а я поняла, что натворила что-то ужасное. Помню, как оборачиваемся с мамой, а Джоанна уже довольно далеко от нас уехала, и мы со всех ног понеслись за ней. С тех пор, мама долгое время не оставляла меня с маленькой сестрой наедине. Это лишь один пример из немногих, когда мы были вынуждены нестись по улице, словно где-то пожар. -Прости, опоздал, задержался в университете, - подсел ко мне Диего и поцеловал в щёку. -Ничего, я тут недолго сижу, даже не заметила, как пролетело время, - я улыбнулась парню, - я немного задумалась. -Снова мечтала? – Он притянул меня к себе, и я удобно устроилась на его плече и груди. Одной рукой он приобнял меня, а второй поглаживал мои волосы. -Почему всё так сложно? Почему мы не можем быть счастливы? Мы же любим друг друга, – шептала я, теребя в руке край футболки Диего. -Мы счастливы, разве нет? Главное, что мы любим друг друга, остальное уйдёт на задний план. Клари, если ты любишь меня, то тебя не должно волновать мнение окружающих. Прости, я знаю, это грубо, но я… -Ты прав, Диего, ты прав, как всегда, - я перебила его. - Я люблю тебя, и никому не позволю отнять тебя у меня.       Я подняла голову и поцеловала его. Во время поцелуя я чувствовала, как число бабочек, летающих у меня в животе, становилось всё больше и больше. Странно, но каждый раз, только дотрагиваясь до Диего, я чувствую, как привязываюсь к нему ещё сильнее и сильнее. Я не смогу без него. -Я тебя тоже очень люблю, - повторяет Диего, соприкасаясь своим лбом с моим. – Я всегда буду рядом.       Я резко открываю глаза и чувствую, как меня бросает сначала в жар, затем в холод. Я срываюсь с пола и бегу быстрее под одеяло, старясь хоть чуть-чуть согреться. Очень странное и страшное чувство разгорается во мне сейчас. Я не понимаю, что происходит. Зарывшись с головой под одеяло, я пытаюсь уснуть, но ничего не выходит. Я пытаюсь расслабиться, но снова у меня ничего не получается. Тогда я, зажав в своих руках вторую подушку, закрыв глаза, начинаю вспоминать все самые лучшие моменты из студии, связанные с моими друзьями и не замечаю, как снова погружаюсь в сон.