Профилирующий предмет

Конечно, хотелось бы посмотреть в иллюминатор, почувствовать полет, вслушиваясь в собственные ощущения и впечатления. Но как обычно происходит с везением у Марины, где-то в самой черепной коробке родилась и стала расти притупляющая все остальные события головная боль. Простуда бессовестно побеждала все происходящее с ней. Марина подумала, что иначе и быть не могло. Могли случиться только вариации этого события. К примеру, у нее бы испортилось что-нибудь из одежды, или обуви, вместе с собой испортив и настроение. Потерялся багаж, задержали бы спрей от насморка на пропускном пункте, или нашли что-нибудь запрещенное и устроили досмотр. Из всех этих вариантов с ней осталась простуда и головная боль, которую она восприняла с оптимизмом обреченного. Все могло быть намного хуже. После посадки она чувствовала себя настолько отвратительно, что рассматривала окружающее будто через экран телевизора, или монитор компьютера, оставаясь сторонним наблюдателем. Уже перед выходом через пропускной пункт ее ухватили за рукав и остановили. - Мисс Ландышева? – спросила ее девушка в форменной одежде аэропорта. Марина подумала, что головной болью и простудой невезение заканчиваться не намерено, и обреченно кивнула. Девушка тут же широко и красиво улыбнулась, блеснув недюжинными способностями довольно натренированного работника сферы обслуживания. - Пройдемте, Вас ожидают, - сказала девушка, тщательно и не торопясь, проговаривая слова. Марина послушно последовала за ней. Девушка провела ее в отдельный коридор, причем служащие пункта досмотра даже не стали обращать на нее внимания, слегка кивнув в приветствии и проводив любопытными взглядами. За рамкой металлоискателя стоял Джим Конрад, сопровождая ее вялые телодвижения, за уверенно дефилирующей служащей, внимательным взглядом. - И что такое на этот раз? – вместо приветствия спросил он, продолжая разглядывать Марину тем же внимательным взглядом. Марина подняла на него виноватые глаза. - На этот раз простуда, всего лишь, - спокойно заявила она, комкая салфетку, зажатую в руке. Джим улыбнулся и очень ловко, как-то необычно нежно, обнял ее. Марине захотелось внезапно провести в этих объятиях пару часов, потому что внезапно исчезла и головная боль, и притупляющая слабость, и даже желание чихнуть. Просто уткнуться в пахнущий каким-то загадочно-манящим ароматом пиджак и так замереть, оставив все остальные впечатления на потом. Марина пыталась унять возникшую от этого нелепого, но сильного желания дрожь. Она ясно почувствовала, как слегка коснулся щекой ее лба. - Естественно, - заключил он, - иначе, как с температурой ты появиться не могла? Слушать его голос, уткнувшись в его грудь носом было еще приятнее, чем просто его руки, обнявшие ее, потому у Марины вырвался судорожный вздох. - Поехали, молодая перспективная студентка, предпринимать срочные меры для оказания помощи твоему иммунитету, - сказал Джим и повел ее к выходу, обнимая за плечи. Состояние эйфории завладело Мариной полностью и окончательно, происходящее с ней было как в тумане, или больше похожее на сон, который она наблюдает с большим удовольствием. Лимузин у входа был, само собой разумеется, частью этого великолепного сна, водитель в форме и фуражке, тем же. Джим усадил ее в машину и уселся рядом. - Френки, планы немного поменялись, - спокойно сказал Джим, - давай-ка в клинику. Джим говорил по-английски, но Марина воспринимала это как само собой разумеющееся и даже не удивлялась этому, потому что во сне она просто обязана была воспринимать все, как иначе? День закончился терпеливым, очень вежливым доктором, который осмотрел Марину, измерил температуру, тихо побеседовал с Джимом. Больше всего Марине хотелось спать, без сна, просто спать. Наверное, температура была очень высокой, потому что то, что ее оставили в клинике Марину никак не взволновало. Уютная палата, не похожая на больничную, ее вполне устраивала. Марина провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.